— Извини, не передам. — С улыбкой сказал Хейз, хотя в помещении уже несколько минут никого не было.

Небольшую, старую кровать накрывало серое неприглядное одеяло. Сейчас на ней никто не лежал, но ближе к ночи ее хозяйка придет, и обязательно удостоит своим вниманием. Девушка шла по улице, заглядывая за повороты, то и дело доставая изо рта крупный чупачупс, который едва ли влезал в рот. Солнечный, ветреный день заставлял беднягу жмуриться и перемещаться, буквально, от тени к тени, ведь яркий свет являлся одной из тех вещей, которых она сторонилась, и каковых не любила. Ее кожа моментально обгорала на солнце, появлялись болезненные, красные пятна и даже ожоги. Глаза никак не могли привыкнуть, и она шла по улице, напоминая слепого котенка, врезаясь в двери и спотыкаясь о порожки, несмотря на то, что вне яркого света завидно ловко ориентировалась в пространстве.

В голове витали странные, несуразные, никак не связанные друг с другом мысли, но каждая из них портила девушке настроение. Более, чем переехать, сейчас хотелось лишь бросить все и бежать, бежать… Ее детской мечтой было выступать в цирке, быть фокусницей или гимнасткой, однако все мечты потрескались, и рухнули крупными осколками в пустоту, не выдержав новости о неудачно сросшемся колене. Она-то выдержала, еще как, никаких депрессий, никакого смирения… но это неудачное падение с лестницы поставило крест на таких милых, и весьма правдоподобных фантазиях. Никакого излишнего напряжения, никакого бега или растяжек, никакого серьезного спорта, в общем, ничего, что так прямо связано с тем, чем она хотела бы заниматься.

Холи остановилась, глубоко вздохнула и опустила голову в асфальт. Могла бы, могла бы многое, если бы не маленькое обстоятельство. И с ним приходиться мириться, творить свой путь как-то иначе.

На небе понемногу стали проскальзывать серые, воздушные облака, отчего людная улица перестала выглядеть такой светлой и слепящей. С каждым шагом становилась неважным любая последующая мысль, хотелось отвлечься, но не получалось. Пение птиц старательно игнорировалась ее ушными раковинами, камни пинались вдоль дорог, такие массивные, тяжелые… Попытавшись пнуть такой еще разок, она чуть вновь не отшибла себе ногу, а потом недовольно взглянула вверх. Девушка недоуменно похлопала глазами и огляделась вокруг — она сама не заметила, как вошла в незнакомый район. Над ее головой развернулась настоящая стройка, а, точнее, реставрация старого непримечательного здания, огороженное все лишь несколькими натяжками защитной лентой. Крупные куски старой штукатурки сыпались вниз, люди морщились и обходили это место стороной.

Она недоуменно похлопала глазами, пожала плечами и прошла мимо. Странная улица, с невысокими жилыми домами, они все были желтые, словно стены психиатрической лечебницы, с полукруглыми, высокими окнами и пустыми мансардами. Наверное, Эд знает, что это за район, но в таком, что бы не случилось, ей бы точно не хотелось жить. Где угодно, хоть в деревне, хоть без удобств, только не здесь. Это место отторгало, хотелось быстрей вернуться к себе не улицу, вот только она не знала, как. Здания сменяли друг друга, вскоре опять показалась стройка, ей начало казаться, будто она ходит по кругу. Внезапно в голове зазвучали пресловутые птицы, и их пение, как будто, вытесняло другие, менее приятные звуки. Люди вокруг молчали, каждый из них устало шел по своим делам.

Хол сжала зубы и обернулась на сто восемьдесят градусов, отправившись ровно в обратном направлении. Пройдя так несколько сотен метров, она свернула в первый попавшийся проулок, и сильно обрадовалась, увидев вывески знакомых магазинов.

Дни тянулись медленно и печально. Обывательские обязанности превращали людей в зависимых кукол, повторяющих один и тот же цикл действий день за днем. Если ты не сходишь на работу, тебе сделают выговор. Получишь много выговоров — уволят. Уволят — не будет денег платить за жилье и еду, а не сможешь уплачивать это — умрешь. Формально, они все висели на волоске, вот только не каждый это понимал, продолжая вести веселую, местами праздную жизнь. А если ты в этом адском кругу еще и начальник, и на тебя работают другие люди, ты ответственен за сытость и благополучие многих других людей, и, совершая ошибку, обрекаешь на трудности не только себя, но их тоже. Система купля-продажи труда, все, в общем-то, довольны. Мы рождаемся чтобы трудиться, и это вся наша жизнь. Раз за разом одно и тоже. Всегда.

Неделя выглядела как один день, только долгий, дни, активно сменявшиеся ночами, ощущались как солнце, которое время от времени заслоняют темные тучи. Еще немного в этом адском колесе удается поесть, поспать, посмотреть телевизор или принять ванну. Одно и тоже.

Однако некоторые «счастливчики» не спали вовсе. Что-то мешало. Какая-то неразрешенная, эфемерная проблема, которую даже трудно было сформулировать. Она тяготила, буквально, прибивала к земле, порождая дисфункцию конечностей и легкую атрофию мозга. Во всяком случае, так это ощущалось. Ну, а некоторые не спали просто потому, что у них умерла собака. Или же лучший друг, но какая, в общем-то, разница.

* * *

— Я сказал сейчас!

— Но стой, подожди. У нас нет на это времени, и вообще, я бы мог уладить это сам. — Эд спокойно положил бумаги в папку и широко зевнул.

— Тебе же будет лучше. И потом, быстрее уладим это дело, быстрее все закончится. — Хьюго был крайне раздражен, он вообще часто был разражен, когда Флойд был с ним не согласен.

— Я не могу сказать точно, придет ли она вечером, но… как скажешь. Ладно. Я позвоню.

Хейз откинулся на стуле назад, и посмотрел в потолок. Нашли всего одну квартиру, частично соответствующую требованием, в другой раз он вообще бы не стал тратить на это время, но сейчас… во-первых, вечер, у него было странное, не совсем адекватное настроение, и нечем себя занять, а во-вторых, лишнюю и довольно таки странную энергию некуда было выплеснуть.

Эд звонил сестре, даже не надеясь на положительный ответ, однако, ему повезло. Или нет, он еще не мог решить. Она была буквально в двух шагах отсюда, топталась в магазине, пытаясь решить: красные ей носки взять, или, все-таки, синие. При всем при этом ее абсолютно не беспокоил тот факт, что они не видны под штанами, и под кедами тоже не видны.

Странные дилеммы были частью ее нелегкой, быстрой жизни, она могла долго размышлять над покупкой зубной пасты, но при этом запросто купить телевизор, не задумываясь ни о чем, вплоть до особенностей его функционирования. Можно было прийти в магазин, и просто так взять трубочки, но нельзя вот так вот просто решить, какую брать марку сыра. Мелочи обретали в ее глазах слишком тяжелый, весомый смысл, она много думала, и еще больше воплощала в реальность. По акции обещали продать пресловутую банку огурцов. Почему бы этим не воспользоваться? Их срок все равно три года, ничего, постоят. Сцепив зубы, она приняла еще одно важное решение в своей жизни. Зачем выбирать? Можно взять и красные, и зеленые. А потом месяц не заходить сюда вообще, дабы не искушать себя.

Холи вышла из магазина и рассеянно пошла в сторону офиса, ведь там ее уже ждали. Опять квартира… она надеялась, что все это быстрее решиться и она сможет уехать куда подальше, даже уже подумывала просто продать, а потом уж, думать, как распорядиться деньгами и куда переезжать.

Ступая на ступеньки пресловутого помещения, она пыталась отстраниться, забыться, но получалось не то что бы хорошо. Девушка слегка нервничала, но внутренняя медитация немного помогала.

Мужчины, каждый сидящий за своим столом спорили, но, когда она вошла, тут же замолчали. Все восемь глаз, включая очки, были направлены в дверной проем.

— Ну это, добрый вечер, давайте я посмотрю и пойду, довольно поздно уже. — Она подняла брови и попыталась улыбнуться, но вышло как-то сконфуженно.

— Добрый. Проходи, садись, тут есть кое-что, что может тебе понравиться. — Хьюго встал из-за стола, и жестом попросил ее присесть, на что Эд громко фыркнул, и просто испепеляющим взглядом уставился на коллегу.