Ожидание Годо Ждем мы его, как с постели встаем, ждем, когда вечером к дому идем, ждем и в любви и при чтении книг, ждем в каждой вечности и в каждый миг: вроде бы сетовать нам не к лицу, что незаметно подходит к концу очередное земное бардо, — мы же по-прежнему ждем лишь Годо. Делаем в жизни мы тысячу дел, но недовольство в душе – наш удел: все что-то ищем, а что – не понять, вечно искать нам, как птице – летать, и как в полете свободною став, но от безмерного неба устав, птица стремится в родное гнездо, — так человек ждет по жизни Годо. Впрочем, кого-то безудержно ждать — труд, от которого можно устать, отдых тогда заключается в том, чтобы увлечься… любым пустяком, — чем-то таким, что нас тянет на дно, и чем всерьез заниматься смешно: скажем, кашне или платьем в бордо, — тотчас мы ждать перестанем Годо. Странно, что видимым люди живут, втайне же встречи с невидимым ждут, правда, о встрече той – где и когда? — знает должно быть один лишь Будда, — вот и невольно помыслишь порой: очень уж наш символичен герой! ведь как шесть нот идут следом за ДО, так шесть миров за спиной у Годо! Не отходя от реалий земных можно ль коснуться миров нам иных? да, если первые брать, как рычаг, чтоб ко вторым сделать крошечный шаг: тонких энергий в вещах и не счесть, их единица – когда вещь не есть! — тот, кто использует принцип дзюдо, лучше других ожидает Годо. Самое глупое, что может быть, это – в конечную гавань прибыть, но жизнь без цели, как тело без рук, и – образуется замкнутый круг: то, что отсутствовать будет всегда, нам не наскучит уже никогда, — так возвращается тема в рондо, снова и снова мы ждем так – Годо. Только дождемся ли, вот в чем вопрос, к счастью, на новое есть большой спрос: и на последнем отрезке пути может быть, вздумает к нам он придти — то есть во время – сюрприз! – похорон на другой берег уже не Харон, и не в ладье – в старомодном ландо нас повезет долгожданный Годо! Улыбка
Вопрос весь в том, какое место ход вещей отводит в космосе для солнечной улыбки. Ведь очевидно, что она не смех-Кощей. И смысл ее – продемонстрировать, как зыбки без исключенья все явленья бытия. И как их, незаметно обращая в профиль, щекотит лезвием, опасным для бритья, такой нам чуждый, но и близкий Мефистофель. А может, только в человеческом уме явленья бытия причудливы и зыбки? Ведь и почти в любом лице – но в полутьме — нам почему-то видится подобие улыбки. Тогда как вещи мира не смеются никогда, как люди в первой, смерти отданной фаланге. Не улыбаются ни небо. Ни вода. Ни дикий зверь. Ни даже самый добрый ангел. Не улыбается мой славный серый кот. Не улыбается соседняя собака. И на их фоне весь запас моих острот — всего лишь список непростительного брака. Но как не жить, как не любить, не умирать — не улыбаться человеку невозможно. И формулы к нему одной не подобрать: настолько его место в этом мире сложно. Любую мысль равно отвергнуть и принять для человека будто вовсе не помеха. И он готов купить слезами благодать неизмеримого, как свет и воздух, смеха. Вещи 1. Балконные розы Чем дольше держится любовь, тем неизбежей страсть в ней тает, и тем скупей от сердца кровь к любовным органам стекает. Узор спонтанности любой тем мнет страшней утюг привычки, и тем старенья голубой мы склонней пафос брать в кавычки. Да, время вспять не повернуть, и мы становимся с годами, себя пытаясь обмануть: одушевленными вещами. Хоть ими были мы всегда, и лишь того не замечали, — ведь даже вещи иногда молчат в задумчивой печали. На двух балконах у меня какой уж год зимуют розы и, верность символам храня, я не страшусь метаморфозы. Как эти стойкие цветы хочу войти я в царство теней, ибо нет большей красоты, чем умирание растений. Поскольку именно они — и здесь вся суть, как соль для супа! — благословив земные дни, не оставляют миру трупа. Только зачем вот вздумал я перед собой порисоваться, от впечатлений бытия мне все равно не отказаться: не зная боли наизусть, не прочитав «Трех мушкетеров», не испытав земную грусть и не вдохнув морских просторов как бы не стоило и жить… но чтоб все это состоялось, должны нам органы служить, не раз уже перечислялось: глаза и уши и кишки, желудок, легкие и почки, и две ноги и две руки, и слизистые оболочки, и все что нужно для крови, и кожа, печень, сердце, и орган нижний – для любви, и верхний – мозг, как в небо дверца, — все эти органы не соль, скорее овощи для супа, и уготована им роль увы! стать составными трупа… так что мы, люди – не цветы, и не войти нам в царство теней в том ореоле красоты, что окружает смерть растений. |
