Юноша помогал Селин во всем, и девушка понимала, что без него ей было бы намного тяжелее. То, как они научились общаться без слов, тоже казалось странным, но почему-то забавляло ее, словно было игрой, которая продолжалась уже много дней.

И все же главной ее отдушиной стало предложение Флетчера и последовавшие за ним уроки. Очевидно, рыжему адмиралу тоже было нечем заняться в плавании, раз он решил научить ее своему языку. Они занимались где-то по часу каждый день, и поначалу Селин очень боялась чем-то прогневить своего наставника — задать вопрос или попросить объяснить еще раз. Потом страх постепенно начал уходить, и тогда дело пошло на лад — спустя неделю девушка уже знала весь алфавит и могла худо-бедно нацарапать пару слов на кирацийском.

Говорить она училась еще и с Атвином — парень показывал ей предметы и называл, как их имена звучат на его языке. Селин старательно повторяла чуждую слуху речь, а моряк улыбался, когда она делала ошибку, и хвалил ее, когда девушка оказывалась особенно успешна. Постепенно и ее ухо, и ее язык привыкли к звукам кирацийской речи, хотя узнать нужно было еще очень и очень многое.

На закате очередного дня их неспешного плавания Селин сидела на краю деревянного ящика, что стоял прямо на палубе, и болтала в воздухе босыми ногами. Теплый соленый ветерок обдувал ее лицо и стянутые в хвост волосы. Сейчас девушке казалось, что настоящая осень никогда не наступит, а это мгновение — такое тихое и спокойное — не закончится.

— Мо-о-о-ре, — Растягивая каждый звук, говорила она Атвину, — Во-о-о-лны.

Парень сидел рядом прямо на досках палубы, не сводя с нее восторженных глаз. Внимание Атвина, конечно, было приятно Селин, но иногда ей казалось, что юноша смеет на что-то надеяться…

Ей нравился Атвин — он явно был хорошим, добрым человеком и верным другом, но воспринимать его так, как женщине стоило бы воспринимать мужчину, у нее не получалось. Селин боялась показать это и тем самым разбить юноше сердце, но она знала, что однажды настанет момент, когда ей придется обозначить эту границу между ними. Скорее всего, с тех пор они больше не увидятся, и всю оставшуюся жизнь девушка будет чувствовать себя виноватой. Что ж, она и без того совершила много ошибок — пусть на ней будет еще один грех.

— Ты молодец, — Четко, чтобы она непременно поняла, проговорил Атвин на кирацийском. Ветер играл его растрепавшимися кудрями, они хлестали по бычьей шее и широченным плечам, на которых едва не лопалась простая льняная рубаха. Селин в очередной раз спросила себя — сколько силищи скрывалось в этом добродушном парне? Смог бы он побороть камарила? — Очень хорошо.

Селин улыбнулась — как раз в тот момент, когда неподалеку послышались шаги.

Он появился словно из ниоткуда, и Атвин тут же вскочил на ноги, встав навытяжку перед своим командиром. Адмирал Флетчер — достаточно высокий для мужчины — был едва ли не на голову ниже Атвина и выглядел рядом с ним совсем маленьким и тонким, как молодое деревце рядом с вековым дубом.

Адмирал не обратил на юношу никакого внимания — глаза его смотрели только на Селин, мгновенно смутившуюся от этого взгляда.

— Готовы? — Спросил он на эделосском.

Застенчиво кивнув, Селин послушно поднялась и последовала за Флетчером в адмиральскую каюту, откуда он выжил капитана этого судна — противного и крикливого человека с колкими маленькими глазками.

Закрыв за ними дверь, Флетчер зажег свечу и расположился в своем кресле, водрузив длинные ноги в сапогах прямо на капитанский стол. Селин заняла положенное ей место в кресле напротив, сложила руки на коленях и задумчиво уставилась на свои ногти, ожидая сегодняшнего задания.

— Селин, научитесь уже смотреть людям в глаза, — Недовольно заметил Флетчер.

Исправляя свою ошибку, девушка медленно подняла на него взгляд и заметила на длинном лице довольную улыбку.

— Вот, так гораздо лучше, — Мягко добавил он.

Рука его легла на столешницу и принялась отстукивать легкий ритм.

— Берите книгу, — Флетчер перешел на кирацийский. Эту фразу Селин хорошо знала.

Она потянулась за небольшим томиком в коричневом кожаном переплете, что лежал сверху стопки с книгами. Закладкой им служило маленькое черное перо, непонятно откуда взявшееся. Открыв нужную страницу, Селин погладила пальцами исполосованный чернильными строками старый пергамент и начала читать:

— Серд-це в во-дах оке-а-на ро-зой крас-ной за-цве-ло… В вих-рях с-си-не-го ту-ма-на м-не тво-е ли-цо взо-шло… Ша-лят…

— Жалят, — Поправил ее Флетчер, — Там будет звук “ж” — “Жалят острыми шипами душу мне твои слова…” Давайте, последнюю строку. Почетче.

— К-как бы м-не на-зад вер-нуть-ся, про-бу-дить-ся о-то сна, — Гордо завершила четверостишие Селин. Стихи казались красивыми, хотя девушка понимала только около половины их смысла. Внезапно ее обуяло несвойственное ей любопытство, и она спросила на эделосском, — А вы знаете эти стихи наизусть?

— Мой учитель словесности был жесток со мной, — Сообщил Флетчер, — Поэтому да, знаю. Большую часть.

— Эти стихи красивые, — Несмело пискнула Селин.

— Вряд ли, — Пожал плечами адмирал, — Они просты, как белый день. Даже мои юношеские поэтические потуги, кажется, были оригинальней.

— Вы писали стихи? — Удивилась девушка.

Поджав тонкие губы, Флетчер рассмеялся. В простой рыбацкой одежде — льняной рубахе, грубых широких штанах и низких сапогах с просторным голенищем — даже он не казался таким уж утонченным и аристократичным, но вместе с тем в нем появилось что-то мужественное и сильное, чего Селин раньше не замечала.

— А разве в юности этим занимаются не все? — Нахмурился он, — Когда ты молод и влюблен, так и тянет марать бумагу всякой ерундой. Уверяю, Атвин тоже царапает что-то про вас…

Эти слова ударили так неожиданно, что кровь резко прилила к лицу Селин, а смущение вновь заставило ее опустить глаза вниз. Откуда он знает?

— Ему не стоит этого делать, — Выдавила девушка, понимая, что отпираться бесполезно — Флетчер не слепой, чтобы не замечать, как смотрит на нее его подчиненный.

— Почему же? — Усмехнулся адмирал, — Ваше сердце отдано другому?

Этот вопрос прижал ее к стене. Селин подняла глаза и посмотрела в лицо адмиралу. Что она должна ему сказать? Почему Атвин ей не мил? Она и сама не знала.

А потом вдруг поняла. Это осознание кольнуло ее так резко, так больно и в то же время приятно, что девушка опешила — наверное, от неожиданности этой простой истины и собственного безумия.

Что есть любовь? Если это то самое сбивчивое, волнительное и странное чувство, которому невозможно дать разумного названия, то самое, что ощущали ее родители когда-то давно, когда мама еще была здорова, а отец не пил, то самое, которое Селин и не надеялась встретить в своей жизни, то она уже его испытывала. Прямо сейчас и несколько раньше — только тогда, когда смотрела на адмирала Кирации Джеррета Флетчера.

Это ведь и есть то, что должна чувствовать женщина к мужчине?

Нет, это не могло быть правдой. Селин опустила глаза, надеясь, что сердцебиение восстановится быстро. Это все бред, наваждение, выдумка. Ну какой еще Флетчер? Он ведь и вовсе ее враг, он кирациец!

— Не хотите говорить, — Ответил сам себе адмирал, — Что ж, дело ваше. Только прошу — не разбивайте сердце моему адъютанту, он гораздо более хрупок внутри, чем снаружи.

— Его сердце будет в целости, — Не поднимая глаз, отозвалась Селин.

“А вот мое..?” — спросила она саму себя.

Нужно поднять глаза и делать вид, что все в порядке. Это оказалось труднее, чем она думала, но в конце концов девушка все-таки посмотрела в глаза Флетчеру, изучая его, словно в первый раз.

Как же так вышло? В песнях и сказках любовь была другая, красивая и возвышенная, а здесь…

Перед ней сидел не красавец, не принц и не рыцарь. Просто добрый и храбрый человек, что вел себя с ней, как с благородной леди… Но в этом ли была загвоздка?

Нет, просто, таких, как он, единицы — в нем было что-то, чего Селин не встречала в других мужчинах. Своим видом он напоминал острый нож, но рядом с ним девушка ощущала себя в безопасности.