– Учительница сказала: не сможет приходить ко мне, чтобы я изучал все сам, а потом, когда уже буду ходить в школу – все отвечу, а она проверит все мои упражнения. – Макс смотрел на маму, и ему казалось, что она не слышит его слова, думая о чем-то своем.

– А почему не будет к тебе приходить, сказала?

– Она заболела, говорит, и почти три недели не была в школе.

– Понятно. Для чего тогда звонила, если ты и сам дома занимаешься?

– Узнать, как здоровье. Переживает ведь.

– Знаю я, как она переживает. Просто, не хочет тратить своё время, вот и всё. А говорит, что заболела.

– Да ладно мама, не совсем уж и обязательно, чтобы она приходила. Я сам все выучу; что об этом думать. Не хочет – не надо. Не умру же я от этого, а что позвонила, правильно, я этому даже рад.

– Ты температуру сегодня мерил, что-то голова у тебя горячая? Лёг бы, немного полежал, тебе же врач сказал: больше лежать.

– Мне нужно заниматься, читать очень много. Лежать некогда, да и надоело уже.

– Читай лежа, а-то ты так и не выздоровеешь. Ты же совсем слаб, Максимка. После операции еще не отошел, а еще эта нога. – Она снова заплакала, обняв его, а ему стало так плохо от своей слабости, ее переживаний, что он уже не смог сидеть и сказал:

– Мама дай я лягу, плохо мне что-то. – Она помогла ему лечь, все еще сдерживая плач, вышла из комнаты, предоставив самому себе. Он снова стал пытаться побороть головокружение, мешавшее думать точно так же, как гипс ходить, и свою слабость, настолько его выматывающую, что казалось, сил ни на что уже нет. Сколько он так вот будет отлеживаться – неизвестно. Макс понимал, лучше ему не станет, а наоборот: что-то мешает, давит на него – непонятно зачем. Лишь одно было твердо ясно: нужно бороться из последних сил и ни в коем случае не сдаваться, как бы не было тяжело. „Не стоит заострять внимание на своей слабости или чувствах, которые все путают и всему мешают. Нужно идти, не останавливая, раз промедление – смерти подобно”.

Максим подумал о Светлане Викторовне, и сразу понял, даже по голосу можно понять, как тяжело ей было позвонить, а еще тяжелее сказать: “Извини, я не смогу к тебе приходить…” – он не знал: как к этому относиться, что ещё сделать, чтобы вот этих чувств вообще не было. Нужны ли они ей, если она из-за них только страдает и ничего не может с этим поделать. „Могу ли я что-то сделать с этим? – Думал Макс, – и если да, то что? Самое главное – это, “каким образом”? Нельзя же доставлять человеку страдания таким чувством, когда оно должно возвысить, дарить ему многое, а не обрекать на страдания. Нужно набраться сил и сделать что-то такое, чтобы Света была счастливой; но сделать это так, чтобы она получила то, что так сильно хочет, а это что-то превратилось в плод любви и обожания. Меня же, как бы так не сразу, а постепенно и безболезненно забыла. Ведь забывать – это так свойственно людям, особенно хорошее, – с грустью подумал Макс, – тем более что у Светы семья, сын; каким-то образом нужно укрепить её семью, а-то получится, что больше и больше влюбляясь в меня, не разрушит ли свою семью, может, и нет, но жить в несчастье – этого тоже нельзя допустить! Так что же я могу сделать? Ведь если хорошенько разобраться в сложившейся на данный момент ситуации, то становится ясно видно: выход, как всегда есть, но только один – это ребенок. – Эта, вот так вдруг возникшая мысль поразила Макса! Да – это было ответом на его раздумья и переживания, да – это действительно было бы реальным и достойным выходом из положения. Только одно обстоятельство шокировало, а он вдруг всё внезапно понял так быстро, что ослабленное в этот момент сердце так сильно сжалось и согнуло его на кровати, что он несколько минут даже не мог дышать, не-то чтобы пошевелиться: Как за одно мгновение, вспомнил свой сон, как будто бы за Светлану пережил заново ту самую аварию, всю её жизнь до аварии. Уже точно осознав, что ее причиной было сильное желание иметь второго ребёнка. Однако после аварии Света уже психологически не могла больше иметь детей. – Максу стало немного легче, он часто задышал. Как будто после длительной и утомительной пробежки, пот полил с него градом, и сильно захотелось пить. Он почувствовал, что сейчас задохнется от недостатка воздуха, вспомнив, что врач говорил чаще проветривать комнату. Он оттолкнулся от стены рукой и упал с кровати на пол, так как встать не мог. До двери балкона было недалеко и Макс, немного приоткрыл дверь, вдохнув свежего воздуха, потерял сознание; а очнулся, когда ему стало холодно, и с трудом закрыв дверь балкона и взобравшись обратно на кровать, вернулся к своим рассуждениям. Даже под одеялом морозило, он не мог согреться, но было приятно чувствовать себя немного бодрее и яснее мыслить.

“Значит, – как бы подводя итог своим размышлениям, сказал себе Максим, – я должен помочь ей родить ребенка! – И сам, испугавшись своих слов, решил об этом больше вообще не думать. Его лишь тешила надежда того, что у Светы есть муж; а ему нужно лишь создать такую ситуацию психологическую – вопреки сложившейся при аварии. Но каким образом возможно десятилетние переживания, доведшие до такого состояния человека, любимую женщину, за какой-то несчастный год привести всё в норму мне, маленькому ребенку, ничего не понимающему в жизни? Тем более он сам пытался чему-то научиться, что-то взять от жизни, а его душа была ко всему открыта: хорошему, светлому и чистому. Макс ничего не боялся, нет. Он просто не мог не то, что понять – поверить не мог в то, что это можно сейчас, именно сейчас решиться направить на это всю свою энергию…”

Вдруг понял, что может ничего не делать. Для него это и не нужно, но он не мог позволить себе опустить руки, оставив тем самым любимого человека без того самого ребенка, которого она уже столько лет не хочет, а мучается и живет только верой в то, что у неё будет этот ребенок. Ему стало тяжело на душе от понимания, что если опустит руки и ничего не сделает для её счастья, то уже никто не сможет этого сделать кроме него, даже понять: как это сделать. Максим сейчас подумал, что должен выздоравливать быстрее, не перенапрягаться, не изматывать себя ненужными мыслями, а думать только о главной задаче, так как решение уже принял – твердое решение: „Светлана Викторовна обязательно родит, а я – маленький мальчик как все думают – поможет в этом своей любимой женщине! Во что бы то ни стало”.

Макс решил немного отдохнуть, сказав себе “спасибо” за то, что принял решение завтра до конца во всём разобраться только потому, что очень сильно разболелась голова, да уже был не в силах думать от поднявшейся температуры. Его так мучило это болезненное бессилие, что он должен лежать, а не действовать. Успокаивала лишь одна только мысль, внезапно возникшая в его усталом сознании, пока он будет “лежать”, сможет всё до конца обдумать, а когда уже выздоровеет, то сразу примется за дело. Тем более, что конкретно нужно делать он не знает. Известен лишь конечный результат. Старался успокоиться и ни на что не обращать внимание. „Никаких чувств, – сказал себе Макс, – иначе они меня задавят, тогда уже ничего не смогу сделать…”

Света опять ощутила себя в свободном полете высоко над землей. Некоторое время чувствовала себя свободной и чистой от всех своих проблем и переживаний. Не смотрела вниз, как будто зная, что если посмотрит, то снова потянут вниз проблемы и заботы, а она не сможет с собой справиться и, как обычно будет с тягостным смятением в душе и болью в сердце принимать удары судьбы, надеясь, что каждый из них будет последним. Хотелось, чтобы остальные почувствовали эту силу, которая подняла ее так высоко и освободила от пороков, стала ее силой. Решив овладеть этим, Светлана попыталась управлять своими мыслями. Она посмотрела на свое тело. Удивило одно обстоятельство, вроде бы это она и есть, и в то же самое время – не она. Её просто нет. Себя лишь видит такой, какой была. А сейчас она другая, без: страха, зависти, ненужных помыслов и скверных желаний. Поняла, только управляя мыслями, мы управляем поступками, которые совершаем; а если мысли не чисты, то и поступки аналогичны. В раз стало понятно, что всё зависит из-за отношений: как ты думаешь, управляешь своими мыслями, говоришь, или они тобой управляют? – Тогда и возникают проблемы. Вдруг Света задумалась над тем: где, в каком месте она находится? Если видит землю как бы в иллюминатор, но не из самолета, или космического корабля: „Никакого корабля нет! Это меня нисколько не тревожит и не удивляет, даже страшным не кажется”. Теперь, уже чувствуя намного увереннее, смотрела на землю с высоты, но уже не видела её. Она словно смотрит в телевизор на всю свою прожитую жизнь, и с каждой увиденной на экране ошибкой, как в школе исправляла их в тетрадях учеников, злилась. Сейчас же, видя свою неправильную жизнь, не знала: куда себя деть от того стыда, который бушевал в ней. Не хотела смотреть, пытаясь отвести взгляд, это у нее не получалось. Тогда стала пытаться найти другие пути поступков, исправить что-то, но снова ничего не выходило, а поняла – ничего уже исправить нельзя. Можно лишь более оградить себя от неправильных действий, переживаний и эмоций, которых нужно еще более всего опасаться. Перед Светланой сразу же возникла вся сложность этого тяжелого труда и заставила спросить себя: „Смогу ли я перешагнуть через свою гордость, величие своего “Я” или нет? Или дальше буду грязнуть в этой бездонной бездне?!” Прежде чем ответить себе на этот вопрос, подумала, что сейчас, вернувшись на землю, – уже не будет знать об этом, снова встанет на тот же путь, по которому шла столько лет. Даже мысли не возникало: сойти с него, чтобы работать над собой, переступая через все: принципы, желания, – рушить все планы и поступать по-иному, чем привычно, обыденно и близко… Снова потянуло вниз, и она, поддавшись неведомой силе, вспомнила о своем земном решении: жить по-другому, не поддаваясь никаким соблазнам, помогая другим людям. За какие-то мгновения, как поняла и снова пережила все сложные периоды жизни, принесшие столько мучений. Лежа с открытыми глазами у себя дома на диване, всё ещё думала, что она где-то там, вообще не обращая внимания на окружающую её обстановку, в своём сознании ещё приближалась к земле, а в реальности встала, но, ещё не придя в себя, ушла на кухню и закурила. Света ни о чём не могла думать, была в необъяснимом чувстве: как будто попала в мир снов – и здесь и там сразу, и ей хотелось в этот момент взять оттуда это спокойствие и решимость в этот мир, молниеносно приближаясь к земле. С ужасом видела, что от совершенного светлого и чистого уходит назад: к земному и неправильному заблуждению, а решившись на что-то, нужно вести борьбу, самую тяжелую для человека, а тем более женщине с самим собой.