Вновь я сижу у окна все того же больничного холла,
что мне стал слишком знаком по болезни любимой жены.
Вижу деревья в окне. А сквозь них – просветленное небо.
Бледные в нем облака, точно время, неслышно плывут.
Слышу, как рядом со мной практикант говорит с пациенткой.
И все ответы ее в свой анкетный заносит листок.
Голос спокоен и тих у той женщины. Хоть всем и ясно,
что к ней вернулась опять побежденная было болезнь.
Слева окно от меня. А пространство больничное справа.
Это – как рай и как ад. Хоть и громких боимся мы слов.
Слева – пространство и свет. И деревья: там царство природы.
Вечно нас манит туда. Но недолго бываем мы там.
Вот вам наглядный пример: вдоль дорожек больничного парка
много скамеек стоит. Большинство в благодатной тени.
Кое-какие из них даже роз куст, разросшийся пышно,
боком колючим склонясь, целомудренно тронуть готов.
Кажется – можно сидеть на такой вот скамейке чудесной
минимум день напролет. Но, как правило, люди сидят
десять там в среднем минут. Я могу подтвердить под присягой
отдыха их интервал. Потому как исправно смотрел
глядя на них – на часы. Впечатленье такое сложилось,
будто природа – лишь фон человеческой жизни. А нерв
жизни в ином состоит. Да хоть в тех же больничных страданьях,
если уж так припекло. Не однажды я мог наблюдать,
как отдается больной и к нему близстоящие люди
жизни с болезнью. И как? Погружаясь в нее с головой.
Первый с врачем разговор. Ожидание снимков рентгена.
Здесь же анализ крови. Следом точный диагноз идет.
Вот и лечения план обсужден в деловитой беседе
с первым и главным врачем. И уже через пару недель
химия в жилы пошла. Потекли ядовитые капли
в бодрый еще организм. Но не долго таким ему быть.
Скоро придет тошнота. С нею муть в голове. С ними слабость
в теле. Но больше в душе. Так придется полгода страдать.
Ну, а всего тяжелей сознавать, что вливание яда —
вместо полезных веществ – есть к спасенью единственный путь.
Горько однажды жена подытожила эту дилемму,
просто и точно сказав, что тот яд организм заслужил.
Ведь если он не сумел распознать приближенье болезни,
самой опасной из всех, на любой комариный укус
вмиг откликаясь борьбой, значит, правильно все происходит.
Но тогда верна моя ее опыту близкая мысль:
жить нам привычней в аду, чем в раю. Потому как лишь в первом
тысячи разных есть дел, что скучать нам никак не дадут.
Что же до рая, то он, светом будучи чистым представлен,
или – как выше у нас – его частью: больничным двором,
пусть безусловно хорош, только жизнь нам на нем не построить.
Небо, природа и свет, очевидно, настолько просты,
что в них возможно лишь быть. Но нельзя заниматься
в них жизнью.
Так что не трудно понять тех судьбой сюда взятых людей,
что через десять минут, оторвавшись от райского сада,
снова спешат на круги: этажей, коридоров, палат.
Как же узки и темны, как запутанны эти спирали
если их просто сравнить с тем, что радует глаз за окном!
И уж совсем под конец: покидая под вечер больницу —
пусть как пока визитер – вы пропустите важный спектакль.
Именно в этот момент боги рая кивнут незаметно
сумрачным ада богам, тихой мыслью на вас указав.
Галочку те прочеркнут против имени вашего. Будет
это лишь то означать, что теперь у них больше чуть-чуть
прав есть на вашу судьбу. Но и в этом вы только повинны.
