– Привет мама! Это я. Как твои дела? Ты на меня не сильно обиделась за вчерашнее… – мать не ответила, – “Наверное, растерялась или не ожидала, – подумала Света, – надо же”, и продолжила.

– Прости меня, мамочка! Ладно? Ты же знаешь, как я тебя сильно люблю, что от этого бывает, не сдержалась… – она замолчала, пережидая всхлипывания матери.

Макс съехал с кровати, даже не умываясь, достал свой старый конструктор и железную трубку и принялся мастерить себе костыль. Сказав себе: „Лежать уже хватит, пора приступать к делу, а не тратить время на пустое отслеживание своих боков”. С помощью созданного костыля доковылял до турника, а повиснув на нём, ощутил сильную боль во всем теле и голове. Он встал на здоровую ногу, отдыхая, затем снова и снова упражнялся, пока боль уже переносил легко, промучившись до самого обеда, принялся за еду. Устало пережевывая пищу, понял, что ему предстоит очень важная задача – нереальная в данный момент. Пугало ужасное осознание того, что не готов, а чувствовал себя как перед своей очередной двойкой: беззащитным и слабым – предоставленным воле учителя. Ему стало так плохо от этой мысли, что задумавшись, он опрокинул на себя бокал горячего чая, и стиснув зубы, терпел боль; когда ему жгло обе ноги – и сильнее всего ослабевшую ногу. В этот момент кость заныла в ноге, а у него от боли даже помутнело в глазах. Однако, попытался расслабиться и управлять болью, понять как же она действует, только расслабившись, понял: рассеивается по всей ноге и становится уже не так больно, а когда одну из мышц напрягаешь, то уходит в другие мышцы. Но если резко напрягаешься, то всю ее силу приходится терпеть в одном месте, – а это намного больнее. „Значит, – подумал Макс, – нужно выбирать из путей самый сложный, ведь чувствуя боль сложнее расслабиться, нежели дергаться, а результат от преодоления сложного радует. Как же я буду помогать Светлане, если не знаю как? А чтобы понять, нужно все время об этом думать, еще что-то делать. Да учиться надо хорошо, готовиться поступать, читать книги – все нужно: как и когда?”

Вернувшись в комнату, тихо включил музыку и стал изучать новую тему по геометрии, довольно сложную. Музыка отвлекала и мешала, сколько раз бы он не читал и не пытался выучить, – ничего не выходило. Макс устал и вымотался, но сказал себе, что выучит, сделав немного громче мешавшую музыку и начав сначала внимательно читать и запоминать прочитанное. Ему было очень тяжело сквозь усталость, головокружение и слабость во всем теле – делать два дела сразу. Однако решил: „Если даже этого не смогу, то о чем тогда вообще может идти речь?” Он уже ни на кого не обращал внимания не вставал из-за стола до тех пор, пока не выучил тему. Вместо того чтобы радоваться, что удалось решить сложнейшие задачи самостоятельно, сказал себе: „Этого мало!” – А когда встал со стула, не упал, успев удержаться за стол, преодолевая сильную головную боль, понял, что упадёт на пол, если не ляжет прямо сейчас. До кровати было всего два шага, но он не лёг на неё, а взяв свой костыль и часто останавливаясь, побрёл в зал – на диван. Долго лежал с закрытыми глазами, расслабившись, пытался восстановить силы, которых и так было очень мало.

Максим думал: „Как можно лежать, когда столько дел, которые не переделать и за пять лет, а у него всего один год времени?” Пытался прикинуть: сколько ещё времени пролежит дома? Как он думал: прошло уже чуть больше месяца, но лучше себя нисколько не чувствовал, даже ещё хуже: болела и кружилась голова, а слабость просто доставала. Нужно было часами лежать неподвижно, чтобы хоть чуть-чуть восстановить утраченные силы. Это лежание ему надоело тем, что спать совсем не хотелось, а думать было трудно. Немного окрепнув, Макс открыл глаза, каково же было его безграничное удивление, когда в углу зала, – прямо возле его комнаты стояла наряженная новогодняя ёлка. “Вот это да! – искренне удивился он, а посмотрев на календарь, еще больше удивился, потому что было уже тридцатое декабря! “Значит, уже завтра Новый Год! Надо же!” Немного почувствовал прилив сил от таких мыслей, встал с дивана и дохромал до ёлки, сел возле неё в кресло. Даже возникло ощущение, что ёлка придаёт ему какую-то внутреннюю силу. Она почти не пахла хвоей, но смотря на неё, Макс знал, что она живая. Ель живая, но скоро умрёт: „Ведь её срубили с корня…” Его радость прошла ещё и потому, что вспомнил: завтра все уйдут в гости, а он так и будет сидеть один дома, как и сегодня. Это одиночество попыталось расстроить Максима, но собравшись, он отодвинул эти мысли, сказав себе: „Для меня Новый Год будет только в следующем, году, когда осуществлю свою мечту! А сейчас я должен забыть не только о Новом Годе, но и своём дне рождения – обо всем том, что может помешать приблизиться к мечте… – мелькнула мысль в голове. – Стоит ли брать на себя всё это? – Но не ответил себе на этот вопрос, – это уже давно для себя определил и выкинул эту мысль от себя, добавил. – Жизнь и так не имеет смысла, а если никого не сделать счастливым, даже посвятив этому всю свою жизнь! Зачем тогда жить? – И обозлившись на себя за эту секундную слабость, добавил, – чтобы кушать и ходить в туалет?! В этом ты видишь себя и свою любовь?!” Макс никогда не ругался, даже сейчас не позволил себе неприличного слова. Однако, ещё раз подумав о расстроившей его мысли, спросил себя: “Почему я злюсь? Ведь я уже принял решение, мало того, сделал первый шаг, как говорят: “На пути к успеху!” Так от чего же я расстроился? Что, опять слабость сбивает с пути?! Неужели духа? Или неуверенность в себе, еще не ушедшая навсегда пытается преградить путь?! Все долой!” – Максим наступил на гипс и упал, ударившись головой об подлокотник дивана, из его носа пошла кровь. С трудом поднялся на ноги и дошел до ванны, немного отдышавшись, потянул руку к выключателю и потерял сознание. Грузно, всем телом упал на пол, сразу же очнувшись, ещё слышал, как в голове эхом отдаёт шум падения.

Перед глазами Макса все плыло: и стены, и пол, и шкаф – весь коридор как будто штормило. Уже не мог встать: больная нога острым порывами боли отдавала в голову, при каждом, даже малейшем движении мутнело в глазах, а он, преодолевая эту жуткую боль, успевал схватиться одной рукой за стену, а другой за шкаф, чтобы сохранить положение сидя. Головокружение переносил уже не совсем тяжело, но когда начинало ныть сердце, сразу ложился и не двигался. Но убрать руки от стены и шкафа Максим не мог – это означало: еще раз упасть. Силы снова оставляли его напрягая и без того болевший живот, убрал руки, и хоть резко, но плавно лег спиной на пол. Было жарко, и холодный пол коридора немного приводил в себя. Лежа на нём, Макс думал: куда теперь ползти в зал, в ванну или в комнату – дальше всего. Даже сам не понял: как пришло решение: сначала в ванну, а потом в комнату. “Хватит лежать! – Сказал себе, – простыть, ещё не хватало!” – Оставив костыль, пополз в ванну. “Как жалок человек! Ведь я сейчас ничем не отличаюсь от собаки, еще и слабее и беспомощнее её! Да, дела…” Только умывшись, он уже знал, что сил у него всего минут на пять, а еще нужно сходить в туалет и почистить зубы – на это времени ему хватало, а идти в комнату – нет. Он так и остался сидеть в ванной, закрыв глаза, как бы в полусне. Сон не мог одолеть его, но он как бы спал, видя перед собой девушку с темными волосами и смуглой кожей, которая улыбалась ему и что-то хотела сказать. Вроде бы и нравилась бороться с собой каждый миг, а она звала его к себе, но для чего, он никак не мог понять и не хотел даже думать об этом. Зашевелился, прогоняя это видение, но оно крепко держало; тогда Макс попробовал расслабиться, а помогло это только тем, что он чуть не упал в ванну, успев открыть глаза и схватиться за раковину. Ещё раз, намочив голову холодной водой, уже резко встал, сделал несколько прыжков по коридору, и, взяв свой костыль, похромал в комнату, рухнув на кровать, уже не просыпался до следующего вечера.

Когда мама разбудила Макса тридцать первого декабря, то было уже половина шестого вечера.