— Не очень, сэр? Что с того?
— Нам ровным счётом ничего. Просто представьте, вы уже не один десяток лет неподвижная разумная гора. Может быть, нам не стоит его убивать? Мы этот вопрос не выносили на обсуждение.
— Я думаю, когда на кону безопасность всей Галактики, то жизнь одной «горы» уже обесценена, сэр.
— Логично. Но что, если это не одна жизнь? Если Варкус помнит, как устроена искусственная матка для эмбрионов держателей Силы? А значит, гипотетически он может спасти ещё больше персон и в СШГ, и в Империи, и в непокорённых мирах? Женщинам не придётся умирать в родах, такие, как Бет, не будут больше жертвами непреодолимых обстоятельств.
— Но Императрица почему-то уничтожила свои генетические лаборатории, значит, посчитала опасным раскрывать их устройство массам.
— Средство, способное и погубить, и дать жизнь. Да. Но чисто гипотетически. Как ты думаешь, что правильней предпринять? Уничтожить его или же дать знания остальным в Галактике, а те уж сами пусть разбираются, как этим воспользоваться?
— Сложный вопрос, сэр, — задумчиво ответил Морган. — Хвала предкам прайда, что он гипотетический. Вы же не будете и в самом деле так рисковать?
— Хорошо, пойдём другим путём. А как же конвенция по правам живущих, где прописано, что каждый в Галактике имеет неоспоримое право на жизнь?
— Вы упускаете важный момент! Гора не относится к разряду живущих!
— А где грань между живой и неживой материей?
— Обездвиженная гора не является живой, это точно, сэр.
— Давайте двинемся от отправной точки, — предложила Мурси и действительно зашагала вперёд по узкому тоннелю. Морган последовал за ней, снимая на ходу шлем. — Я попытаюсь вам объяснить основы зарождения жизни. Вот посмотрите на простейшие организмы, на одноклеточные. Знаю, трудно представить, что они умеют думать, но наука не может исключить, что они не могут чувствовать. Чем живая материя отличается от неживой? Я от робота, биоробот от клона?
— Тем, что они могут чувствовать? Вы это хотите сказать? Утверждаете, что какая-нибудь инфузория способна на испытывание радости или раздражения? Ну, это точно чушь, в которую я никогда не поверю!
— Не сама она, но при взгляде на неё ты прочувствуешь процесс жизни внутри. Сразу определишь в микроскоп, что перед тобой не каменная крошка, ведь так?
— В какой-то мере и так. Но это немного в другом ракурсе, нежели вы сказали. Органическая жизнь реагирует, в общем-то, на раздражения. Хм, ну если это гипотетически назвать чувствами…
— К этому я и веду. Живой означает чувствующий. Робота можно научить петь и танцевать, но никогда любить или ненавидеть. Ему можно создать громоздкий логический аппарат, который заставит реагировать на ухудшение среды обитания, но без него, робот останется камнем, неодушевлённым предметом.
— Тут я согласен, но что из этого следует? При чём тут вообще наше дело? Лорд Варкус и Дуку?
— О том и речь. Может быть, мы всё неправильно поняли? И задача кодекса ОВР вовсе не в том, чтобы сделать проводников и его последователей бесчувственными психопатами, а немного в другом? Может, весь Орден — это лаборатория, а мы ней подопытные?
— Что вы имеете в виду, сэр? — не понял Морган. — Вы так перескакиваете с одного на другое, я едва успеваю.
— Ладно, прости, поговорю об этом с Яном.
— Нет, нет, просто прошу быть немного снисходительной. Я не слишком понимаю в науке, но мне на самом деле интересно!
— А что, если эволюции, чтобы ориентироваться в окружающей среде, проще было образовать некоторый генератор чувств, чем строить механизм для вычисления логической информации? Что, если чувства в нас — это такие же отголоски процесса нашего совершенствования от простейших к сложным организмам? Ведь всем известно, что даже молекулы поддерживают частоту масштабных микровибраций. Наличие обратной связи между чувствами и какой-либо структурой — физической и органической, а в нашем случае не только такой — вот что называется жизнью!
— Провокационно, но, в общем-то, логично. К тому же, насколько мне известно, даже чувства персоны тесно завязаны на биохимии тела, — вдруг вспомнил Морган. — Я увлекался разными психическими расстройствами и изучал депрессию. Ну, вы знаете, из-за бабули. Иногда процесс расщепления пищи в желудке может вызвать острый приступ уныния. Мы воспринимаем ощущения, но сами они формируются в нашем сознании, в разуме, в некоторой виртуальной реальности воображения, преображаясь в привычные чувства. Да, так и работает мозг. У одноклеточных нет мозга, вот это точно вам скажу, у них нет даже нервной системы. Так что мне непонятно, к чему вам такая аналогия. Причем тут Дуку и ОВР? Расскажите, к чему вы клоните?
— А теперь гляди под другим углом. Чувства — это некая волновая информация для Тёмной Материи. Она ловит тонкомасштабный резонанс этих микроволновых процессов и таким образом общается между своими носителями или выполняет Исход. Прикосновением я могу либо усилить эти вибрации, выгоняя наружу, заставляя персону окунуться с головой в перезвон чувств, либо забрать себе, наоборот, утихомирив любые колебания. Заколебаюсь, конечно, при этом сама, но факт остаётся фактом. Так это работает. Вот для чего Тёмной Материи необходимо «небывалое прикосновение» между держателями Силы или же обязательное сопряжение с оголённым участком кожи. Вакуйи покрыты панцирем, поэтому вибрация чувств не слышима, как и в вашем случае из-за шерсти.
— Кажется, понимаю, сэр, — Морган остановился и недоумённо поглядел на Мурси. — Неужели никто до этого не догадывался?
— Всё бывает когда-то впервые. Другим просто и гадать не надо было. Вот возьмите Лорда Банник. Ей неинтересно, как работает Материя, потому что её всё устраивает. Кому ещё придёт в голову препарировать самого себя, если только не желание улучшить навыки?
— Вот зачем Дуку проводил все эти исследования, открывал старые храмы, копался в древних артефактах! — наконец, вся мысль Мурси дошла до Моргана целиком. — Он пытался исправить собственный генетический изъян! Я понял! И так работает ваша аура. Вы чувствуете и передаёте это сидящему внутри паразиту, а он создаёт колебания, и оно волнами распространяется по округе. Да! Точно! О, Разум! О, предки прайда! Это… Это…
— Кажется, у вас интеллектуальный оргазм, — рассмеялась Мурси. — Пойдёмте.
— Вы гений! — восторженно пропел Морган, беря нянни за руку. — Гений!
— Ну да, гений среди говна и удобрений, — сыронизировала капитан. — Не забывайте, это только теория, я просто размышляю вслух.
— Нет, вы точно правы, сэр. Вот я вам сейчас скажу, что вижу, только вы не перебивайте и не смейтесь надо мной, ладно?
— Ладно. Вы же не перебивали и не смеялись над моей дебильной теорией о дребезжании струн души, отвечу вам тем же.
— Вот иногда я сижу в общей комнате с вами и занят какими-нибудь важными делами. Планирую операцию или же подсчитываю запасы, или же составляю смету закупок. В общем, полезным трудом, который часто незаметен никем, но без которого всё развалилось бы.
— Заметен, Морик, весьма. Я тебе за это очень благодарна, правда.
— Ну, это я так, в общем обронил. Не напрашивался на комплимент. Просто к слову пришлось.
— Дальше, Котик. Я тебя потом за это вознаградю. А сейчас ближе к телу.
— Да, конечно, сэр. И вот я весь поглощён задачей, и тут вы мне улыбаетесь. И это действительно как волна. Как сто тысяч ватт: или в бездну, или в рай… Её прямо чувствуешь. Вот идёт волна — и с головой в неё бросаешься. Закрыв глаза, вниз, в крутом пике. Сто тысяч искр, на свой страх и свой риск — и до самого дна… И, если выжил, с нетерпением ждёшь следующую такую же волну, в которой можно потеряться навсегда. О, о, что я вспомнил! Ещё говорят: чувства захлестнули. Понимаете? А вы додумались всё это из поэтичного преобразовать в научное! Но ведь при ближайшем рассмотрении выглядит элементарным! Почему только вы и наш враг додумались до такого?
— Всё гениальное просто. Что я вам говорила про мотивацию?
