– Из чего следует, – с улыбкой заключил Гурин, – что у вас есть и депозиты, и бумаги, и недвижимость, и левый бизнес.

– Нет, – замотал головой Васканян. – Я сказал почти правду. За исключением того, что на жалование я не живу. Но я призываю вернуться к теме нашей встречи: коррекция графика погашения задолженности.

– По-моему, эти две темы как раз связаны, – серьезно сказал директор. – Однажды мы уже договорились. Почему бы нам не договориться еще разок?

– Стать участником очередного благородного явления? – Васканян откинулся в кресле. – В тот раз я предъявлял ультиматум и диктовал условия. Потому все и было для меня столь успешным. Чем я могу пугать вас сейчас? У вас теперь свой рубильник.

– Диктовать больше никому и ничего не надо! – сказал Гурин. – Можно перейти на партнерские взаимоотношения. Вы доказали свои неординарные способности. И у вас есть возможность помочь нам. Небезвозмездно, разумеется.

– Интересно… – Васканян уже давно вынужденно не действовал в собственных интересах. – И чего же вы хотите?

– Как должен выглядеть скорректированный график погашения, по замыслу «Лавины»?

– Ежемесячно по четыреста миллионов рублей деньгами с начислением на сумму кредита ставки рефинансирования.

– Да я скорее удавлюсь! – возмутился директор. – Это кто придумал такую душиловку? Нет, ты послушай, Гурин!

– Аппетиты у людей не слабые! – согласился Гурин, задумчиво помешивая чай серебряной ложечкой.

– Все просто. Мы играем в вексельные игры под госгарантии. Там доходность дикая. Поэтому все средства собираются туда. Недоимщиков велено либо обирать до нитки, либо банкротить, без церемоний. А кто у нас один из главных недоимщиков, напомнить? – Васканян пожал плечами.

– До нитки решили завод раздеть? А как я это налоговой объясню? Налоговики тут косяками ходят, собираются имущество описывать.

– Все это неприемлемо! – отрезал Гурин. – Есть предложение получше. «Столичный легион» выкупит долги завода у вас.

– Нормальный человек спросил бы сразу: зачем? Но я предпочитаю спросить другое: почём?

– Договоримся.

– Что вы можете предложить? – настаивал Васканян.

– «Лавина» отдает «Столичному легиону» все долги завода, включая проценты, повышенные проценты и штрафы с дисконтом… процентов пятьдесят. Всю выплату мы произведем векселями самой «Лавины» по номиналу.

Васканян понял, что при удачном лоббировании этой схемы его личное состояние может заметно увеличиться.

– Если я и протащу вашу идею, мне нужно будет срочно уходить с этой работы. Через какое-то время у меня неизбежно начнутся неприятности, когда игры в вексельное кредитование закончатся и все начнут считать, а где мы потеряли другие заработки. И где я буду прятаться?

– Должность начальника управления в «Столичном легионе» вам подойдет? – усмехнулся Гурин. – Управление выберете сами.

– Прямо-таки сразу управление?

– Ну, вы же в «Лавине» начальник уже какой-никакой, а мы поменьше «Лавины» будем.

– Я бы не брал человека с таким сомнительным опытом защиты интересов банка, – твердо сказал Артур. – Где гарантия, что завтра я не обижу изнутри и ваш банк?

– Мне не доводилось встречать банкиров из числа не собственников банков, которые могли бы устоять в наше время перед соблазнами, – пожал плечами Гурин. – Гораздо выше я оценил то, что вы просто не слили банк в свою пользу, хотя могли бы запросто. И банку из говна пулю сделали, и себя не забыли. Ну, и полагаю, что если изначально с вами адекватно договориться о вознаграждении, включая премии по фактическим результатам, то и проблем с «леваком» не будет.

– Да, – согласился Артур. – И я, наверное, не против. Проблема в том, что, если я перейду к вам после выкупа вами долга завода, все начнут орать, что я слил долг. И начнут рыть. А до чего дороются, одному богу известно. А давайте в ваших интересах долг купит кто-то другой, а потом перепродаст вам?

– За такую услугу придется заплатить тоже, – вздохнул Гурин. – И это снизит ваш гонорар, если только вы не сбросите цену «Лавины» еще больше. Вы же хорошо считаете, я и так предлагаю реальную цену за долг…

Все замолчали. Директор нервно тренировал свою подпись на клочке бумаги, Гурин потягивал чаек, Васканян рассматривал люстру. Вошла секретарша, которой, несмотря на выигрышную внешность, было далеко до умения красиво ходить. Она подплыла к директору и подала какую-то бумагу. Он расписался, но документ не отдал, отослав секретаршу прочь взмахом руки.

– Ладно, – вздохнул Васканян. – Все равно я собрался уходить из «Лавины». Я думаю, что ваше предложение пройдет плюс-минус. Но зайти надо не через меня, а через другого замначальника кредитного управления. Ему можно пообещать тысяч двадцать баксов. Начните с дисконта в шестьдесят процентов. Он ухватится за идею, я сделаю так, что наш босс поднимет цену процентов на пять, кредитный комитет еще на пять, ну и Бобров накинет пару пунктов. Где-то ваша цифра и получится.

– Типичный подход большого банка. – Гурин отхлебнул чая. – Следует его одобрить. Хорошо, Артур, чего вы все-таки хотите? Я подтверждаю вам место у себя, но если вы столь щепетильны… Ну поработайте где-нибудь в третьем месте для вида полгодика, потом приходите.

– Давайте начнем с гонорара за эту операцию. По работе потом определимся…

Месяц спустя все было удачно завершено. Под шумок президентских выборов, когда банки панически собирали деньги со всех рынков, чтобы в случае победы коммуниста Зюганова драпануть за границу с этими деньгами, Гурин по дешевке скупил векселя «Лавины» и разменял на долги завода. Дальше остатки завода у «яростно сопротивлявшегося» директора он отнял уже сам.

Три месяца спустя Васканян положил Худякову на стол заявление об уходе, сразу после совещания по подготовке очередного отчета правлению.

– Нашли что-нибудь получше? – безразлично спросил Худяков, пробежав глазами бумагу.

– Да, – столь же спокойно кивнул Васканян. – Там мне как-то комфортнее будет.

– Успехов! – мотнул голово начальник и завизировал заявление, пообещав немедленно отдать в кадры, в чем Артур ни на минуту не усомнился. – Пока готовьте дела к сдаче.

– У меня все закрыто с утра. – Васканян подумал, не попросить ли в издевку себе рекомендацию, но решил не наглеть.

Десять дней спустя, когда Васканян уже пребывал в состоянии дембеля, которому осталось тянуть лямку еще четыре дня, на его столе зазвонил телефон. Едва прижав трубку к уху, он услышал повелительный голос секретаря президента Боброва пятидесятилетней Анны Георгиевны:

– Артур Николаевич! Завтра ровно в одиннадцать двадцать вас ожидает президент. Прошу не опаздывать. С собой ничего иметь не нужно.

И отбой. Она даже не поинтересовалась, Васканян ли вообще поднял трубку. Артур был изумлен. Президент редко интересовался кадровыми вопросами в отношении лиц ниже начальников управлений. Он просто подмахивал приказы о приемах, увольнениях, переводах, реорганизациях, утверждениях различных положений, должностных инструкциях. Да и это зачастую спускалось на уровень замов.

Но сейчас, и Артур ни секунды в этом не сомневался, вызов к президенту был связан с его заявлением об уходе. Видимо, Васканян уж слишком прославился своими «сантехническими» и «электрическими» подвигами. «Я прямо коммунальщик», – усмехнулся он. Раньше ему эта мысль в голову не приходила.

Утром следующего дня Артур поднялся на четвертый этаж и прибыл в приемную президента к назначенной минуте. Даже часы поутру сверил с телефонной службой точного времени. Приемная располагалась в большом зале, площадью метров семьдесят квадратных, которая, впрочем, казалась несколько меньше из-за обилия расположенных вдоль стен книжных шкафов, стеллажей и полок, плотно заставленных разнообразной литературой – от немыслимых технических словарей до собраний сочинений классиков из самых экзотических стран.

История книжного собрания Васканяну была хорошо известна: специально нанятые «избачеи» скупали это великолепие на толкучках, развалах, в букинистах, у частных коллекционеров, а «Лавина» была к тому же чуть ли не единственным банком, дававшим ссуды под залог печатной продукции. Позже были привлечены дизайнеры и психологи, определявшие, куда и какие фолианты расставлять и какую мебель под них заказывать. Мебель изготовлялась якобы в Италии по эксклюзивным эскизам (в действительности же на Балканах). Деньги текли рекой – Бобров не скупился.