***

Еще раз обхожу квартиру, смахиваю пыль. Из духовки пахнет корицей. Там у меня сливовый тарт.

Даже не верится, что Теодор Истомин будет пить чай на моей кухне! О чем мы будем говорить? Не знаю, и боюсь об этом думать.

Достаю форму из духовки, накрываю чистым полотенцем, включаю чайник. Пожалуй, заварю мяту. Волнуюсь.

Оглядываю себя в зеркале. Жаль, у меня нет тех нарядов, которые выбирала Милана. Но я надела белый поясок на длинное голубое платье, а верхние две пуговички расстегнула. Мне кажется, она бы оценила.

В дверь звонят, когда я наношу на губы розовый блеск.

Ох! Ну вот и настал момент истины. Меня несёт к двери, и я открываю не глядя.

— Вау, какая ты красивая, Олич!

— А, Дим…

— Это тебе! — протягивает букет ромашек в целофане.

— Спасибо…

— Ну, давай, показывай, где твой непослушный кран, — шагает в квартиру. В руках чемодан с инструментами.

— Знаешь, сейчас не совсем удобно. Может, мы перенесем?

— Да ты не волнуйся. Это быстро, — разувается, по-свойски заходит на кухню. — Тут?

— Нет, в ванной.

— Мм… а пахнет как вкусно! Что готовишь?

— Сливовый пирог.

— У тебя, Оля, с руками тоже всё в порядке. Хозяюшка. Мы с тобой идеальная пара, — улыбается.

— Ди — и — м… Ну не начинай, пожалуйста, — подхожу к мойке, набираю воду в вазу и — роняю её, когда Дима обнимает мою талию.

— Напомни мне ещё раз, почему нет? — шепчет мне в ухо и прижимается губами к шее.

— Нет! — пытаюсь отстраниться, но он крепко держит меня, не давая повернуться.

— Дай нам шанс! Я сделаю всё, как ты захочешь, — прикусывает мочку уха, вжимает меня сильнее в свое тело.

— Отпусти меня!

— Хитришь, Олич! Все, кроме этого, — одна рука тянет подол платья, шершавые пальцы начинают гладить мое бедро.

Меня парализует. Нет! Нет! Стоп!

С усилием втягиваю воздух и вспоминаю наставления бархатного голоса. Так, спокойно!

Правильный настрой — девяносто процентов успеха.

Я могу себя защитить. Шарю глазами по столешнице — пусто. Слишком усердно я всё убрала. Силой не вырвусь, и ударить его в таком положении не могу. Вместо каблуков на ногах тапочки с ушками.

Придется отвлекать.

Заставляю себя расслабиться и страстно вздохнуть.

— Хорошо, Димочка. Я согласна, — он ослабляет хватку, толкает носом мою щеку.

— Целуй!

Поворачиваю голову и скольжу губами по его щеке. Укусить? А что мне это даст? Только разозлю.

— Не так, по-взрослому… — тянется ко мне губами.

— Дим, — соображаю в панике и еле сдерживаюсь, чтобы не скривиться, — я… кажется, дверь не закрыла…

Он трется об меня щекой и запускает язык в мое ухо. Фу!

— Идем вместе, — отрывает меня от земли и несет в коридор.

Не отрываясь от моей шеи, шарит рукой по рожку замка.

— Тебе неудобно. Я сама, — поворачиваюсь к нему боком.

Сжимаю правую руку. Большой палец в кулак — и резко бью в пах.

Димка охает. Сгибается и съезжает по стене.

— Су-у-у… — хрипит.

Распахиваю дверь и со всей силы пинаю его.

Он вываливается на лестничную клетку, а я закрываю двери на два оборота.

Да! Я это сделала!

Ноги подкашиваются, в пальцах дрожь. Но она приятная! Гормоны победы разбегаются по телу и щекочут, словно пузырьки шампанского.

Иду в ванную, чтобы умыться. По дороге спотыкаюсь о ящик с инструментами.

Эх, Димка! И платье мне помял, и кран не починил.

Одно хорошо — урок по самозащите я на нём отработала на «отлично».

Спасибо, мой учитель.

Приходи хвалить меня скорее.

Теодор

Настоящее смешивается с прошлым, в мозгу что-то коротит. Смотрю, как Аля толкает перед собой коляску.

Такая же подтянутая, миниатюрная, но движения плавные, линии фигуры мягче. Золотые волосы собраны, взгляд серьезный. Подходит к столику под зонтом. Садится на плетеный стул, разворачивает коляску против ветра.

— Привет, давно не виделись.

Киваю, разглядываю уверенную в себе, красивую женщину. Ты счастлива, львенок? Повзрослела, теперь у тебя свой выводок.

— Красивая, — констатирую.

Аля неуверенно улыбается. А где её клычок? Исправила?

— Ты тоже ничего, Истомин, только с загаром переборщил, — морщит носик, а глаза смеются.

— Ко мне все липнут: загар, деньги, девушки, — вступаю в привычную перепалку. Словно и не было между нами десяти лет.

— Прям уж все? Знаю я одно голубоглазое исключение.

— Ты виделась с Олей? — тут же слетают с меня предохранители. Я теперь как оголенный провод.

— Да. Она сказала, что дала тебе домашку по этике.

— Что есть, то есть, — улыбка растягивает губы.

Да! Оле не всё равно. Она хотела узнать подробности. Мысленно прокручиваю тот эпизод. Я же не жестил? По крайней мере, не в отношении Али.

Внутри нарастает беспокойство. Энергия бурлит. Встаю и вышагиваю по террасе. Обхожу коляску. Останавливаю взгляд на розовощеком свертке, разглядываю. Макс был прав — и правда на маму похожа.

— Прости меня, Алин. В том переходе…

Черт! Про Макса нельзя. Подставлю. Пусть делает домашку сам. Ну хорошо, тогда свою часть правды.

— Я выбрал неудачный момент, полез с поцелуем и спровоцировал драку…

— Очень даже удачный!

Чтооо?

— Тебе же не понравилось!

— Ну, чисто технически ты справился. Просто я тогда уже запала на Лебедева. Поэтому воспользовалась моментом, чтобы он за меня заступился.

Абзац!

Молча смотрю на краснеющую Алину.

— Ты тоже меня извини. Жаль, что тебя выгнали из школы. Макс очень скучал за тобой, говорил, что вы дружили раньше.

Мда… Бразильские сериалы отдыхают.

Алина крутит кудряшку над левым виском — волнуется.

— Ты только Максу не говори… что я специально. Он же думает, что защищал меня. А я знала, что Лебедев идет следом и ждала, чтобы он услышал мои крики.

— А если бы Макса не было рядом?

— Зарядила бы тебе под ребра или по…

— Я понял!

Вот это я тормоз. Ведь Аля ходила на уроки по самообороне. А я перепутал львенка с котенком.

Моя Оля бы замерла и дрожала от страха. Алинка же не из пугливых. Наверное поэтому у нее муж — чемпион в тяжелом весе.

Меня разбирает неудержимый смех.

— Тихо, Истомин! — шипит Алина и толкает в бок локтем. — Ребенка мне разбудишь, — наклоняется, поправляет ажурный чепчик. Мать — тигрица. С ней шутки плохи.

Почему-то перед глазами вижу Олю, которая точно так же склоняется к нашему ребенку. Мурашки по коже от этой картинки. Хочу, чтобы у дочки были её глаза и вздернутый носик.

Мне не терпиться увидеть мою худышку. Волнуется там, наверное, и опять ничего не есть.

— Так что, взаимные извинения приняты?

— Да, — прячет улыбку Алина. — Беги уже к своей учительнице, пусть домашку проверяет. А то у неё много желающих внимания.

— Ты о чём?

— Красивая у тебя невеста, говорю, Истомин. Уведут ещё.

Так… А это сейчас что было? Температура крови резко повышается.

— Алина, — оттаскиваю её от коляски, поворачиваю к себе, — давай без намёков! Ты же знаешь, у меня на этот счёт пунктик.

— Ох… да я ничего такого не имела ввиду.

— А что имела?

— Просто видела, как она с парнем одним разговаривала. Белобрысый такой, высокий. Увивался за ней, смешил. Оля говорит, друг детства. На прощание приобнял.

Закрываю глаза, вспоминая Олю в воздушной блузочке. Ямочка на щеке, водопад волос с вишневым отливом. Я бы тоже приобнял такую. Понимаю тебя, друг детства. Но лучше не распускай руки, если нет запасных.

Успокаивает только то, что Оля сняла блок, ответила, ждет меня.

— Спасибо, Алин. Я тогда пойду. Мне ещё ромашки надо купить и клубнику.

— Рада за тебя, передавай привет Оле, — на мгновение она обнимает меня и доверчиво кладет голову на грудь.

— А ты Максу, — треплю её кудряшки, и благодарю судьбу, что тогда, десять лет назад, она оттолкнула меня. Ведь сейчас в коляске не лежал бы ещё один львенок, а меня не ждала самая нежная голубоглазая девушка.