— Вы про то утро? Тогда… в общем Эду нужен психиатр.

— Может быть. Но он хотя бы ему поможет, в отличии от тебя. Тебе лучше сразу переехать куда-нибудь в деревню. Среди коров и коз будешь как своя.

— Грубо и неуместно. Как у вас только клиенты остались, я думала вы всех распугали, своим оскалом. — Она перестала улыбаться и сузила глаза, изучая своего собеседника. Лицо ее было спокойно, а сердце билось так, будто на кону была чья-то жизнь.

— У меня нет проблем с посещением. Иди домой, назойливая девочка. — Хьюго молча прошел мимо и никак не реагировал на дальнейшие фразы. Когда он скрылся за углом, Холи стала грустной и рассеянной. Было неприятно, его слова, обжигающе ледяные немного обижали девушку. Что она такого сделала, чем заслужила такое отношение? Обычный человек, сестра коллеги. А он… относится так, будто ее вина в том, что началась вторая мировая, и в том, что бомба упала на Хиросиму. Может стоит прямо сказать ему? Тогда, хотя бы, поймет, что к чему.

Не то что бы ей было плохо, было больно, а это сильно разные вещи. Она отстраненно шла по улице, в надежде услышать чей-то вопль или крик, чтобы ринуться на помощь, и почувствовать себя полезной, нужной. Уверенно скользя между припаркованными автомобилями, она, то и дело, оглядывалась назад, чтобы раз удостовериться: все хорошо, и это плохо. Жаль.

Дома, конечно, было пусто. Пусто и бессмысленно, девушка разулась и прошла к себе в комнату, к приоткрытому окну. Ей тяжело давалось спокойствие, хотелось что-то начать делать, заниматься чем-то полезным и интересным, прямо сейчас. Мысли были сосредоточены на одном объекте, и это был мужчина, с которым работал ее брат. Одинокий, злой, надменный, она печально улыбнулась и промокнула влажный лоб тканевой салфеткой. Так грубо и высокомерно с ней еще никто не говорил, но она простит, ведь, может, он просто был не в духе? Может потом он изменится? А сейчас у него просто тяжелый период… Поток сознания отрывал Холи от земли, в своих фантазиях она уже зашла так далеко, что прямо в этот момент могла попрощаться с реальностью. Как минимум одна мысль дарила ей крылья и заставляла надеяться. Нет, он не такой. У него просто не было настроения. Он был занят… как обычно.

Девушка достала из кармана барбариску, развернула и быстро закинула в рот. Вот он, наверное, как барбариска. По началу странный, кислый, с пыльным привкусом… но потом понимаешь, что это очень-очень сладкая конфета.

В тот самый момент эта «сладкая конфета» рылась в кипе бумаг, безуспешно пытаясь откопать последний договор, ведь Эд вновь все напутал и сунул лист не туда. Сцепив зубы, он злостно ругался себе под нос, проклиная все, на чем свет стоит, включая своего непутевого компаньона. Серебристая ручка, которую только что толкнул неудачно закинутый лист бумаги, шумно упала на пол, отчего Хьюго даже немного вздрогнул и огляделся. Напарника нет, он ушел обедать. Никого нет, у всех перерыв. Сказочно. Ведь он, наконец, может побыть один.

Солнце садилось. Люди рассматривали себя в стеклянных витринах, которые медленно сменяли друг друга. Тонкие травинки из клумб уже касались их лодыжек, но вскоре первый раз за лето их должны были подстричь. Время текло медленно и тускло, каждый последующий день был неимоверно похож на предыдущий, но все вокруг, казалось, не замечали это, раз за разом переживая день сурка. Из этого порочного круга было крайне тяжело выбраться, виной тому были привычки и консервативность большей части людей. Ветер шевелил их волосы, трогал одежду… они сбивались в прочную, серую массу, которая, словно река медленно передвигалась по улицам и дворам. Цвета светофоров попеременно сменяли друг друга, постепенно загорались огни, частично освещающие город… Еще, буквально, час, и они будут гореть все.

Она неуверенно шла по улице. На город опускалась ночь, но ей было не страшно, даже наоборот, что-то странное, незнакомое заполняло ее изнутри. Чувство, похожее на предвкушение и нежелание одновременно. В любом случае, девушке было приятно находиться в полумраке, она чувствовала себя свободнее, легче. Могла найти в себе силы сказать то, что не сказала бы при свете.

Флойд топталась на повороте, недалеко от офиса, постоянно присматривалась: хоть бы брат ее не увидел, иначе это спровоцировало бы очередной странный приступ агрессии. Ведь он так не любил, когда его сестра смотрела на мужчин, на любых мужчин, кроме него.

Присмотревшись, девушка увидела тот самый, ожидаемый силуэт высокого длинноволосого мужчины, чья фигура, во мраке, казалось, еще темнее, чем была. Это было похоже на ауру, или же просто освящение падало под нетипичным углом.

Мужчины попрощались на перекрестке, и ее брат пошел в одну сторону, а его коллега… в ожидаемую. Холи затаила дыхание. Широкие, крупные ладошки мокли из-за заметной нервозности организма, она шумно сглатывала, по телу, одна за другой шли волны паники и адреналина, шли от сердца, которое вот-вот потеряет свой ритм. Живот сводило, девушка встряхнулась, и неловко поправила светлый плащ, закрывающий темную футболку и штаны. Он приближался, он… здесь.

Она резко вышла из-за поворота, и уверенно выпалила:

— Привет!

— А? — Хьюго был в замешательстве. Он вновь осмотрел знакомую собеседницу с ног до головы, мерзко ухмыльнулся и скрестил руки в замок. — Опять ты, как на тебя до сих пор не напала дворовая шпана, ума не приложу. — Казалось, он шутит, а, может, и нет.

— Все шутите, да? — Девушка немного погрустнела. — Мне нужно вам что-то сказать. Что-то очень, очень важное.

— А что, Эд не сможет передать? Или ты ему совсем не доверяешь? — Мужчина наклонился над ее лицом, отчего она раскрыла глаза и отступила на шаг назад.

— Это не то, что можно передать через кого-либо. — Нижняя губа дрожала, Флойд явно растерялась и разнервничалась, еще больше, чем до этого. — В общем… Хьюго. То, что я хочу сказать, оно… очень важно.

— Быстрей уже. — Он ухмыльнулся еще шире, понимая, куда идет диалог.

— В общем. Я не могу перестать думать о вас. Брат сказал, вы одиноки, и я подумала, что… что, может, у меня есть шанс. И я решила попробовать. Вы мне… нравитесь. Я даже кое-что испекла для вас, вот, возьмите пожалуйста. — Девушка извлекла из сумки небольшую коробочку. — Хотя хотелось бы сделать больше. Вы так одиноки, отстраненны, печальны… быть может, я могла бы, стать вам, хотя бы, другом. — Она отвела глаза, небольшая дрожь била тело, а разум никак не мог сосредоточится.

— Это даже смешно. — Хьюго смеялся себе под нос, этот смех пробирал до костей, и внутри от него все сжималось. Он отрицательно качал головой и, казалось, немного напрягся. — Вот это, что ты мне сейчас даешь, выкини куда-нибудь подальше, пока никто не увидел твоего позора. Ты настолько же назойливая и неприятная, насколько умная, как я посмотрю. Так вот запомни: такая, как ты, не может меня заинтересовать. Ты… не в моем вкусе, мягко говоря. Ни внешне, ни внутренне. Ведешь себя паршиво, глупо, неуместно. Как ты вообще могла хоть кому-то понравится? Твой брат действительно с больной головой, раз что-то в тебе нашел. Ну ничего, надеюсь, у него это быстро пройдет.

— Что?.. Так это… вы. Вы его надоумили. Вот почему он так ведет себя, это все вы. Но почему? Как, ты мог так поступить, это же не твое дело, вообще, и… — у девушки тряслись руки, челюсти напряглись до предела, стирая зубную эмаль в пыль.

— Ну, во-первых, не «ты», а «вы». Во-вторых, так лучше для него, а тебе пора перестать быть эгоисткой и начать вести себя сдержано.

— Ты ничего обо мне не знаешь. И так со мной разговариваешь. Ну что ж, ладно. Мне в любом случае стало легче, по крайней мере теперь я понимаю, что ошиблась, и насколько сильно ошиблась. Ладно. Удачи вам. Надеюсь, вы найдете достойного покупателя для моей квартиры. — Она резко развернулась, и стала быстро удаляться от места. Хейз снова осмотрел ее высокомерным взглядом, хмыкнул, и пошел в свою сторону.

Никогда Холи не считала себя слабым человеком. Вот и сейчас, она изо всех сил сдерживала слезы, не позволяя себе разрыдаться. По крайней мере ни здесь, ни на улице. Никто не должен видеть ее слез, ее тяжесть, переживания. Для всех ей хотелось оставаться веселой, отстраненной, беззаботной. Сильной.