Принцесса сбилась со счету, сколько мародеров и сожженных домов попалось ей по пути. С каждой минутой ее сердце все сильнее сжималось от страха, а руки охватывала дрожь. Простецкий плащ не должен был выдать ее происхождение, но лошадь для бедной крестьянки действительно была слишком хороша — к тому же, редко в каких простых семьях девиц учили ездить верхом. Ремора надеялась, что при свете дня никто не покусится ни на ее кошелек, спрятанный под плащом, ни на кобылу, ни на нее саму (насильников сейчас было не меньше, чем простых грабителей), а к вечеру она уж точно отыщет более-менее приличный постоялый двор.

Именно этим она и занялась, миновав особо бушующие районы города. Со стороны порта явно было несколько спокойней, и Ремора стала спускаться вниз по улицам, туда, где мещане держали недурные гостиницы для богатых заморских торговцев и иностранных гостей.

Постоялый двор “Морской черт” с виду казался довольно приличным — крепкое трехэтажное здание было выложено из камня и даже могло похвастаться маленькими коваными балкончиками и красной черепичной крышей. На вывеске красовался тот самый черт из старой народной песенки, которую в детстве так любил Джеррет. Честно говоря, никто лучше этого рыжего недоразумения ее и не пел…

Не успела Ремора въехать во двор, как к ней подскочил мальчишка-конюх, сам похожий на чертенка черными взлохмаченными волосами, торчащими в разные стороны. Принцесса спешилась, вверила кобылу мальчишке и, преодолевая дрожь в коленях, двинулась через пустынный двор.

Внутри гостиница выглядела скромной, но опрятной — многочисленные, пусть и небольшие окна пропускали дневной свет, деревянная лестница, видимо, вела наверх, к жилым комнатам, а впереди по коридору виднелся просторный с деревянными обеденными столами.

— Чего желаете, сударыня? — Раздалось у Реморы за спиной.

Обернувшись, принцесса увидела перед собой невысокого бородатого человечка с круглым брюшком. Он гостеприимно и широко улыбался, но что-то в его улыбке вызвало в Реморе смутное недоверие.

— Ох, господин! — Она притворно приложила руку к груди и глубоко вздохнула, вживаясь в роль, — Испужали вы меня!

Дольше оставаться в капюшоне она не могла. Ремора дерганно стащила его с головы и выпустила наружу наспех сплетенную косу. Принцесса надеялась, что ее ухоженный вид не вызовет особых подозрений — мало ли какие служанки могли водиться в домах богатых господ.

— Не хотел, извиняюсь, не хотел, — Переваливаясь с ноги на ногу, мужичок обошел ее кругом, — Так вам чего, красавица?

— Комнату бы мне, — Ремора с наивным видом огляделась по сторонам, — Да только такую, чтобы госпоже моей по нраву пришлась. А то она у меня такая… с ней не забалуешь!

Принцесса попыталась по-простецки улыбнуться и принялась взволнованно теребить косу, невинно хлопая ресницами.

— Комнату… Это можно, — Хозяин гостиницы сложил короткие руки на круглом пузе, — А госпожа-то ваша где сама? Да и кто такая будет?

Реморе захотелось плюнуть в эту масляную рожу. На кой черт тебе это знать, скотина!?

Продолжив играть свою роль, она вновь нацепила на лицо улыбку, на этот раз немного лисью:

— Ох, и все-то вам надо знать, господин!

— Ну, сами понимаете, сударыня, — Развел руками хозяин, — Времена нынче неспокойные. В столицу ежели кто и едет, то только те, кому оно выгодно. Хотя… вы, может, и правы — нечего такую красавицу расспросами мучать, — Он придвинулся чуть ближе с похотливой ухмылкой на лице, — Вам-то, сударыня, могу и задаром ночлег предоставить…

Не ожидая такой наглости, Ремора скривилась от отвращения и отшатнулась назад. Мимо внимания хозяина это не проскользнуло:

— Что ж ты, душечка!?

Опешив, Ремора не смогла придумать ничего лучше, чем выскочить из дома во двор, на ходу натягивая капюшон. “Он меня сдаст” — понимала она, бегло соображая, что делать дальше. Обшаривая взглядом двор, принцесса судорожно искала конюшню, где мальчишка мог поставить ее кобылу. “Дура” — проклинала она себя. “Только идиотка могла решить, что от тебя ничего не попросят, тем более, в такое время”.

Путаясь ногами в собственном неудобном плаще, Ремора бежала к длинному темному зданию справа от гостиницы. В спешке она едва не поскользнулась на конском навозе и не рухнула лицом прямо в грязь, что осталась после вчерашнего ливня.

Добравшись до конюшни, Ремора дала себе мгновение, чтобы привыкнуть к ударившей в нос вони, оглядела стойла, ища свою кобылу, и только тогда поняла, что за спиной у нее раздался какой-то звук. Не прошло и секунды, как чья-то рука в черной перчатке обхватила ее за плечи.

Это был кто угодно, но не хозяин постоялого двора. Сердце Реморы пропустило удар. Должно быть, во второй руке у нападавшего был нож, и стоит ей пошевелиться, как ее жизни придет конец.

— Пообещайте не поднимать шум, Ваше Высочество, — Прошептал знакомый мягкий голос ей на ухо.

Не пытаясь высвободиться из его хватки, Ремора развернулась, и рука, сжимающая ее плечи, тут же ослабла. Полностью облаченный в черное человек медленно снял капюшон, открывая ей свое лицо.

Рыжеватые, похожие на солому волосы, глубоко посаженные глаза и пухлые губы — Чарльз Ферингрей всегда казался ей обыкновенным мужчиной, но сейчас почему-то показался особенно уродливым. Неблагодарный предатель, он стал теперь их врагом, хотя без Тейвона был бы никем.

— Ах, капитан! — Прошипела Ремора, — Вы пришли убить меня? По чьему приказу? Зиеконцев? Лукеллеса?

Не сдержавшись, она даже долбанула ему кулаком в грудь, но Ферингрей словно и не почувствовал удара. Строгое выражение его лица ничуть не переменилось, пока он окидывал принцессу взглядом:

— Успокойтесь, Ваше Высочество. Вы должны следовать за мной, если не хотите попасть в неприятности.

— По-вашему, я должна вам верить?

Ферингрей заглянул ей в глаза:

— Я на вашей стороне, что бы вы там себе ни думали. Гораздо проще затеряться в стае волков, притворившись им.

Ремора сжала губы в тонкую ниточку. С одной стороны, доверять Ферингрею было рискованно, но с другой у нее не осталось выбора. Даже если ей удастся выбраться из этого постоялого двора, кто сказал, что в другом все сложится иначе?

— О вашем прибытии в Анкален уже известно тому, кому не стоило бы об этом знать, — Продолжил капитан, — И если вы ему не подчинитесь, он найдет способ избавиться от вас.

— Подчинюсь? — Ремора хмыкнула, надеясь, что выглядит при этом самоуверенно, — И чего же он хочет?

— Пока что самого малого — поговорить.

Особняк столичной комендатуры или иначе — военный штаб — был для Реморы памятным местом. Здесь с ней в первый раз заговорил человек, без которого она теперь не представляла своей жизни и которого любила всем сердцем. Тогда Эйден был всего-навсего нескладным восемнадцатилетним юнцом с дурацкой широкой улыбкой и смешным пушком на подбородке.

Теперь же Ремора шла по этим длинным узким коридорам и думала о том, что с ним могло случиться. Ей нужно было добраться до Эйдена любой ценой, любым способом, и если этот способ ждал ее впереди, то она готова была его испробовать.

Ферингрей шел впереди, подметая пыльный пол своим длинным плащом. На стенах часто горели факелы, но вместо света они давали только ощущение духоты и тесноты — или, может, Реморе просто так казалось из-за волнения?

Охраны в штабе практически не было — видимо, всех гвардейцев направили поддерживать порядок на бушующих улицах — а потому в безмолвных пустых коридорах каждый шаг отдавался гулким эхом.

Ремору ожидали в просторном, но достаточно темном зале с окнами под самым потолком, огромным камином и многочисленными богато отделанными креслами, издалека похожими на троны. Во времена, когда здесь распоряжался Эйден, этим залом практически не пользовались, а потому принцесса не помнила ни кресел, ни ковра, ни гобеленов на стенах.

Из-за темноты и пасмурной погоды факелы пришлось зажечь даже днем, и в свете мерцающего пламени Ремора увидела человека, о котором намеревалась забыть и не желала никогда больше встретить.