„Надо же!” – Подумала она, собирая пепел с пола и вспоминая их первый урок, как красивый мальчик сказал “Я” и встал, а она впервые посмотрела на него и забыла, что идёт урок… Учительница увидела в нём что-то необычное, чистое и непрочное, прочно задевшее её за душу, даже не задевшее, а оставшееся там чувство. С первого же взгляда, его взгляда, крепнувшее в её сердце; а она не могла оторвать своего взгляда от его – девственного непрочного и чистого, и такого светлого, – который она так давно искала и мечтала о таком…

Света видела в его душе необычайно светлое и невозмутимое чувство – силу и независимость, точно такую же, как и у неё самой. В тот момент она сказала себе: „Что же на меня так действует маленький мальчик, даже удивительно, как это?” – Но так и не смогла ответить на свой вопрос. Каждый раз она трепетно ожидала, когда он придёт на её урок, всегда смотрела только на него, а её поглощал взгляд Максима. В нём она видела такое сильное чувство, что ничего не могла с собой поделать, как наслаждаться им и дарить ему в ответ, – всё, что она носила в себе, что переживала и чувствовала. Всегда она, почему-то, понимала, что Максим её полностью понимает и знает её, как будто бы уже давно; а она относилась к нему как к родному и любимому человеку, хотя возрастом была ему – мамой, но ничего не могла с собой поделать и любила его, как мужчину своей мечты. Может из-за того, как ей думалось, что это искренняя любовь с его стороны и, именно, как мужчины к женщине. Каждый раз, когда Света видела Макса – её душа плакала о том, что он такой маленький, и времени назад не вернуть, что эта любовь не может сблизить их. От этого она расстроилась, но уже спокойно, сказала себе: „Нужно же позвонить ему сегодня и дать задание, да узнать: когда он придёт в школу”. Света почувствовала волнение и подумала, что Максим слышит её, снова поймала себя на мысли: „Мне это безумно нравится! Нравится именно понимание со стороны Максима, ощущение того, как будто он находится рядом со мной все время!” – Конечно, ей бы хотелось, чтобы он в действительности был рядом, а невозможность этого выводила и не давала покоя. До конца насладиться этим чувством; её это терзало – это расстояние, а больше всего время, которое, когда они находились рядом, давало понять о таком большом расстоянии между ними. Света много раз уже пыталась как-то справиться с собой, не позволять чувствам овладевать ею, или настолько пусть овладеют, чтобы в них полностью могла раствориться. Но ничего не выходило, а она думала удивительные вещи: “А не для этого ли я вообще живу? Чтобы осознать это чувство, какое оно есть! Почему же тогда он такой маленький?” – И в то же самое время она рассматривала себя: возможно ли осознать всю силу любви, когда человек твоего обожания находится всё время радом? Но отрицательно отвечала себе на этот вопрос.

Светлана ещё долго смотрела на телефон, прежде чем снять трубку, обдумывая: что же сказать Максиму; но так ничего и, не придумав, набрала номер.

– Алло! – „Наверное, его мама”, – подумала учительница.

– Здравствуйте, это Светлана Викторовна, а Максима я могу услышать?

– Да, сейчас, только подождите немного, сынок пока доковыляет.

– Хорошо-хорошо. Подожду, конечно, – к ней снова подкрадывалось волнение, но она изо всех сил пыталась взять себя в руки.

– Да, я слушаю, – помог ей уверенный голос Макса.

Света молчала, не зная, что же сказать, и путалась в мыслях.

– Максим! Это Светлана Викторовна. Как твоё здоровье? – “Дорогой” – продолжил за неё Макс и ответил:

– Пока чувствую себя нормально, только гипс снимут ещё не скоро, а потом ещё заново нужно будет учиться ходить, потому что нога за два месяца совсем атрофируется. Такие вот дела, вы как себя чувствуете? Я чувствую волнение в вашем голосе.

– Уже лучше, но ещё не совсем хорошо. К тебе учителя на дом приходят?

– Да. По химии, алгебре. Ещё сказали, что вы тоже будете приходить ко мне.

Свете тяжело было это говорить, но другого она ничего не могла себе позволить и, пытаясь без волнения, произнесла:

– Максимка, ты меня извини, но я не смогу к тебе приходить. Жаль, конечно, да и я бы сама этого хотела, но немного заболела, уже почти три недели не ходила в школу. Правда, я очень хочу прийти к тебе, но не могу. Извини.

– Мне очень жаль, я так хотел вас увидеть! Когда мы теперь увидимся?

– Давай, я тебе дам задание, а потом проверю, когда ты выйдешь в школу.

– Хорошо, я понял. Буду делать все упражнения подряд, а по литературе читать. Одноклассники ко мне приходят. Они и подскажут, что нужно.

– Ладно, Максимка, выздоравливай! Всего тебе хорошего. Пока.

– Буду скучать, – добавил Макс и положил трубку, уже не в силах играть чувствами своей возлюбленной.

Светлана слушала гудки в трубке ещё довольно долго – пока они её не стали раздражать. Она снова почувствовала волнение и разозлилась на себя за то, что так ничего не сказала Максиму: ни одного теплого словечка, хотя так много хотелось сказать. Света снова попыталась взять себя в руки и не волноваться, вспомнив о том, что после операции ей нужно больше лежать и набираться сил, чем мучить себя, обессилившую и уставшую от последних событий. Лежа на диване, ещё закурила перед сном, негромко включила музыку, чтобы не уснуть, старалась дышать, ровно – успокаивала себя. Чувствовала, как нормализуется сердцебиение и восстанавливается дыхание. Она положила в пепельницу недокуренную сигарету и стала наблюдать за исходящим от неё дымом, пытаясь разобрать фигуры, которые получались. Почувствовала слабость во всем теле, потом свободу от него.

– Чего она хотела? Что спрашивала? Максим! Ты меня слышишь?! – Пыталась докричаться до сына Валентина Николаевна. Мать удивленно наблюдала за быстро меняющимся выражением лица своего сына, и не могла поверить, как с такой быстротой может меняться если лицо, то и настроение. Ей стало страшно ещё из-за того, что Макс не шевелился и ничего не произнёс в ответ. “Что же делать?!” – Заволновалась она, увидев себя в зеркало, ещё больше испугалась. Валентина Николаевна вдруг поняла, что если сейчас её сын не пошевелится или хоть что-нибудь не скажет, то она не выдержит и взорвётся. Подошла к нему ближе, взяв рукой за плечо, спокойно произнесла: – Максимка, что с тобой, дорогой мой? – Вместо ответа посмотрел в зеркало на себя и свою мать, понял причину её испуга. Опираясь на собственноручно изготовленный костыль, направился в свою комнату, так ничего и, не ответив. Медленно и смешно шёл по коридору, борясь с болью и головокружением, иногда придерживаясь за стены, ненадолго останавливаясь, когда голова кружилась очень сильно. Мать смотрела завороженным взглядом, но почему-то ей казалось, что видит всю его жизнь. Вот также, превозмогая все трудности и сложности, её сын будет преодолевать жизненные проблемы. „Так же тяжело, но как уверенно, Господи! Будет всего добиваться!” Валентина Николаевна с ужасом в глазах и болью в сердце вдруг поняла, что её сын – почти взрослый мужчина, уже совсем в скором времени, она его потеряет, а он растворится во взрослой жизни, которая его также поглотит, как и её, и всех людей бросает за какие-то мысли и поступки по жизни. Матери как-то стало не по себе, потому что, поняв, что именно с этого телефонного звонка всё и началось… Она заплакала тихо, чтобы не услышал Максим из своей комнаты. У матери всё внутри опустилось, слёзы потекли ещё быстрее, очень сильно расстроившись, она зашла в ванную и умылась холодной водой. Смотря на себя в зеркало, сказала себе: “Что же я так терзаю себя, плачу. Надо же радоваться за сына! Помогать ему! Господи, что же это со мной? Почему это всё так сильно на меня действует? Что же это творится?” Холодная вода немного привела её в чувства, успокоила, а мама, выйдя из ванной, пошла в комнату к Максу.

Она выключила магнитофон и закрыла учебник алгебры, села рядом с сыном, мешая заниматься уроками. Отложив ручку и тетрадку, посмотрев на присевшую рядом маму. Макс видел по её раскрасневшемуся лицу, что она плакала и сильно за него переживала. Ему всегда было тяжело на душе, когда самый дорогой человек – его мама, так сильно терзала себя из-за него, а он как-то непроизвольно, неподвластно злился на себя, ругал себя за то, что дал хоть малейший повод для таких переживаний. Всегда старался обойти это, всё делать по-другому, как взрослый. Всё правильно, но это пугало маму. Он думал: её это так волновало из-за того, что боялась его потерять, он взрослеет, и этого не избежать. Однако, если поступать по-детски, то это раздражало его маму, и она сразу же начинала ругать его, выражая своё недовольство, говорить, что считает его уже взрослым, а он поступает как ребенок. Как с этим справиться – Максим вообще не знал, но решил, прежде чем что-то сделать – обязательно сказать об этом матери: нужно ли так поступать или нет. Но когда он о чём-то говорил, она сразу же ставила себя на его место и понимала, что ей это или не нужно или не интересно. Считала: ему это совершенно ни к чему, когда для Макса это было очень важным обстоятельством. Каждый раз он пытался сказать об этом матери, но она не понимала, и в эти моменты казалось, что она и не пытается понять, или, что, скорее всего, просто не может. Ему думалось, что она его очень сильно любит. Даже, наверное, сильнее, чем он её, хотя сильнее любить уже невозможно, чем та сила любви, как он любит свою маму. Каждый момент, когда Макс разговаривал с ней или просто находился рядом, старался думать о чем-нибудь несущественном или о том, что только ее волнует, а говорить о вещах просто и доступно, как бы давая понять, что его всё интересует, что связано непосредственно с ней. В этом общении сын понимал: ни он и не она – не могут, общаться между собой, чувствовать себя спокойно. Даже сейчас он ощущал волнение матери и не знал с чего начать разговор, тем более что её внутреннее переживание передавалось и ему, и как не пытайся – не сможешь одолеть его.