— Бывать — бывал, — ответил ему Ях. — А идем мы ровно туда, куда нам надобно.

— Куда? — не унимался мальчик.

— На базарную площадь, болван! — взревел Ях.

Но долго идти им не пришлось — торговля, казалось, была везде.

Ях проковылял к водовозу, который стоял под соломенным навесом и громко зазывал народ.

— Скажи, друг, — обратился старик, хитро подмигивая торговцу и бросая на прилавок пару медных монет. — Есть ли какие новости?

Чернявый торговец ловко подхватил монеты и ответил:

— Какие новости господин желает услышать?

— Новости от господаря нашего, — усмехнулся Ях.

— Господарь наш в здравии и благоденствии. Боги милуют его.

— Ненадолго, — бросил Ях, глядя куда-то в сторону, и, схватив Карамера за руку, протолкался сквозь толпу и решительно направился в ту часть города, где, как он помнил, была лавка Забена. Васпир и Кадон, зажав уши руками, поспешили следом.

— Эй, дурень! — позвал Ях сидевшего на стене Коромысло. — Отворяй ворота!

Лентяй-подмастерье лениво поглядел вниз и отвернулся.

— Ты оглох, болван? — заревел Кадон, до глубины души оскорбленный таким явным неповиновением своему господину.

— А ктой говорит? — спросил Коромысло. — Комуть отпирать-то? Господин Забен чужих пущать не велел.

— А про Сталливана он говорил? — задрав голову, сказал Ях.

Коромысло мешком рухнул вниз.

— Господин Сталливан? — переспросил он.

— Он самый, — проворчал Ях. — Впусти уже, наконец!

***

Карамер встал с первым лучом солнца и поспешил на кухню. За долгие дни их с Яхом путешествия он соскучился по дому и двору, а потому теперь с радостью гремел котелками да тарелками, собирая на стол и напевая под нос песенку. Услышав шум, на кухню ввалился еще сонный Кадон. Он туповато оглядел всю утварь и грузно опустился на скамью у входа.

— Где же ты спал? — спросил Карамер и разжег огонь в жаровне.

— Во дворе, — ответил Кадон, страшно вращая глазами. — Ях выгнал да сказал, что своим храпом я смущаю весь честной люд.

Карамер прыснул.

— А где Васпир? — снова спросил он.

— Васпир-то? В сарае лег. Ях его тоже прогнал. Сказал, что тот смердит, словно свинья в хлеву.

Он снова засмеялся, но потом, увидев, как губы Кадона обиженно поджались, смолк.

Очень скоро встал и сам старик. Покряхтывая, он вошел на кухню и опустился рядом с Кадоном.

— Шевелись, малец! — прикрикнул он на Карамера. — Нас ждут дела.

Поселившись в Опелейхе, Карамер не сразу привык к гомону, толкотне и людности большого города. Прожив всю жизнь на отшибе, он не мог даже представить, что в одном месте сразу может оказаться столько людей. Но, привыкнув, стал часто отлучаться в город, чтобы поглазеть на всю красоту и пестроту большого города. И страшно удивлялся, когда видел, что ни Васпир, ни Кадон не разделяют его восторга да не собираются покидать дом даже ненадолго.

— Почему вы не желаете сходить в город? — спрашивал он у своих друзей.

— Да чего я там не видал! — рычал Кадон, засучивая рукава рубахи. — Будто у меня здесь дел нет.

— Как-то боязно, — скулил Васпир, толкаясь на кухне и мешая Карамеру. — Я ведь беглый… Еще кто признает и закует меня в кандалы.

— Меня уже ноги не носят! — изрекал Ях, удобно откидываясь на подушках.

И теперь вдруг старик засобирался в город. Это показалось Карамеру подозрительным, и он напросился сопровождать Яха.

— Хорошо, — неожиданно согласился тот. — Большой беды не будет, коль поглядишь.

Кадон и Васпир, услыхав, что их господин собирается отлучиться, тоже запросились с ним.

— Засиделись мы что-то, — заныл Васпир.

— Пока бы и ноги размять, — вторил ему Кадон.

На хозяйстве было решено оставить Оглоблю с Коромыслом, которые, обрадовавшись отсутствию работы, целыми днями лежали на топчанах и лишний раз со двора предпочитали не выходить.

В тот день в Опелейхе началась первая в этом году ярмарка. Тысячи торговцев съехались во всего Восточного Прая в Южный Оннар. Сам господарь, по обычаю, должен был присутствовать на народных гуляньях.

Улицы были заставлены повозками — пришлые торговцы спали под открытым небом, трактиры и постоялые дворы были забиты, а в город все полнился и полнился гостями.

— Страсти какие! — скулил Васпир, глазея на все чудеса, которые открывались его взору.

Кадон лишь тупо вращал глазами.

— Пришли! — наконец, объявил Ях, когда они добрались до главной площади.

— Что мы будем делать? — подал голос Карамер.

— Ждать, — был ему ответ. — А ты, дурак, — обрушился старик на Васпира, — перестань ныть и жаловаться!

Ждать пришлось долго. Толпа все густела, собираясь на площади.

— Скоро начнется! — предупредил их Ях.

И впрямь, где-то далеко затрубил рог, а чуть позже на площадь ворвался конный отряд, прорубая дорогу для ехавшего в самом конце вереницы господаря.

— Государь! Государь! — закричал народ. — Милостивый государь!

Господарь поднял руку, приветствуя своих подданных.

— Государь! — завопил Васпир вместе со всеми.

Ях закатил глаза.

Снова протрубил рог, и толпа смолкла.

Карамер во все глаза глядел на такое диво: никогда прежде ему не доводилось видеть живого господаря. Ему казалось, что владыка целого Южного Оннара должен быть великаном. Или, если уж великаном быть никак нельзя, немыслимым силачом, способным удерживать на своих плечах сразу по две лошади. Господарь же выглядел как обычный человек и верхом он сидел на обычной лошади. “И было бы от чего голосить!” — подумал мальчик, вспоминая в каком неистовстве все выкрикивали его имя.

Его думы прервал голос Яха:

— Камень у тебя?

— Какой? — поначалу не понял Карамер, но тотчас же спохватился. — У меня!

— Достань и держи в руке.

Карамер хотел было спросить, зачем Яху понадобился его камень, но не успел. Господарь, приподнявшись на стременах, обвел свою вотчину царственным взором и начал приветственную речь:

— Жители и гости Опелейха! — голос его был зычным, глубоким, сочным. — Торговцы из всех сторон Восточного Прая! Божьей милостью да с моего дозволения вы можете начинать!

Толпа вновь закричала, а господарь отбыл обратно во дворец, в котором уже все было готово для особой части празднества: смотра чудес. Со всех сторон стекались в Опелейх не только торговцы разными диковинками, но и певцы, музыканты, сказители, кудесники, причудники, скоморохи, паяцы, прыгуны, лицедеи, шпагоглотатели, канатоходцы, укротители диких зверей и прочий чудной люд, чье умение могло развлечь не только простых зрителей, но и самого господаря и его свиту. Особо понравившихся ему господарь одаривал золотыми безделками, отрезами шелка, дорогими кинжалами, а то и вовсе допускал до пира, сажая, как почетных гостей, за один с собой стол.

Карамер об этом не знал, поэтому сильно удивился, когда Ях, стиснув его плечо, стал протискиваться сквозь толпу.

— У нас тоже кое-что есть на показ, — бормотал он, помогая палкой особо неповоротливым зевакам. — Мы тоже не с пустыми руками.

Дворец был совсем рядом. Прямо за воротами был установлен деревянный помост, на котором уже упражнялись прыгуны и танцовщики, готовые первыми показать свое умение господарю.

Рядом с помостом сидел писарь, который под диктовку вносил всех желающих выступить в длинный список.

— Нам туда, — толкнул Карамера Ях и решительно направился к писарю. — Запиши и нас, — приказал он.

— Какие чудеса покажете? — невозмутимо спросил тот.

— Ручных птиц, — быстро ответил Ях.

Писарь кивнул и вписал имя Яха.

Карамер совсем ничего не понимал. Никаких ручных птиц у старика сроду не было. Зачем же он обманул писаря?

Но долго думать об этом у него не было времени — господарь занял свое место наверху, и представления начались. Гибкие, словно тесто, прыгуны оттолкнулись от земли и зацепились за высокую перекладину, установленную нарочно для них, прокрутились и повисли вниз головой, держась одними лишь стопами.