Мурси подхватили под руки и поволокли куда-то дальше. Джес проводил её долгим, но равнодушным взглядом и перевёл его на учителя. В голове Христова уже начал вырисовываться очередной план побега. Не проговорённые внутренним диалогом мысли формировались по привычке в «знаю».

— Наставник, я вам нужен для пресс-конференции? — спросил он, изображая робость.

— Что такое, мальчик мой? — слабо улыбнулся Дуку. — Что тебя гложет? Мне ты можешь открыться и поведать что угодно.

— Я только хотел вас попросить кое о чём. Я хотел бы… Вы были правы, — Христов зажмурился и принялся каяться, падая на колени. — Вы были всегда правы! Меня преследуют греховные мысли о своей ученице! Дозволено ли мне наказать её как подобает?

— Вот как? — чуть не подавился собственным смехом Дуку. — Я же предлагал Моту. Без проблем и безопасно.

— Моту всего лишь клон, к тому же она покорна. Нет в этом мне никакой радости! — ещё горше занялся самобичеванием Христов. — А я… Теперь-то понимаю, йонгейская кровь играет свои мотивы. Я грешен, мысли мои об одном только. Сломить дух Матильды, отомстить за побег, заставить уважать наставника Силой. Вот что я ищу. Отмщения!

— Что же, милый, конечно, — снисходительно улыбнулся Дуку. — Но потом долгое покаяние. И смотри, чтобы не забеременела!

— Этого не будет, — согласно кивнул Христов. — Матильда умрёт от своего Предназначения.

Мурси повиновалась конвоирам, шла, не останавливаясь, стараясь особо не разглядывать окружение, однако повороты считать не забывала. Память выстраивала в голове чёткую проекцию подземелья. После пригодится, когда замаячит впереди свобода и потребуется срочная самоэвакуация.

Но, невзирая на примерное поведение, её охрана всё равно старалась лишний раз поддеть, подтолкнуть, сказать грубое слово. В такие моменты мозг накрывала темнота, подменяя настоящее картинками из прошлого. От этого капитан то и дело вздрагивала и пригибалась, ждала невидимого удара. Ей казалось, что в спину вот-вот полетят камни. Как в детстве, она была опять окружена враждебными братьями, которые чувствовали безнаказанность и старались поскорей отомстить за всё, пока «отрыжка бездны» не освободилась и не дала сдачи.

«Изгой», «юродивая», «дочь греха». Интересно, как сейчас ощущает себя наставник? Его мир перевернулся в одно мгновение с ног на голову. Мурси злорадно улыбнулась, получила закономерный ответ на эмоцию в виде небольшого разряда от ошейника и тут же осадила свои душевные порывы. Да, чувство справедливости и воздаяния пока играют в ней яркими красками, но уже скоро им на смену придёт опустошение. Нет в мести никакой радости. Так уже было, когда капитан с Ванно настигли Бакича и Локича. Бывшие учителя молили о пощаде, просили о снисхождении, апеллировали к справедливости. Они всего лишь действовали как орудие в руках наставников. И никто из них на самом деле не желал ей зла. Мурси тогда осталась глуха к этим просьбам. Считала, что, уничтожив их, сотрёт из памяти и прошлое, утолит свою боль. Как же она ошибалась! И сейчас Христов проходит тот же слом, испытывает ту же боль, ощущает себя потерянным и преданным самим Вселенским Разумом. Такого капитан не желала никому, даже Дуку, кровному своему врагу.

Мурси втолкнули в маленькую тесную камеру. Она была сделана из камня, пахла сыростью, а воздух веял кладбищенским холодом. Единственное открытое пространство вместо одной из стен служило и источником света, и вентиляцией. Периметр его оббивал косяк, выкованный, по видимости, из никтаина. Небольшие металлические воронки, густо усеянные и по ширине, и по высоте, источали энергетические лучи, создавая надёжную решётку. Даже дверь состояла из такой вот никтаиновой рамки с электрическими прутьями. Возможно, Мурси удастся каким-нибудь образом выломать хоть один из подающих устройств и протиснуться в узкий зазор.

Место заточения воздействовало на капитана удушающе. Но не из-за нехватки кислорода. Каменные стены давили на мозг, казались подвижными, тянущимися друг к другу, а сама камера — ловушкой. Мурси в нерешительности застыла у порога, слыша издевательский смех двух оставшихся охранять её братьев. Древний страх полез из глубин нутра и скрутил живот в приступе тошноты. Голова закружилась. Но не могла же в полу тюрьмы для особо важных пленных и в самом деле иметься расселина или провал? Это же явно бред воспалённого сознания!

Мурси глубоко вздохнула и шагнула к единственной мебели — узкой, подвешенной на цепях доске. Видимо, она должна была служить чем-то вроде спального места. Капитан присела на её угол и внимательней оглядела комнатушку. Нет, кроме голых стен, рассматривать тут решительно нечего. Почему-то в голове у Мурси всплыл совершенно неуместный вопрос. А что она будет делать, если ей, не приведи Разум, захочется в туалет? В себе всё носить? Хотя, это может стать поводом к первому шагу для побега. Позвать охрану, прикинуться больной дизентерией, пригрозить испортить воздух, ну, а дальше как карта ляжет.

В любом случае уж Кавот обязательно придёт, чтобы присоединиться к остальным братьям. Он не упустит возможности высказать ей своё фирменное «фи». А может быть, наоборот, Жовани удалось его обработать как следует, и ростки добродетели, что были посажены проповедями отступника, уже не только взошли в душе молодого йонгея, но и проросли, укоренились. А как он появится, там уж капитан попытается сыграть на его пороках, безжалостно растаптывая благие начинания. Пусть лучше Кавот в юности намотает себе на ус, что доброта и инициатива больно бьёт по голове самого доброго и инициативного. К чему лелеять в сердце такие глупости? Вот наполучает шишек, как Мурси когда-то, так, глядишь, и толк из него выйдет. Останется одна бестолочь. Капитан усмехнулась мыслям. Ничего, ничего. Станет Кавот ещё великим и ужасным йонгеем под её надзором. Интересно, а он знает про настоящую свою родословную? Наверняка, как и Христов, по крайней мере, догадывается о спящей Силе внутри. А если нет, то уж Мурси ему обязательно укажет на это, устроит Кавоту «выбух мозга» в очередной раз.

Капитан опять усмехнулась, представляя его вытянутое лицо и растерянность. Но ведь может статься, что первым придёт канцлер Шнобби. Без сомнения, он тоже скоро пронюхает про её пленение и поспешит выбить себе приемлемую цену за имя, взамен помогая сбежать. Белобрысый красавец не упустит такой возможности. Слишком уж у него хватка профессиональная. Везде успевает. Таким умениям Мурси не переставала восхищаться. Канцлер Шнобби стал для неё эталоном экономического карьериста, когда она прочла подробное жизнеописание этого, без преувеличения, выдающегося катара.

Ну и напоследок, у капитана в запасе всегда есть план «Зет». Его они разработали с агентом Ла, сидя за чашкой чая. Мурси тогда простыла, жевала сопли, отказываясь от вспоможения медицинского сканера. Но на самом деле просто устала, взяла перерыв в расследованиях и наслаждалась весёлой беседой с Леной под аромат добавленного в горькую заварку дольки кислого фрукта. «Злодейский план, пахнущий лимоном», — так его прозвали тогда сёстры. Он был прост и заключался в надежде на помощь СРС. Штаб точно должен иметь связь с братом Кондратом, своим агентом. И такое развитие событий оставалось в данном случае предпочтительней, ведь тогда Мурси сможет забрать собранные сведения о логове Инквизиции. Хотя бы расположение комнат, лабораторий и функционально важных отсеков.

Если же его тут нет, то сама Ленка-Коленка забьёт тревогу, стоит только Христову кинуть намёк. Отправить маленькое послание, неважно какого содержания. Уж наставник точно не бросит в беде, а сестре не составит труда вычислить, в какую точку доступа прыгнула на корабле Мурси. Они же вместе рассматривали и «запрещённый мир», и координаты Зиоста. Выручат, капитан не сомневалась. Главное, успеть вызнать, где именно содержатся клоны, и заодно при возможности, конечно же, выкрасть Моту.

Каково же было удивление Мурси, когда, заслышав шаги и вглядываясь в проступающую из сумрака фигуру, она распознала Христова. Он шёл степенно, выражая своим видом полное достоинство. Сейчас никак нельзя было сказать, что ещё какой-то час с небольшим назад наставник падал на колени и боролся с самим собой. Христов выглядел преисполненным Силы и власти. Он презрительно оглядел охрану, которая почтительно преклонила перед ним головы, без слов указал подбородком им на выход, а сам приблизился и без предварительных объяснений открыл дверь темницы.