— Ну, ты наконец покажешь, как усмирять нахалов?

— Боевой настрой! — смеётся Тео. — То, что нужно. Давай ещё суставы разогреем.

Становится лицом к зеркалу. Вращает по очереди ступнями, коленями, бедрами. Повторяю, стараясь следить за ощущениями в теле. Приятно. Дальше идут кисти, локти, плечи… Ой! На взмахе плечо простреливает.

— Оля?

Сгибаюсь от знакомой боли. Так болело, когда я вырывалась из рук химика. Но тогда, на эмоциях, я совсем забыла об этом. И весь день меня ничего не беспокоило.

— Расслабься, я посмотрю, — усаживает меня на скамейку. Горячие пальцы обхватывают, скользят вдоль мышц, поворачивают. — Так не больно?

— Неа, — мычу я.

— А тут?

— Ох!

— Это не сустав и не связки… Скорее всего, растяжение мышц, но лучше сделать МРТ. Сиди не двигайся.

Уходит в другой конец зала, приносит полотенце, цветные ленты, моток телесного бинта.

— Надо зафиксировать. Выбирай: эластичный бинт на футболку или тейпы на голое тело.

— Бинт.

— Окей, — становится передо мной на колени.

Сворачивает полотенце, кладет мне подмышку. Уверенно и быстро накладывает повязку. Когда валик бинта оказывается за спиной, наклоняется ближе, перехватывая другой рукой. На его лбу проступает морщинка. Внимательно смотрит в лицо, реагируя на мои вздохи. Отворачиваюсь, сдерживая слезы.

Ну что я за слабачка такая? Вечно меня надо спасать и лечить.

— Ничего же не болело… — выдыхаю.

— Так бывает, — говорит успокивающе, как я со своими малявками. — Хорошо, что сейчас проявилось. Могло и через пару дней, тогда хуже.

— Удары… не показал…

— Ну что же. Тогда теория. Уверенность и решительность — девяносто процентов твоей победы. Главное без паники. Используешь всё, что под рукой. Каблуки, ногти, пилочку, ключи. Отлично работает удар в пах. Резко. Коленом. Неудобно — кулаком. Большой палец всегда загибаешь внутрь, вот так, — складывает мою кисть. Я чувствую жар его ладоней.

Набрасывает мне кофту на плечи, командует в телефон:

— Машину ко входу срочно. Нет, я сам поведу, — и снова мне как маленькой. — Все будет хорошо, сделаем МРТ. Если сустав не поврежден, к нашей морской поездке всё заживет. Как раз будешь купаться — руку разрабатывать.

Придерживая за здоровое плечо, провожает к входной двери.

— Я не умею плавать.

— Это ничего. Я научу.

Через две ступеньки поднимается наверх:

— Иди к машине. Я возьму документы.

Бреду через пустой мрачный зал. Со стены на меня строго смотрит покойный дядя. Виктор Сергеевич меня предупреждал, что будет непросто. Но чтобы так!

— Я просто не знаю, что думать о Вашем племяннике, — шепчу растерянно.

Забота Теодора такая искренняя и теплая. Но я совсем не понимаю его мотивов. Зачем он возится со мной? Сначала подозревает, потом зовет на свидание. Устраивает нападение, чтобы спасти и привязать к себе? Это очень жестоко и непохоже на него. Но с Алиной он поступил именно так, только был в другой роли.

Вслушиваюсь в грустные мысли одной частью сознания. А вторая крутит другие кадры. Головокружение от его поцелуев, нежных и страстных одновременно. Ромашки в стакане. Поддержку Тео, когда пропал Костя. Ведь он обратился к Максу, хотя общался с ним через силу, скрывая раздражение. Может, стоит поговорить с Максом о той истории?

Водитель открывает заднюю дверь.

— Дальше сам, спасибо, — подлетает Теодор и направляет меня к месту возле водителя. Он даже успел накинуть рубашку и брюки.

Сажусь на сидение, Тео кладет на плечо хрустящий пакет со льдом, я придерживаю его правой рукой. Он тянет ремень безопасности, пристегивает меня. Пальцы задерживаются на бедре чуть дольше, чем необходимо, а вторая рука заправляет за ухо мою растрепанную прядь.

— Что ты делаешь?

— Пользуюсь последней возможностью. Через пару недель ты придешь в форму и врежешь мне за такое с локтя.

— Очень на это надеюсь, — не сдерживаю нервного смешка.

Жесты внимания Теодора окончательно сбивают меня с толку. Ещё и это предложение поехать на море… А что если? Нет. Ну не могу я ему нравиться как девушка. Я же совсем не похожа на Милану. Но если только предположить?

А ведь Тео возился с моей царапиной вместо того, чтобы обсуждать дела с Ником. И там, в школе, как он называл меня, утешая? Мозг отказывается воспроизводить подробности. Но это было уже после. Тео нес меня по коридорам и шептал в мою макушку… Котёнок?!

Мамочки!

Теперь мне точно нужно успокоительное.

Теодор

Смотрю, как машины медленно ползут по аллее. Автобус выгружает сотрудников нашего офиса. Напротив входа блестит черный лимузин — для последней поездки Виктора Сергеевича.

Ладно. Хорошо. Всё по твоему плану, дядя.

В воздухе летает тяжелый и горький, «дядин» аромат. Такой никто не купит, а я и не продаю. Это напоминание о нём.

После вчерашнего разговора с Ником я добавил в аромат тонкую, пронзительную ноту имбирной лилии. На контрасте она лишь усиливает горечь.

Любимая женщина выбрала другого. Так бывает. Я знаю, о чем это. Потом дядя женился на работе и захлопнул свое сердце в сейфе с ценными бумагами. Этот путь мне тоже знаком. Но последнее время меня с него сносит, раскачивает и бросает к ногам хрупкой голубоглазой недотроги.

Сегодняшний день утешает только тем, что я увижу её. В груди непривычно гудит. Как она? Будет ли рада видеть меня в ответ?

После визита к врачу и обезболивающих Оля заснула в машине. Тяжелый был день. Дома она сразу же ушла к себе и закрылась в комнате.

Как я и думал, у неё растяжение мышц плеча. Пока она проходила обследование, я представлял, что сделаю с тем гадом из её школы.

Нет, Оля не будет больше там работать. Хочет преподавать? Можно устроиться в частную школу, там везде камеры, охрана.

Снова начинаю закипать. Выдыхай, Тео. С ней всё в порядке.

Пару дней покоя, потом я помогу девушке разработать руку. Массаж, плавание. Оля послушная ученица. Вчера она внимательно следила за каждым моим движением и старалась повторять.

Даже слишком старалась.

Тонкая маечка облепила ее поясницу, лицо горело, а как она облизывала пересохшие губы…

Всё, Теодор, брейк.

Программа минимум на сегодня — убедить девушку продолжить отношения после всех формальностей.

Кстати, о формальностях.

Завязываю черный галстук, надеваю пиджак. Немного волнуюсь, как перед каждой встречей с дядей. Но сегодняшняя будет особенной. От неё я ничего не жду и ни на что не надеюсь.

Церемония проходит перед глазами словно в тумане. Соболезнования, черные одежды, бордовые розы. Ещё соболезнования, молитвы, запах ладана.

С реальностью меня связывают тонкие пальчики Оли. Девушка сама положила руку мне на локоть. И когда дышать становится особенно тяжело, я легонько сжимаю её. Так легче. Спасибо, котёнок.

Помогаю Оле сесть в машину. Едем на кладбище.

Дядя распорядился, чтобы его похоронили возле брата. Но это по официальной версии. Теперь я понимаю его настоящее желание. Он хотел быть рядом с Ней. Хоть и после смерти. Ну что ж, мёртвых не судят.

Бросаю горсти сухой земли, отворачиваюсь от могилы. Горечь сжимает горло.

Ну почему мы так мало общались с дядей? Да, ему было тяжело со мной. Но и я не проявлял инициативу, никогда ничего не спрашивал и не просил. Делал вид, что он мне не нужен, а сам ждал внимания. Извинений.

Оля смахивает слезы. Протягиваю ей чистый платок. Мы последними идем к выходу. Кипарисы и кусты боярышника тянут к нам ветки, заставляя прижиматься теснее на узкой тропинке.

Где-то сбоку слышу сухие щелчки. Оборачиваюсь — журналисты.

— Теодор Платонович, это ваша девушка? У вас всё серьёзно? Скажите пару слов!

Им что, жить надоело?

Оля тянет меня за рукав. Ловлю себя на том, что рычу и сжимаю кулаки.

Ник быстро подходит и закрывает собой мой звериный оскал. Отвлекает журналистов. Что-то впаривает им про новые проекты «Viktory-Odor». Как всегда собран и расчетлив.