— Ты совсем страх потерял, урод!? Тебя где носило!?

Свинячьи глазки в ужасе уставились на него, ручонки цеплялись ему за запястья, пытаясь ослабить капитанскую хватку.

— Капитан, так ведь… — Кряхтел Гуссон, тщетно пытаясь вырваться. Перегаром от него несло так, что хотелось лезть на стену.

— Мы отходим через час, ублюдок! — Тряхнув гада в последний раз, Рауд разжал пальцы, выпуская из рук провонявшую потом рубашку.

Ну не знал он, что пьяный мерзавец в этот момент и не думал стоять на ногах!

Пухлая задница затерявшегося на несколько дней в Эхоре кока с “Черной змеи” приземлилась в аккурат на стол к каким-то суровым громилам, с артиллерийской точностью уничтожив несколько тарелок с недешевой на вид жрачкой и сметя на пол парочку кружек пенного пойла.

В том, что мириться с этим господа громилы не станут, Рауд почти не сомневался — досадой кольнуло его только то, что спокойно пожрать ему не удастся, а кок, мало того, что пьян вусмерть, так еще и вряд ли после подобной выходки останется цел и невредим…

Голодать страшно не хотелось, поэтому капитан сделал первое, что пришло в голову — схватил с чьей-то тарелки кусок мяса, откусил столько, сколько смог и отбросил в сторону.

Как раз в этот момент раздался первый вопль — кока Гуссона ловким движением опрокинули со стола вместе с оставшейся посудой, кто-то проорал пару слов на хидьясе, и началось то, в чем участвовать перед самым отплытием не хотелось, но приходилось.

Рауд не помнил, кому заехал в первую очередь — налыса обритому громиле, опрокинувшему стол, или худосочному зубастому парнишке, что-то истошно орущему, но не прошло и минуты, как драка охватила большую половину зала, в разные стороны полетела мебель и посуда, бились стекла, стулья и косматые небритые рожи. Распаленный побоищем Рауд даже не сразу заметил, что камарилы тоже оказались при деле — орденские взяли на себя целую группу смахивающих на дерьмовых пиратов-неудачников ребят и явно не собирались с ними церемониться.

Рауд вскочил на стол, успев заехать ногой кому-то в нос — отсюда открывался прекрасный вид на охвативший таверну хаос. Со всех сторон доносились крики на всех знакомых ему языках — от протяжного зиеконского до гортанного райяга — на полу уже валялись тела, по которым успело потоптаться пару десятков ног, кого-то приложили башкой прямо о стену, кто-то запустил в толпу стул, который тут же растащили на части и стали использовать как оружие.

Все чаще стали мелькать лезвия ножей и, если гости были побогаче — шпаг, хотя Рауд до последнего думал, что до этого не дойдет. Даже дома, на Гвойне, до убийств драки обычно не доводили…

Хотя чего он хотел от Эхоры? Здесь же совершенно нет законов. И чести тоже.

Так что единственным способом случайно не наткнуться на лезвие какого-нибудь бухого придурка было только одно…

Вытащив из ножен абордажную саблю, Рауд спрыгнул со стола и погрузился в пучину побоища. Не прошло и минуты, как на него бросился какой-то идиот с позорным кинжальчиком. За то и получил — снятая саблей башка молниеносно отлетела в сторону, словно идеально круглое пушечное ядро, и приземлилась прямо под ноги тому самому парнишке, которого Рауд принял за здешнего хозяина.

Парнишка, правда, и сам оказался не промах — орудовал кулаками не хуже самого Рауда, а держался и вовсе отлично для своего возраста.

Рауд все еще видел в дерущемся месиве малознакомые спины камарилов, а вот отыскать недомерка-кока никак не выходило. И куда запропастилась эта пьянь? Небось сидит под столом и ссытся под себя от страха, крыса подлая!

Кто-то схватил капитана за волосы — этого Рауд не ожидал, но многолетний опыт подобных драк давал о себе знать: левый локоть сработал безотказно и въехал в челюсть обидчика со всей силы. Уже через секунду на голову ему чуть не опустилась взявшаяся невесть откуда бутылка — но и тут капитан успел пригнуться и подставить орущего идиота под удар парня-трактирщика.

Впрочем, многих вид окровавленной сабли знатно приводил в чувство — вокруг Рауда образовалась пустота, к нему никто не приближался и не кидался, так что капитан позволил себе перевести дух и осмотреть “акваторию сражения”.

Драка постепенно начинала стихать — люди вываливались из дверей на улицу, спеша поскорее сделать ноги, кого-то просто выкидывали прочь, кто-то уже валялся на полу без чувств среди других таких же неудачников и стеклянных осколков. Рауд опустил саблю и огляделся, ища глазами чертового кока.

— Ну и веселье, — Раздалось за спиной на эделосском, — Я прям не ожидал…

Капитан обернулся — среди поверженных противников гордо возвышались два камарила. И если Робин казался удивленным и потерянным, то Ланфорд находился в состоянии, близком к восторгу.

Рауду было не до этого — единственное, что его интересовало, это чертова трусливая мразь…

Которая валялась на полу между разбитыми стульями с проткнутым пузом и залитой кровью пастью. Проверять, дышит он или нет, не было никакого смысла.

После того грохота и криков, который стоял здесь еще минуту назад, в таверне внезапно стало пусто и тихо — последние дебоширы разошлись, а те, кто остался, принялись собирать со столов остатки жрачки и искать не задетые дракой бутылки.

— Отец убьет меня! — Схватился за голову парень-трактирщик, — Что мне, мать вашу, ему говорить!?

Глазищи его явно собирались выкатиться из орбит и плюхнуться на пол, морда с ссадиной на подбородке раскраснелась, а руки наверняка собирались выдрать волосы на башке.

— Батя твой, что ли, хозяин? — Решил удостовериться Рауд. Он подошел к одному из немногих уцелевших столов и уселся на край.

Оставив в покое свои нестриженные лохмы, парень повернулся к нему:

— Ну не я же! Один раз он мне доверил здесь самому… Мне конец!

В глазах бедолаги плескалась неподдельная паника. Рауд и сам его возрасте испытывал такой же страх перед отцом.

— И ты чего же, сам готовишь? — Капитан схватил с тарелки кусок жареной картошки.

— Отец людей не держит, говорит, воровать станут, — Парень вытер руки о залитый каким-то пойлом и забрызганный кровью передник.

— А звать тебя… как?

— Ятесом… А что?

— А вот что, Ятес, — Рауд слез со столешницы и на мгновение покосился на следящих за разговором камарилов. Если они и понимали что-то на гвойне, то явно не так хорошо, как бы им хотелось, — Пойдешь ко мне коком на “Черную змею”?

— Я!? — Вытаращился парень.

— Тебе лет сколько?

— Двадцать будет… зимой, — Зачем-то расправил плечи Ятес.

— Надо же… — Удивился Рауд, — Я бы тебе ни в жизнь не дал! Ты бриться прекращай, а то дитя почти. Так что, пойдешь?

— П-п-пойду, конечно! Я ж всю жизнь на корабль хотел!

— А чего тогда не пошел? Здесь этого добра хоть отбавляй! Все лучше, чем стаканы протирать, как баба, — Объявил Рауд.

— Я вас не подведу, господин… капитан! — Заморгал Ятес.

— Рауд Орнсон, — Добавил гвойнец, — А подведешь ты или нет, это уж мне решать.

Джеррет скучал по океану. Даже за то недолгое время, пока он возвращался в Анкален из Двисета и ехал сюда, в главный портовый город Кирации.

Ему всегда казалось, что на суше он находится не на своем месте, хоть здесь был и комфорт, и роскошь, и женщины. Твердая земля была для Джеррета перевалочным пунктом, не более того, а жил, по-настоящему жил, он только в море.

Наверное, потому Джеррет и погнал своего коня еще быстрее, завидев Кир-Ист на горизонте. С этим городом его связывало нечто гораздо большее, чем “Королева Этида” — здесь он нашел себя.

Лет сорок назад отец взял его с собой на смотр королевского флота, и с тех пор Джеррет не помнил дня, когда бы он не грезил обо всех этих кораблях, парусах, мачтах, орудиях. Тейвон, вероятно, мечтал о чем-то другом — может, даже, о короне, но Джеррету все эти царственные штуки никогда не нравились.

С морем было проще.

И он знал, что рожден для моря.