— Мне нравится приходить сюда время от времени, чтобы отвлечься от этого безумия, — сказал он. — Здесь всегда тихо и уютно.

Я стояла рядом с ним, наблюдая за происходящим внизу. Сквозь окна я слышала приглушенный смех и звуки хип-хопа, играющего на бумбоксе вдалеке. Несколько секунд мы стояли в неловком молчании, глядя в окно и избегая смотреть друг другу в глаза.

— Как у тебя дела? — спросил Адам. — Это был тяжелый семестр для тебя.

Ну вот. Даже Адаму было жаль меня. Бедная, жалкая Энн, чей отец умер, и чей бойфренд исчез в облаке скандала.

— Бывали семестры получше, — призналась я. — Буду рада наступлению лета.

— Это точно, — сказал Адам, кивая. — Послушай, мне очень жаль, что все так вышло с Риком. Я понятия не имел, что он украл у стольких людей их работу.

— Ты не знал раньше? — удивленно спросила я. — Я думала, может быть, ты подозреваешь это. Когда ты предупреждал меня, что он не заслуживает доверия, разве не об этом ты намекал?

Адам покачал головой.

— Нет, вовсе нет. На самом деле я подразумевал совсем другое.

— Это было связано с его политической активностью? Рик сказал мне, что вы поссорились из-за его профсоюзной работы.

— Это он тебе так сказал? Адам рассмеялся. — Ого, он действительно настоящий сказочник.

— Это неправда? Ты не уволил его с работы в Хьюстоне?

— Я? Уволил его? Ни в коем случае. Он согласился уйти после того, как его застукали за интрижкой с одной из студенток. Родители узнали об этом и хотели выдвинуть обвинения, но, в конце концов, девочка отказалась сотрудничать. И технически Рик не сделал ничего плохого, по крайней мере, в соответствии со школьной политикой. Девушке уже исполнилось восемнадцать, и она больше не была его ученицей.

— Это ужасно.

— После того, как он уехал, мы узнали, что он на самом деле был связан с несколькими студентками одновременно. Это был настоящий бардак. Можешь себе представить мое удивление, когда я увидел, что его наняли в Фэрфаксе.

— Фу, я такая идиотка, — сказала я, вздрогнув. — Не могу поверить, что я за него боролась. Ему следует запретить когда-либо снова преподавать. — Я с любопытством посмотрела на него. — Так почему же ты все-таки помог ему, зная все это?

— Я сделал это не для Рика, — ответил Адам хриплым голосом. — Я сделал это для тебя.

Я почувствовала, как мое лицо потеплело. Адам стоял так близко ко мне, что я практически могла дотронуться до него. Если я сделаю хоть полшага вперед, то окажусь в его объятиях.

— Мне следовало прислушаться, когда ты предупреждал меня о нем, — сказала я.

Адам покачал головой.

— Нет, мне не следовало ничего говорить. Ты была права. Это было не мое дело. — Он слегка откашлялся. — Я забочусь о тебе, Энн. Я не хотел, чтобы ты пострадала. Я… он не заслуживал тебя.

Адам смотрел на меня, его карие глаза не отрывались от моих. Мое сердце застряло в горле. Это оно. Он ждал от меня знака, намека на одобрение. Я была уверена в этом, чувствовала, что плотина сдерживаемых эмоций вот-вот прорвется.

Я начала было что-то говорить, но тут с лестницы донесся внезапный звук шагов.

— Доктор Кори! — Услышала я. — Эй, Вы здесь, наверху?

Я увидела кудрявую голову Чеда Виккерса, выглядывающую из-за книжного шкафа.

— Чед? — Удивилась я.

— Вот Вы где, доктор К! — Он наклонился вперед, один наушник свисал с его уха, скейтборд был зажат под мышкой. — Библиотекарь сказал мне, что я могу найти Вас здесь.

— Это один из твоих учеников? — спросил меня Адам, глядя весело.

— Йоу… вы ведь президент, не так ли? — сказал Чед, его глаза расширились. — Что Вы здесь делаете?

— Просто ищу книгу, — сказал Адам, снимая с полки первый попавшийся том. Я старалась не рассмеяться.

— Круто, круто, — сказал Чед, качая головой вверх-вниз. — Это клево. Наш президент читает. Я с этим не очень дружу.

— Что тебе нужно, Чед? — Перебила я.

— О, да. Точно. Мне нужна ваша подпись, доктор Кори. Чтобы закончить школу. — Он начал рыться в своем рюкзаке.

— Ты выпускник? — спросил Адам. — Поздравляю!

— Да, наконец-то я допер, — сказал Чед. — Мне потребовалось всего шесть лет. Я был на академическом испытательном сроке целую вечность, но доктор К помогла мне. Дай мне три раза ее курс посещать, чтобы все наконец-то сдать. — Он нашел смятый лист бумаги и попытался разгладить его на колене.

— Ты, должно быть, много узнал на ее занятиях, — сказал Адам.

— О, да, конечно. Поэзия Теннисона — лучшая во все времена, легальная дурь.

— Согласен, — сказал Адам, кивая и смеясь.

— Вот бланк от моего научного руководителя, — сказал Чед, протягивая мне смятый листок бумаги. — Извините, что он так измялся.

— Энн, я найду тебя позже, — сказал Адам, направляясь к лестнице.

— Подожди — окликнула я, пытаясь найти ручку в сумке. — Это займет всего минуту.

— О, боже, — сказал Чед, запоздало осознав. — Я вам не помешал?

— Нет! — хором сказали мы с Адамом.

— Извини, мне нужно бежать, — сказал Адам. — И Чед… удачи, и увидимся на выпускном. — Я почувствовала, как мое сердце упало, когда он исчез на лестнице.

— Похоже, он клевый мужик, — заметил Чед после ухода Адама. — Вы, ребята, хорошо знаете друг друга?

— Вроде того, — ответила я, заканчивая подписывать бумаги. Чед засунул его обратно в рюкзак.

— Если вы не возражаете, я побегу, отдам это консультанту, прежде чем он уйдет, — сказал он. Он вставил наушники, бросил скейтборд и проехал двадцать футов до лестницы. Я почти ожидала, что он продолжит спуск на своем скейтборде, но вскоре услышала стук его шлепанцев.

Повернувшись к полкам, я закрыла глаза и прислонилась головой к книжным корешкам, чувствуя нарастающее разочарование и отчаяние. Неужели я неправильно поняла ситуацию? Почему Адам ушел так внезапно? Я засунула руки в карманы и нащупала листок бумаги с номером нужной мне книги. Вытащив его, я увидела, что чернила растеклись от влаги моих ладоней, и прочесть его было почти невозможно. Это был ПР865 или ПР866? Я прислонилась к полкам, внезапно почувствовав клаустрофобию.

Наконец, добравшись до нужного места, я проверила номера на совпадение. Я дважды проверила, потом трижды, но нужной мне книги там не оказалось. Пришлось уйти из библиотеки с пустыми руками.

УТРО ВЫПУСКНОГО ВЕЧЕРА выдалось пасмурным и влажным. Обычно церемония проходила снаружи в амфитеатре на траве, живописном месте с концентрическими каменными ступенями и высокими деревьями, что делало ее похожей на древний ритуал друидов. Угроза дождя, однако, поставила планы под сомнение, и до последней минуты мы не были уверены, будет ли церемония перенесена в помещение. В конце концов, колледж решил продолжить церемонию на открытом воздухе, но выдал каждому пластиковое пончо на случай дождя. Я надела взятую напрокат мантию. В этом одеянии было некомфортно, влажно и жарко. Мои ботинки хлюпали по влажной траве, а пончо было зажато под мышкой. Поскольку я получала награду, то должна была сидеть на возвышении с Советом попечителей, студентами-докладчиками и другими лауреатами премии. Ларри помахал мне рукой, когда я вошла, показывая мне свою собственную медаль за преподавание и подняв вверх большой палец.

Выпускной был бы в разы интереснее рядом с Ларри, мы бы шутили и угощались напитками и закусками. Я пролистала свою программу, пока остальные преподаватели и старшекурсники входили, сияя и махая своим родителям в аудитории. Вокруг себя я слышала, как мои более измученные коллеги ворчат, что зря потратили утро на церемонию. Они жаловались, что вся эта пышность и роскошь не для нас и даже не для студентов, а для родителей, которые сначала глазели на нас в мантиях, как на цирковой зверинец, а затем на своих детей в красно-черных регалиях Фэрфакса, с затуманенными от слез глазами. Но я ничего не могла с собой поделать — у меня была слабость к выпускным. Каждый раз, когда я слышала знакомую мелодию Элгара, это затрагивало сентиментальные нотки в моей душе. Мельком мне показалось, что я увидела Эмили Янг, одетую в свои регалии, ее выпускная шапочка была покрыта стразами и фотографиями, и я почувствовала горько-сладкую смесь эмоций. Я слышала от Пэм, что она приняла предложение поступить в Колумбийский университет, но отложила его на год под предлогом того, что хочет поработать год и попутешествовать. По правде говоря, я подозревала, что она собирается последовать за Риком, где бы он ни был. От части, я не винила ее, ведь она была влюблена.