— Просто у султана слишком много врагов и он вынужден воевать с оглядкой назад, — возразил Кызы. — Но стоит ему примириться с кем-то одним….

— И я даже догадываюсь, с кем именно, — улыбнулся я, в очередной раз помянув добрым словом Власьева, и выдал подробный расклад международных дел, касающихся Османской империи.

Дескать, ситуация однозначна — мир возможен только на западе, но никак не на востоке, с Персией. А учитывая, что шах Аббас, да и подавляющее большинство его подданных — шииты, кои с суннитами грызутся как кошка с собакой, думается, Стамбулу вовеки с ними не договориться. Да и нельзя им этого делать, ведь тогда придется признать за шахом все, что он успел оттяпать у османов, а это не куски — кусищи. Получается, в случае открытого неповиновения Кызы-Гирея султану придется воевать с Крымским ханством вновь с повернутой на восток головой. И потом не следует забывать, что в случае турецкого нашествия хан, благодаря заключенному с Русью союзу, не останется в одиночестве. Итог мой был в высшей степени оптимистичен:

— Татарская конница и русский пеший ратник — это безудержный напор в нападении и непоколебимое мужество в обороне. Совладать с каждым по отдельности возможно, одолеть их в соединении не в силах никто.

— Для начала мне надо попытаться избежать предначертанного судьбой, — напомнил о своей скорой смерти Кызы. — Да и касаемо стойкости твоих воинов…. Верю, она велика, но может уступить ярости янычар.

— А это легко проверить на деле.

Хан вопросительно уставился на меня. Я улыбнулся и принялся излагать, с чего следует начать нашу дружбу. Если кратко, суть заключалась в том, что Кызы-Гирей добровольно уступает нам свои территории между Северским Донцом и Днепром, благо, они невелики. Кроме того, хан отпускает на волю всех рабов, томящихся на сегодняшний день в Крыму. Далее Русь сама изгоняет турков с земель Северного Кавказа, попутно взяв и их твердыню Азов. И тогда Кызы-Гирей воочию, глядя со стороны, убедится, кто сильнее — Москва или Стамбул. Причем для достоверности ему будет предоставлено два доказательства. Когда мы станем захватывать эти земли вместе с городом Азовом, он увидит, сколь мы сильны в нападении, а когда османы попытаются вернуть утерянное обратно, убедится, как стойко умеем обороняться.

— Со стороны не выйдет, — перебил меня Кызы-Гирей. — Султан потребует от меня начать войну с Русью, а в случае отказа пришлет иного хана, и тот войдет в Бахчисарай вместе с турецким войском.

— Он не войдет туда, потому что ты разобьешь его войско на пути к городу, — возразил я и, улыбнувшись, поправился. — Точнее, мы с тобой разобьем. И одновременно с этим русские полки отнимут у османов все приморские города, которые окажутся занятыми нашими гарнизонами. И тогда второе войско Стамбула мы с тобой встретим во время их высадки на берег. А сухопутных дорог в Крым нет вовсе, если не считать Ор-Капы, то бишьПерекопа, но там им не пройти.

— Кефе, Керчь, Балыклава…., — с сомнением протянул он. — Взять эти города…. У них всех могучие стены и много воинов.

— Я не стану рассказывать об умении моих гвардейцев брать города. Лучше отпиши шведскому королю Карлу и спроси, сколько каменных твердынь в Эстляндии и Лифляндии мы с Федором Борисовичем отобрали у него этой зимой. А для надежности задай тот же вопрос польскому королю Сигизмунду. Он тоже лишился множества городов, в том числе и Юрьева-Литовского, а ведь тот….

Я был сух и краток в описании могучих крепостных стен бывшего Дерпта, оперируя исключительно цифрами: толщина, высота и так далее. Но возможно, эта краткость вкупе с равнодушным тоном сильнее всего подействовала на хана. Он даже пару раз завистливо вздохнул. Однако убедил я его не до конца.

— Твои речи сладко слушать, — протянул он, — но стоит мне отдать тебе земли по левому берегу Днепра и всех ясырей, [60] и мой трон зашатается безо всякого вмешательства Стамбула, ибо возмутятся мои же подданные. Татарин без ясыря — нищий татарин.

Ой, как чудесно складывается! И всего на второй день! Получается, хан в принципе не возражает, а это главное. Ну а разобраться со всякими нюансами — делать нечего, благо, я изначально слегка раздул свои требования, и поумерить их — пара пустяков.

— Прости, почтенный хан, я совсем забыл уточнить: земли ты дашь Руси во временное пользование, а из неволи отпустишь одних православных — остальные меня не интересуют. Благодаря этой существенной оговорке ты сможешь выменять их у нежелающих отпустить своих ясырей просто так, на своих собственных — у тебя ведь имеются и поляки, и венгры, и немцы. А отпустить на волю надо для того, чтобы они стали обрабатывать новые земли, доходы от которых станут делиться пополам между нашими странами.

— А нельзя ли обойтись вовсе без этого? — поморщился он.

— Можно, — невозмутимо согласился я, — но это невыгодно в первую очередь для тебя самого. Ведь отдав Руси земли и рабов, ты станешь гораздо сильнее.

Кызы-Гирей недоверчиво переспросил:

— Я не ослышался? Ты сказал сильнее?

— Именно так, — хладнокровно подтвердил я. напомнив, что он сделал в первую очередь, когда пришел к власти. Да увеличил численность собственных воинов, пытаясь тем самым ослабить свою зависимость от могущественных татарских родов. Но сила последних от этого все равно не уменьшилось, а кроме того воинам надо хорошо платить.

— А тут никаких расходов, ведь если в неурожайный год не мурза, не бей, а щедрый и милосердный султан и хакан обоих морей, — процитировал я запомнившийся мне кусочек его цветистого титула, — накормит их самих и их семьи, не дав умереть от голода, то и люди эти впоследствии против хана никогда не пойдут.

— Хлеб приобретаю, а серебро теряю, — глубокомысленно заметил хан.

— Да ничего подобного, — отрезал я. — Или ты забыл о приморских городах, из коих в твою казну польются серебряные ручейки, сливаясь в Бахчисарае в настоящую полноводную реку? Ведь доходы от торговли, за вычетом затрат на русские гарнизоны, тоже будут поделены поровну, и тогда….

— Торговли не будет, — перебил он. — Султан закроет Босфор и не пропустит через него корабли к городам, ставших чужими для него. Кроме того, у него имеется флот, наводящий ужас на все страны. А у Руси есть хоть один корабль?

— Они очень скоро появятся, — твердо пообещал я, но чуточку схитрил, заявив: — Поверь, главное не корабли — люди, ими командующие, а таковых на Руси в избытке. Ты пока не слышал о Нахимове, Корнилове, Ушакове, но будь уверен — никто из османских флотоводцев с ними не сравнится. А потому мы сумеем дать отпор их флоту, отогнав его подальше от крымских городов.

— Но остается Босфор, — напомнил он. — Или ты уверен, что русский флот сумеет….

— Для этого понадобятся десятилетия, — с сожалением сознался я. — Но вспомни-ка, ведь порвав с турками мы таким образом станем союзниками персидского шаха, а Аббас понимает важность торговли. И смотри, что получается. Все караваны из восточных стран двинутся через его владения на Северный Кавказ, оказавшийся в руках Руси, и далее в твое ханство, чтобы оттуда следовать в Европу. В древности эту дорогу называли Великим шелковым путем и он приносил немало дохода властителям, через чьи земли сей путь пролегал. Мы его возродим, но сосредоточим контроль за всей дорогой в трёх парах рук и руки эти — шаха Аббаса, государя всея Руси Феодора Борисовича и…. твои.

…Что и говорить, хан оказался дотошным, и каждый день у нас находились нерешенные вопросы, каковые мы с ним продолжали обстоятельно обговаривать во всех подробностях, включая сроки выполнения того или иного условия. Но это были мелочи, процесс шел вовсю.

Однако успевали и отдыхать, отведя для этого время после салят аль-асра. Вернувшись из церкви — надо же изобразить верующего — мы с ханом усаживались за низенький столик, на котором нас уже ждали две чашки со свежесваренным кофе, и предавались обсуждению поэзии, а еще… музицированию.