– Угу, – успел согласиться я, и под ногами стало мягко и топко.

Я как-то делал такое у себя во сне – нырял в асфальт. Но в этот раз всё оказалось совсем по-другому. Погружаться в чужое было мерзко и неприятно, как в грязь. Или дело в том, что я знал, что это сон Хельги, а эта девица всегда вызывала во мне чувство брезгливости?

Я постарался сосредоточиться на руке Ромы и напомнить себе, что здесь дышать не нужно, прежде чем жидкая хлябь накрыла с головой.

Какое-то время мы просто опускались на дно. Я ничего не видел, только чувствовал руку Ромы и давление липкой жижи, изо всех сил стараясь не потерять осознанность. Тонкие тёплые пальцы скользнули в мою ладонь. Лея! Это прикосновение было как глоток воздуха. Почти сразу раздался голос:

– Ах ты, мерзкая никчёмная сучка! Тявкаешь на отца! Забыла своё место?!

Меня передёрнуло наполовину от неожиданности, наполовину от неприязни – голос сочился ядом и превосходством. Что за чёрт?

– Сдохнешь в дурке, как я,.. – почти в ухо прошептал женский голос, и Рома крепче сжал мою руку. – Иди же сюда, моя девочка, безумие сладко. Оно подарит тебе забвение, нежный сон. А лучше всего – смерть! Аха-ха-ха!

Голос сорвался на визгливый смех, и стало совсем мерзко. Что это за дрянь вообще?

– Смерть следит за тобой,

вон стоит за спиной,

и к себе заберёт,

только время подойдёт, – как колыбельную запел красивый женский голос. Но было что-то в нём отталкивающее, настораживающее. Казалось, он тоже вот-вот сорвётся на противный визгливый смех.

Рома и Лея потянули мои руки за собой, и я понял, что движение вниз прекратилось. Теперь мы плыли вперёд по жидкой каше.

Выныривание тоже произошло не вверх, а вбок, мы наконец-то вырвались из липкой стены. Под ногами появилось что-то твёрдое. Хотелось обтереться от той жижи, в которой мы только что измазались по уши. Я напомнил себе, что это всего лишь сон, и постарался не цепляться сознанием за те образы, что пришлось повстречать.

– Ну и темень. Можно? – тихо проворчала Лея и, получив утвердительное мычание от Ромы, высвободила руку из моих пальцев.

Тут же пространство наполнилось тусклым светом. Лея вытянула перед собой руку, растопырив пятерню – на каждом пальце горело по маленькому огоньку – как веер. Странно, что она не зажгла фаербол. Так поступил бы я. Но это Лея. Огненная богиня.

Я осмотрелся по сторонам: мы шли по широкому, в человеческий рост, тоннелю. Справа и слева виднелись какие-то провода, ржавые трубы. С потолка свисали грязные ошмётки чего-то: то ли слизи, то ли гнили какой-то. Ну, хорошо хоть, голосов нет.

– Здесь, – Рома остановился и задрал голову.

Лея подняла руку и осветила в потолке крышку люка.

– Ты – в середине, Лея – замыкаешь, – прошептал Рома и, не отталкиваясь, без единого взмаха руками, взлетел вверх.

Он осторожно коснулся крышки, приподнял её и отодвинул. Я ожидал услышать характерный лязг, но едва уловил тихий металлический скрип. Рома вылетел, словно выплыл, наверх и через секунду в отверстии появилось его лицо, полыхнувшее черными провалами глаз.

– Давайте сюда!

Я оттолкнулся ногами и тяжело пошёл наверх. Пришлось уцепиться за край, чтобы вылезти. Рома подал мне руку. Мы оказались прямо посреди улицы, краем глаза я успел заметить невысокие домики. Вслед за мной, как кошка, вылетела Лея и мягко опустилась на мостовую.

– Как вы это делаете? – не удержался я. – Я еле до крышки дотянулся.

– Сон – это энергетическое пространство. Ты совершаешь действия из манипуры, – пояснила Лея. – Просто почувствуй внизу живота центр и действуй из него.

Я вспомнил те же поучения сенсея на тренировке. Взлететь, используя центр, как будто иду на противника. Просто надо намеревать из центра. Я чуть приподнялся над мостовой, а в животе возникло напряжение.

– Потом поэкспериментируешь, – ткнула меня в бок Лея. – Помнишь, зачем мы сюда пришли?

– Угу, – кивнул я, – и огляделся по сторонам.

Теперь мне бросилась в глаза какая-то странная перспектива пространства. Невысокие старинные дома из камня громоздились друг на друга под самыми невероятными углами, стены их перекосились, крыши гнулись вниз или, наоборот, задирались козырьками, как в Китае. Перспектива булыжной мостовой также искажалась и змеящейся лентой поднималась к горизонту.

Мы прижались к домам, спрятались в их тени.

– Рома, что за хрень у неё тут? – спросил я.

Он приложил палец к губам, показывая, чтобы я говорил тише и прошептал:

– Нормально, это декорации, ты просто не обращал внимания на свои, когда неосознан или отвернулся от созерцаемого. Оно всегда так. Это внутренний сон.

– А как же сны ведьмы или Рыжего? – засомневался я.

– Не сравнивай, у них уровень на порядок выше…

– Это она? – Лея ткнула меня в бок, прервав нашу беседу.

Высокая фигура шла по булыжной мостовой. Здесь Хельга была ещё выше и тоньше. Подхватив пышную юбку длинного чёрного платья, она не спеша прогуливалась, окидывая взглядом пейзаж. Тонкие запястья девушки были увешаны браслетами, как в реале. Явно неспроста она их носит. Защитные? Я заметил, что она будто создавала фокус. Булыжная мостовая вокруг становилась фактурнее, свет фонарей ярче. Там, куда падал её взгляд, дома выпрямлялись, обрастали деталями – резными ставнями, вывесками, в окошках загорался свет. Внезапно, словно кто-то бросил с неба конфетти, на Хельгу полетели осенние листья. Они кружились в свете фонарей, сыпались вдоль всей улицы, устилая её ковром. Хельга замедлила походку и с видимым удовольствием принялась шуршать.

Прямо готика какая-то. На фоне зазвучала старая как мир песня Evanescence, я не помнил названия, но в моём студенчестве готы от неё перлись.

– Андрей, что ты делаешь? – прошипел Рома. – Зачем музыку поставил? Мы не должны так высовываться.

– Она по настроению подходит, – пробормотал я, соображая, как оно так вышло. – Убрать?

– Да нет, оставь, ей, кажется, нравится, – ответил Рома. Хельга и вправду начала слегка пританцовывать. – И это нам подходит. Смести источник звука в соседний дом, вон тот, с загнутой крышей.

– Блин, Ром, не знаю, как это сделать, – признался я. – Мне кажется – я сам источник.

Рома на секунду замялся:

– Хорошо, сейчас ускоримся и войдём в дом. А ты звучи, мани её музыкой. Намеревай. Притягивай. Но не слишком сильно, иначе проснётся.

Рома и Лея оттолкнулись от мостовой и заскользили вдоль улицы. Я тоже подпрыгнул и, вытянув руку, как супермен полетел следом. Ну и задачка: звучи, притягивай, как будто каждый день этим занимаюсь.

– Просто влей в музыку своё внимание, – шепнула мне Лея.

Мы приземлились у дома, и я постарался сосредоточиться на мелодии, прочувствовать её звучание. Она тут же стала глубже, интереснее.

Хельга повернулась и направилась к нам. Рома втянул меня за шкирку внутрь дома, не позволив ей заметить незваного гостя.

Я очутился на кухне Коляна, точнее, её копии. Стол и побитые жизнью табуретки с драной занавеской были чёткими и фактурными. А плита, шкафчики и прочая утварь оказались плоскими декорациями. Пейзаж за окном и вовсе отсутствовал, размазавшись серой хмарью.

– Сюда, – Лея потянула меня в дверной проём, за которым должна быть комната, где раньше жил филин. Конечно, Рома не стал её создавать, и мы просто провалились в черноту. Дверной проём выглядел отсюда, как экран, на котором показывали Хельгу.

Её готическое платье куда-то делось. Перед нами стояла невзрачная девушка в сером свитере и джинсах. Чёрные волосы убраны в пучок. Только неизменные браслеты обвивали запястья.

– Что, убила меня? Рада, что я сдох? – раздался откуда-то громовой бас.

В реале я бы подскочил на месте. Тут же по телу прошли неприятные вибрации, от которых мандалы в темноте засветились чуть ярче.

– Офигеть! Как быстро создала спрайта! – прошептала Лея.

– Ты, ты! – задыхаясь, прохрипела Хельга и закрылась рукой от мужчины в костюме, вальяжно развалившегося за столом.