Проснувшись, папа немедленно послал всех своих слуг на поиски нашего героя. Те довольно быстро нашли Франциска, и понтифик велел привести его «пред лице свое в госпиталь Святого Антония, что у Латеранского дворца». Место встречи очень красноречиво свидетельствует, насколько сильно Иннокентию пришлось преодолевать свою брезгливость. Несмотря на «Господний свет», понтифик даже в самом официальном из житий не намерен приглашать будущего святого к себе во дворец. Придя, Франциск рассказывает ту самую притчу о простой женщине, родившей от царя потомство, похожее на него. И вдруг между гордым властителем и жалким нищим возникает понимание. Может быть, не последнюю роль здесь сыграли прованские трубадуры? Ведь папа, будучи большим ценителем изящного, вряд ли оставил без внимания такой богатый пласт культуры. Наверняка это стало некоторым шоком для понтифика — обнаружить общий культурный код с каким-то грязным оборванцем.

Но так ли уж эти два человека были далеки друг от друга, как принято показывать? На самом деле властолюбивый Иннокентий не особенно стремился к власти. Он даже не ожидал, что выбор конклава падет именно на него. Его предшественник накануне своей смерти в начале 1198 года просил избрать папой Джованни Колонна, того самого кардинала из Сан-Паоло, благодаря которому Франциск попал в Латеранский дворец. Но все проголосовали за 37-летнего графа Лотарио Конти (Иннокентия), который принял тиару с большой неохотой. И если анализировать дальше — то его почти абсолютная монархия означала прежде всего полную независимость Церкви от светской власти, а вовсе не личные амбиции. Известно, что Иннокентий III объяснял захват мусульманами Иерусалима в 1187 году, как небесную кару за развращенность христианских монархов.

И в момент прихода Франциска понтифик предавался явно не радостным размышлениям. Только что была издана жестокая булла, согласно которой земли катаров Лангедока отходили тем, кто примет участие в Крестовом походе против этой ереси.

Итак, Альбигойский крестовый поход, уже неоднократно упоминавшийся здесь… Страшная позорная война, в которой христиане убивали христиан. «Убивайте всех, Господь распознает своих!» — один из лозунгов этой почти двадцатилетней бойни, унесшей жизни ста тысяч человек. Мы далеки от мысли оправдывать Иннокентия III, начавшего вооруженное столкновение во имя чистоты веры, но он честно пытался вернуть Лангедок в лоно католической церкви мирным путем. Папа посылал на Юг Франции своих легатов-проповедников. В это время по всему Лангедоку практически в одиночку неустанно путешествовал святой Доминик, бесстрашно вступавший в диспуты с катарскими вероучителями. Есть легенда, будто он убеждал еретиков, бросая в огонь их сочинения вместе со своими, и последние пламя чудесным образом щадило. Но выдающееся красноречие Доминика и пышные эскорты легатов не могли спасти объятый ересью край. Дело зашло слишком далеко, катарских лидеров поддерживали богатейшие дворяне Лангедока и даже некоторые епископы. Папа провел чистку в рядах лангедокского духовенства и в 1206 году послал туда своего легата, Пьера де Кастельно. Тот с жаром взялся за работу среди местной аристократии, агитируя против катаров, а Иннокентий, в свою очередь, отлучал непослушных от церкви. В мае 1207-го под отлучение попал один из самых влиятельных людей на Юге Франции — граф Раймунд VI Тулузский. Слишком горячие головы в окружении графа в недобрый час вмешались в дело — и папского легата нашли зарезанным. Папа обратился к французскому королю Филиппу II за помощью и правосудием, но получил отказ. Тогда он решил действовать сам, издав вышеупомянутую буллу, открыто призывающую к грабежу, и таким образом собрать войско, готовое идти на Юг Франции.

Получается, в момент появления в Риме нашего героя папа пребывал скорее в состоянии ярости и отчаяния, чем упивался собственным величием. Точная дата их встречи неизвестна, предполагаемый диапазон простирается от лета 1209-го до июля 1210 года, большинство исследователей все же придерживаются более ранней даты: июнь — июль 1209-го. Но даже если встреча состоялась летом 1210-го, когда уже пали Каркасон и Бран, ситуация все еще оставалась очень напряженной для Святого престола. Наверняка папа не спал ночами, постоянно думая о врагах, и так же, как и недавно Франциск, молил Бога послать ему какой-нибудь мистический знак по поводу дальнейших действий. И ответ пришел во сне. Помимо сюжета с веткой, выросшей в дерево, есть и другой вещий сон папы, более известный. Иннокентию якобы приснился его Латеранский дворец, который «начал разрушаться и почти обратился в развалины, как вдруг какой-то нищий человечишко, смиренный и презираемый, подставил свою спину и удержал дворец, чтобы тот вовсе не обрушился»[58].

Папе потребовалось несколько дней на размышления. В итоге он не только согласился одобрить образ жизни францисканского братства, но и признал их новым монашеским орденом, официально разрешив им проповедовать, правда, если только они получат таковое разрешение от местного духовенства и самого Франциска. Этот решительный и рискованный шаг понтифик сделал очень осторожно, он не издал никакой специальной буллы, ограничившись устным одобрением молодых подвижников из глубинки. Но и этого было для начала вполне достаточно. А симпатизировавший братьям кардинал Джованни ди Сан-Паоло добился для Франциска и всех его спутников права выбрить тонзуры в знак причастности их к клиру. С этого первого, устного папского одобрения принято вести историю францисканства, хотя до настоящего официального утверждения оставалось еще более десяти лет.

Получив желанное благословение, Франциск повел своих соратников на могилу апостола Петра, куда несколько лет назад бросил с досады горсть монет. После посещения святыни ассизцы отправились восвояси. По дороге Франциск, пользуясь инвестурой, полученной от папы, непрестанно проповедовал, причем стиль его проповеди разительно изменился. Как написано в «Легенде трех спутников», «он не прибегал к угодничеству, пренебрегал красноречием». Он просто искренне рассказывал людям свою историю. Речь, конечно, шла не о том, каким грешником он был раньше и как кардинально преобразился. Франциск делился со слушателями какими-то важными моментами духовных переживаний. «То, что в своих увещеваниях он предлагал другим, прежде этого он сам пережил и сам убедился; потому он и мог чистосердечно возвещать истину». Рассказ о необычном духовном опыте цеплял воображение многих, и братство «простецов» быстро росло. Присоединялись богатые и бедные, миряне и служители Церкви.

Вернувшись в родные места весьма увеличившейся компанией, Франциск начал искать, куда бы всех поселить. В деревне Ривоторто, неподалеку от Ассизи, нашлась заброшенная лачуга. Прежде она принадлежала объединению крестоносцев, которые использовали ее как приют для прокаженных. Потом больным построили новое помещение, а лачугу позабыли. Стояла развалюха на берегу ручья, рядом располагались многочисленные пещеры с древними этрусскими гробницами. Франциск увидел в них большую ценность — их можно было использовать для уединенных молитв — и согласился расположиться в лачуге, тем более что в нее удалось запихнуть всех. О каком-то особом комфорте говорить не приходилось: братьям едва хватало места, чтобы сидеть, а спали они по очереди. Франциск внимательно изучил внутреннее пространство и пришел к выводу, что его вполне хватает, если разместить людей правильно. Он обозначил каждому брату постоянное место, написав имена на потолочных балках, и в общине снова стало тихо и спокойно. Никто не толкался в поисках свободного уголка.

Собирались все вместе они лишь ночью, а днем бродили по окрестностям, пытаясь донести до людей Евангельские истины и одновременно добыть себе средства к существованию. Дело сильно осложнял запрет Франциска принимать подаяние деньгами. Для него самого этот момент был очень важен, он чувствовал, что вошел в настоящее общение с Богом, лишь выбросив свой кошелек и сменив пояс на веревку. Поэтому братья, даже работая в крестьянских хозяйствах, могли принимать лишь «необходимое для телесных нужд», то есть только пищу. Одежды им также дозволялось иметь не больше одного комплекта. За соблюдением сего правила Франциск следил очень строго и позднее даже прописал его отдельным пунктом в «Правилах и наставлениях»: «Я неотменно приказываю всем братьям, чтобы они никоим образом не принимали денег и товара, ни сами, ни через подставных лиц. О нуждах больных братьев и об одежде для всех братьев в соответствии со временем года, местностью и холодами наставники с помощью духовных друзей должны всегда тщательно заботиться, и эту заботу я одобряю, но деньги, как было сказано, они принимать не смеют».