Для кирацийцев она в любом случае была врагом — хоть как подданная Гвойна, хоть как подданная Эделосса. Плена ей не избежать, так что свиток канул бы в безвестность при любом развитии событий. Правда, эта мысль все равно ни капельки не успокаивала…

Атвин привел ее к высокой двери на верхнем этаже, сдержанно постучал и принялся ждать ответа. Открыли быстро — моряк жестом показал Селин войти и, закрыв за девушкой дверь, поспешил исчезнуть.

Она оказалась в сдержанно обставленном кабинете с большим окном и огромным столом, на котором лежали какие-то книги, чертежи и карты. За всем этим восседал молодой мужчина, пристально изучающий Селин взглядом.

— Сударыня, насколько мне известно, вы говорите только по-эделосски, верно? — Сказал он.

Так неожиданно было услышать из уст кирацийца такую чистую родную речь. Мужчина разговаривал практически без акцента — разве что слишком быстро произносил окончания слов, но это можно было списать на особую манеру говорить.

Селин кивнула, и ее собеседник зачем-то поднялся со своего места, отступая к окну.

Меньше всего девушка ожидала, что кирацийский командир окажется… таким. Отчего-то в ее голове с детства сложилось мнение, что все военные (а тем более — моряки) должны быть либо такими, как Рауд — грубоватыми, мужественными, крепкими и сильными, либо и вовсе кряжистыми свирепыми стариками с обрюзгшими морщинистыми лицами.

А этот кирациец… во-первых был слишком молод, во-вторых — слишком вежлив. К тому же, он был высок и худощав, отчего напоминал молодое изящное деревце, да и одежда на нем смотрелась совершенно не по-военному. Кирацийские моряки носили строгие синие мундиры с серебряными пуговицами, но почему их капитан (он же был им, верно?) ходил в приталенном черном камзоле?

К морю отсылала разве что шляпа-треуголка, небрежно брошенная на узком диване.

— Присаживайтесь, — Кирациец указал на стул возле своего заваленного картами стола, — И будьте спокойны — вы в безопасности.

Помедлив, Селин с опаской посмотрела на стул, но все же приняла предложение. Она старалась сесть как можно более изящно, расправляя подол неудобного платья, которое, разумеется, оказалось ей велико.

Кирациец все еще стоял возле окна, как будто о чем-то задумавшись. Наконец, он вышел из оцепенения и уселся на прежнее место, прямо напротив Селин:

— Меня зовут Джеррет Флетчер. Вы можете мне доверять, сударыня. Я воюю со многими, но никоим образом не с женщинами.

Флетчер. Именно про него ей говорил Рауд. В этом человеке можно было заподозрить плута или щеголя, но никак не великого воина. Селин и не думала, что внешность бывает так обманчива.

Кирациец вовсе не был красавцем, даже наоборот — его лицо словно было создано настораживать, а не притягивать взгляды. Не было в нем чего-то мужественного, воинственного — того, что было в лице у Рауда, Робина или Чудовища. Флетчер был весь какой-то острый, казалось, от одного взгляда на него можно ненароком порезаться.

Но тут Селин вспомнила, какой уродиной была она сама, и с ужасом предположила, что кирациец сейчас оценивает ее так же нелестно.

— Сударыня, скажите же мне хоть что-нибудь, — Внезапно улыбнулся своими тонкими губами Флетчер.

“Сударыня” — сколько раз он успел назвать ее этим проклятым словом!? Селин не имела бы ничего против этого обращения, если бы изрядно подвыпившие отцовские постояльцы не звали ее так каждый раз, когда хотели…

После этого она всегда уходила и запиралась в своей комнате.

— Прошу, не называйте меня сударыней, — Внезапно выпалила Селин.

— Но как же мне тогда вас называть? — Брови кирацийца, почему-то гораздо более темные, чем рыжие волосы, взмыли вверх, — Вы ведь даже не назвали мне своего имени.

— Селин, — Склонила голову девушка, — Зовите меня Селин.

— И все? Ни титулов, ни званий?

Флетчер смотрел на нее так пристально, что девушке захотелось провалиться сквозь землю. Придется отвечать.

— У меня нет ни титулов, ни званий, сударь.

— Тогда кто же вы?

“Игрушка в руках ордена” — мрачно подумала Селин, искренне не понимая, чего хочет от нее этот человек.

— Что могло вынудить юную девушку, вроде вас, в одиночку сесть на военный корабль другого государства? — Продолжил Флетчер. И без того слегка прищуренные зеленые глаза сощурились еще сильнее.

Они могут начать ее пытать. Врать, молчать и изворачиваться не было смысла — этот хитрец сразу поймет, что она не честна. А пыток Селин не вынесет.

— Я сделала то, что мне приказали, — Сказала девушка, опустив глаза на свои руки, сжавшиеся на коленях.

— Кто приказал? — Кирациец сцепил свои длинные пальцы в замок и пристально посмотрел на нее.

“Предательница” — мысленно заклеймила себя Селин. Какой же никчемной она была — трусливая, жалкая, слабая! От ненависти к самой себе хотелось разрыдаться, но девушка лишь вздохнула:

— Люди из ордена Истинного Лика.

Судя по всему, про свиток тоже придется говорить честно, и будь что будет. В том, что она попала к кирацийцам в плен, ее вины не было, а все остальное — стечение обстоятельств.

— В чем заключался их приказ?

— Я должна была сопровождать один… свиток на корабле гвойнцев. Мне не сказали, что корабль военный, я узнала об этом уже тогда, когда мы подплывали к этому городу. Прошу, я ни в чем не виновата..!

Селин не ожидала, что из нее вырвется так много слов, да еще и с какими-то истерическими восклицаниями. Она отчеканила их так быстро, что и сама не заметила, как резко замолчала, подавшись вперед.

— Я совершенно ни в чем вас не обвиняю, — Лукавое выражение исчезло с лица Флетчера, — Но… что за свиток вы сопровождали? Он все еще у вас?

— Нет. Но я смогу его найти, если вернусь на “Черную змею”.

Вот она и выложила ему все. Селин практически видела, как лица камарилов и Рауда наливаются ненавистью после такого предательства.

Но девушка не могла поступить иначе. Должно быть, во время того взрыва в ней что-то переменилось. Только сейчас Селин поняла, что именно.

Побывав на самом пороге смерти, она осознала, что по-настоящему хочет жить, и отдаст за эту возможность все, что у нее есть. Раз у нее не было денег и вещей, в ход пойдет информация.

— Вы оставили его на корабле?

— Как только начался бой, я совершенно про него забыла. Один человек… отвел меня в капитанскую каюту, чтобы… Кажется, ему было известно про взрыв. А свиток остался в моей комнате. На столе.

Флетчер шумно вздохнул и расцепил пальцы:

— Должен вас огорчить. Мои люди обыскали весь корабль. Никакого свитка они не обнаружили.

Сердце Селин ухнуло вниз. Бесконечно долгую секунду она не могла поверить в то, что это правда.

— Но куда он мог подеваться? — Внезапно спросила она.

— Куда угодно, — Кирациец пожал излишне худыми для моряка плечами, — Его мог украсть кто-то из экипажа, он мог сгореть в результате взрыва или просто-напросто упасть в воду и утонуть. Сейчас для нас гораздо важнее то, что было в этом свитке… О чем в нем говорилось?

— Я не знаю, — Испуганно заверила Селин, — Никто не знает.

Флетчер непонимающе приподнял бровь:

— Как?

Селин вспомнила свой первый день на корабле, когда она набралась смелости и решилась развернуть артефакт, из-за которого погиб ее отец. Она думала, в свитке содержалось что-то важное, но судьба, видимо, решила подшутить над ней.

— Там старинные письмена. Какие-то черточки, словно царапины. И все.

— Но в чем тогда его ценность? Для чего его нужно было переправлять в Гвойн, да еще и с сопровождением?

— Этого я не знаю, — Потупила взгляд Селин, — Я больше ничего не знаю.

— Почему выбор пал именно на вас? — Не унимался кирациец.

Что будет, если он узнает всю правду? Селин могла сказать о своей помолвке с камарилом, но предугадать реакцию кирацийца на это было невозможно. Камарилы воспитывались орденом лишь с одной целью — убивать ветувьяров, которые в Кирации, в свою очередь, считались едва ли не богами. Флетчер мог воспринять девушку, связанную со священными убийцами, как ожившего демона, а потому — без раздумий убить.