— А, это другое дело, — кивнул старшина каравана. — Я не против. Но котёл у нас общий, на стоянках все делятся всем.

Халлек понимающе кивнул, это было обычное и верное правило.

Постоялый двор они покинули, когда солнце на две ладони приблизилось к волнистому песчаному горизонту. Тени удлинились, и в воздухе ощутимо потянуло прохладой. Чистое, безоблачное небо быстро выстуживалось. Лошадка и в самом деле не блистала достоинствами, это была обычная хозяйственная лошадь, но шла она хорошо и ровно. Трактирщик ухаживал за ней как следует. Посматривая на молчаливых попутчиков, Халлек сделал несколько выводов.

Во-первых, везут они что-то весьма дорогое. Вьюки на верблюдах небольшие и удобные, позволяющие животному быстро бежать, не сбивая боков. Во-вторых, седоки, в том числе три женщины, двигаются как хорошие, обученные воины, нанять и содержать которых недёшево. В третьих, как догадался Халлек, эти горбачи могут топать себе и днём, под любым солнцем. Но они всё равно дождались вечера и идут теперь, срезая по возможности дорогу. А значит…

У самого края зрения что-то мелькнуло. Света ещё было достаточно, чтоб рассмотреть что угодно, но прямой взгляд не увидел ничего кроме бесконечного песка. Халлек решил было, что непотребное мерещится от переутомления, днём он толком не отдохнул, но движение — или чем бы это ни являлось — вскоре повторилось. Толкнув свою лошадку ногами, он выехал в голову каравана.

— Джалиф, за нами кто-то шастает. Не могу уловить, всё время из взгляда выскальзывает.

— Да?.. Это плохо.

Старшина, не оборачиваясь, приподнял руку и сделал пальцами какой-то знак. Халлек почувствовал шевеление и шелест металла. Наступало самое нехорошее время, когда солнце уже село, но настоящей ночи, к которой глаза привыкают быстро, ещё не наступило.

Глава XXXIV

Он всё равно проглядел миг, в который песок по краям дороги взорвался короткими вихрями, и на караван набросилось два десятка фигур с кривыми мечами и дротиками. Одетые в какие-то светлые хвостатые лохмотья, они безмолвно метнули дротики, свалив сразу четырёх верблюдов и одного наездника. Лошадка Халлека вскинулась задом и дрыгнула ногами, влепив подкованными копытами прямо в грудь одному из нападавших. Раздался неестественный сухой треск, будто сломались несколько прутьев хвороста. Слетев на песок, Халлек огляделся, насколько это позволяли сумерки. Разбойники в лохмотьях не издавали ни звука, но дрались отчаянно и бесстрашно, пробиваясь к ещё дрыгавшему ногами верблюду, возле которого тесным кругом встали караванщики.

Длинный меч был немного непривычен, но хорошо уравновешен и лёг в ладони надёжно. Сосредоточившись на звуках вместо неверного сейчас зрения, Халлек, на которого странные воины не обратили внимания, врубился в схватку с тыла. Клинок вылетел вперёд на вытянутой руке, с хрустом развалил сухое тело и с разгону отхватил левую руку кому-то второму. В дрожащих сумерках Халлек разглядел неживые, неподвижные лица и полное отсутствие крови. Раздумывать было особенно некогда, и он размахивая мечом как оглоблей, начал крушить существ, наседающих на караванщиков. Удар что плашмя, что лезвием, просто рассыпал их костяки, и совсем скоро от песчаных разбойников остались только похрустывающие кости да тряпки. Но для каравана нападение не прошло без потерь. Один погонщик был убит сразу, второй в бою, и двое получили резаные раны от сабель: тот, кто ехал на самом ценном верблюде и дама средних лет, по виду бывалая наёмница. Джалиф и остальные отделались царапинами.

Старшина, обойдя поле боя, выругался на незнакомом языке, и созвал всех.

— Нас сдали, — мрачно сказал он. — Но кто бы это ни сделал, он не мог предположить появление нашего гостя. Ладно. Кто жив — жив, кто убит — убит. Похороните Лотара и Масуда так, чтобы ими никто не воспользовался. Я хочу, чтобы к рассвету мы добрались к оазису на восточном берегу Снулы.

Обтерев меч от липкой пыли, в которую рассыпалась плоть разбойников-мертвяков, Халлек сказал:

— А кто мог сдать вас и ваш груз?

— Кто угодно, — буркнул Джалиф. — Мы прошли несколько постоялых дворов от Бурых Джунглей до границы. Но… вот скотина, а… Я знаю только одного чернокнижника в этих краях, кто умеет создавать и использовать таких тварей, полумумий-полузомби. И он дальний родственник трактирщика, у которого мы были сегодня днём.

Перед тем, как захоронить тела погибших караванщиков, головы отделили и закопали отдельно. Халлек подумал было о том, чтобы слетать на постоялый двор да разобраться с подлым трактирщиком, но все произошедшие за последние дни события и переживания заметно вымотали его. Он сразу понял, что сил на превращение и тем более полёт за тридцать вёрст просто нет. Поэтому он ничего не сказал Джалифу, предоставив ему самому решать, что сделать с трактирщиком. Хотя подобные выкрутасы были на юге вполне обычным делом, как рассказывала ему Сейда, но карали за них так же изощрённо и жестоко, как проворачивали. Раз не пойман на горячем, не виноват, ну а пойман — раньше думать надо было.

Разговаривать Халлеку ни с кем не хотелось, и дальше он ехал в полусне, пока резкий окрик Заáли, одной из наёмниц, не заставил его поднять голову. Оглядевшись, нордхеймец смутно разобрал, что Заáль над чем-то остановилась. Остальные караванщики уже разворачивали верблюдов. Вокруг была ночь, только над барханами изогнуто светился серпик нарастающей луны.

Она, спрыгнув на песок, подобрала слабо трепыхающегося сокола. Птица была задета, видимо, стрелой-срезнем, длинная рана пересекала грудь и часть правого крыла. На особой сбруйке болтался небольшой кожаный футляр.

— Интересное дело, однако, — протянул Джалиф. — Такие соколы содержатся у градоправителя Эль-Фетрена и ещё может у двух-трёх. Просто так, да ещё ночью, их не отправляют.

Футляр не был запечатан, просто закрыт на застёжку. Внутри обнаружился туго скатанный свиток тонкого пергамента, покрытого струящимися письменами Сусассы. Может, Сейда и разглядела бы там чего, но Халлеку эти муравьиные закорючки знакомы не были.

По слову Джалифа один из его отряда растянул на колышке плотное покрывало из верблюжьей шерсти. На краешек песка лёг тусклый отблеск масляной лампы, и вскоре старшина вылез обратно, с мрачным и озабоченным лицом. Ничего не объясняя, он взобрался на своего горбатого зверя.

— Поторопимся. Утренний отдых отменяется. К завтрашнему вечеру нам нужно быть в Эль-Фетрене. Остановимся в оазисе, отдохнём и поедем.

Халлек не возражал: лошадка проявила себя выносливой, и по песку шла хорошо, у этой местной породы были широкие тарельчатые копыта. А остальные караванщики были из здешних краёв, задавать вопросы старшему по званию тут считалось неподобающим. Оставив дорогу, они направились прямиком на восток, скорым маршем, верблюды замахали своими мосластыми ходулями с неожиданной частотой. Но дворовая кляча вполне за ними успевала.

К утру, когда сплющенное красное солнце появилось в зыбком мареве, они добрались до реки Снулы. Её пологая пойма была неширокой, всего по пять-шесть вёрст в стороны. Но зато вблизи воды всё цвело и зеленело, воздух звенел от воплей всяких птиц и мелкого зверья. На противоположном берегу виднелся посёлок с глинобитными домиками, садами и небольшой пристанью. Народ по утреннему времени возился у реки. Переправа выглядела как цепочка больших посудин, соединённых настилом. Сонные стражники кивнули Джалифу и проводили невозмутимыми взглядами нордхеймца. В оазисе, едва караван зашёл на выделенную для таких же, как они, странников, площадь, Халлек сполз с лошади и найдя тень, уснул, будто провалился. Только почувствовал смутно, как кто-то появился под боком, но ощущения опасности не возникло, и просыпаться он не стал, пока голос Муккабара, помощника Джалифа, не забубнил совсем рядом.

На плече Халлека уютно устроилась Заáль. Хмыкнув, он осторожно отодвинулся и побрёл к колодцу. Наёмница только перевернулась на другой бок и отшила Муккабара несколькими крепкими словечками. Но всё же вскоре караван был готов к выходу, подгонять никого не пришлось. Зелень и приятный запах влаги исчезли так же как появились, и вновь перед глазами мелькали дюны, барханы и редкие глинистые поляны с чахлой растительностью. Собственно, караван уже шёл по территории Тарума. Снула была общепринятой границей на картах, но где в действительности заканчивается Сусасса, а где начинается Тарум, выяснялось неоднократно, кроваво и безрезультатно. В конце концов обе стороны решил, что ну его. Всё равно много спорных мест в пустыне быть не может, а оазисами всегда можно пользоваться сообща.