— Знаешь, Янек, надо подумать нам насчет «Рыжего».
— Не беспокойся о «Рыжем». Кто знает, что принесет нам завтрашний день. Да и до утра еще далеко.
Зашевелился Елень на своей постели из канатов и вскоре подсел к ним.
— У швабов подрывная команда — святое подразделение. А тут еще и специальная, — объяснял он. — Так что до утра, наверни, никто не придет, если только с завтраком…
— Ты почему не спишь? — спросил Янек.
— Мухи кусают… Интересно, дойдет Томаш к нашим?
Все молчали. Со стороны Одера донесся звук, который быстро перерос в грозный гул моторов. Почти одновременно разорвалась осветительная бомба и затявкали зенитные пушки. Потом содрогнулась земля, все шире разливалось рыжее зарево пожара.
Все трое встали и, подняв голову, пытались рассмотреть на черном от дыма небе улетающие самолеты.
— Советские или польские? — раздумывал Густлик.
— Все равно. Штук шесть было, — сказал Григорий.
— Сбросили на Ритцен, — сказал Кос. — По всему видно, утром наши будут брать город.
— Бомбардировка могла помочь Томашу.
— Или помешать.
— Хороший солдат из всего пользу извлечет, — сказал Григорий. — Когда-то давным-давно персы окружили замок Ксани. Защитники замка храбро оборонялись, но у них не было еды, а главное — воды. Тогда один из лучников пустил стрелу в орла, пролетавшего над стенами замка. Мертвая птица упала во двор, вместе с рыбой, которую держала в когтях. Начальник не разрешил съесть рыбу, он выбросил ее через бойницу. Персы нашли рыбу и сняли осаду, уверенные в том, что у защитников еще много и пищи и воды.
— Все будет в порядке, — успокаивал Густлик друзей. — Томаш не так глуп, как кажется.
— Помните, как Скшетуский удрал из Збаража? — Янек немного подумал и спросил: — Может, лучше было бы двоих послать? Если бы один не перешел или с пути сбился…
— Я могу… — оживился Густлик. — В швабском мундире… Если даже кто и спросит…
Раздался условный сигнал, но какой-то тихий, деликатный.
— Вернулся… — шепнул Кос и инстинктивно потянулся за автоматом.
Все трое спокойно подошли к воротам, заняли заранее определенные места и приготовились к бою, хотя и не верили еще в нависшую опасность.
— Кто там? — лениво спросил Густлик.
— Открывай, — ответил спокойный голос.
— Что за спешка? Здесь специальная подрывная команда «Хохвассер», — говорил Густлик, а тем временем медленно приоткрывал окошко, чтобы взглянуть, кто там.
— Здесь СС, — прозвучал резкий ответ. — Открывай!
— Четверо, — шепнул Елень Косу.
— Впускай. Только не стрелять, — приказал Янек, едва шевеля губами.
— Один момент, — громко ответил Густлик, стучавшим, вытаскивая засов и широко распахивая калитку.
На территорию шлюза вошел офицер в черном мундире, а за ним трое здоровенных верзил с автоматами.
— Где обер-лейтенант?
— Один момент! — повторил Густлик. Он хотел закрыть калитку, но последний эсэсовец вставил сапог между дверями, исподлобья глянув на Густлика. Согнувшийся Елень поднял глаза и неожиданно, разжимаясь как пружина, ударил снизу автоматом.
Кос напал на первого справа. Навалился, подсекая ноги, свалил его на землю, а когда тот попытался встать, пригвоздил к месту ударом по шее.
Григорий стоял дальше всех. Прежде чем он напал, эсэсовец выхватил пистолет. Его врасплох застал блеск клинка, он отступил, защищаясь от удара, и, получив удар в грудь, упал на траву.
Офицер прицелился в Саакашвили из пистолета, но, получив в запястье удар эфесом сабли, выронил оружие и бросился бежать. Григорий кинулся за ним, зацепился ногой за труп и упал. Эсэсовец перебежал уже через газон с цветами. Он перескочил через барьер и, бухая сапогами, побежал по мостику на другую сторону шлюза.
Его силуэт отчетливо был виден на фоне неба, и Кос дал очередь. С разбегу эсэсовец перелетел через мостик и угодил в глубокий колодец шлюза.
Запыхавшиеся, разгоряченные борьбой, все трое несколько секунд ждали всплеска воды. Только потом облегченно вздохнули.
— Вынужден был, — оправдывался Кос — Иначе удрал бы и явился с подмогой. Или напоролся бы на мины на той стороне шлюза и наделал шуму.
— Может, не обратят внимания, — успокоил его Елень. — Мало ли кто стреляет?
— Но эсэсовцы сообразят: четверо пошли и не вернулись. Не видать нам спокойной ночки.
— Такой же, как у тебя был, — сказал Григорий, подавая Янеку поднятый с земли длинноствольный пистолет эсэсовца. — Бери и перестань завидовать моей сабле.
Кос взял пистолет.
— А ты у нас, Гжесь, герой… Я имею в виду тот случай на полигоне… Я бы тебе за это и коня дал.
— Каждый сделал бы то же самое, — прервал его Саакашвили. — О «Рыжем» надо подумать: двигатель хороший, корпус целый, только бы сменить башню…
— Еще не время, — многозначительно сказал Янек. — Сейчас мы — как тигры в клетке: у нас есть когти и зубы, но, пока нас не освободят, мы не можем сдвинуться с места… Через час или два спохватятся, что патруль не вернулся…
— Так взорвем шлюз — и в лес.
— Не дождавшись условного знака?
— Да, ты прав. Надо ждать, — сказал Густлик.
— А чтобы не было скучно, подготовим кое-что.
Не откладывая, взялись за работу. Первым делом из баржи, стоявшей на дне шлюза, вытащили наверх боеприпасы. Потом Саакашвили и Кос ломами пробили в стене дыру, через которую можно было обстреливать всю местность перед домом.
Густлик то и дело бегал по лестнице.
— Внимание! — покрикивал он, сбрасывая очередной мешок с песком, подготавливая амбразуру.
Кос пододвинул тюфяк, встал на колени и, приспосабливаясь к прикладу немецкого пулемета, сказал:
— Пехота нам не страшна, не подойдет. Гжесь, разбери-ка кусок крыши над головой. Не люблю, когда мне черепица за ворот сыплется.
— Хорошо.
Саакашвили взобрался на мешки и легкими ударами лома начал отдирать по нескольку черепичных плиток сразу, обнажая почерневшие деревянные стропила.
— А когда дом разрушат, — размышлял вслух Кос, — пройдет с полчаса, прежде чем они стену преодолеют, потом еще с полчаса, пока задушат нас в бункере. Да и то если только танками.
Внизу раздался телефонный звонок. Он не умолкал, становился все требовательнее и настойчивее.
— Обругать швабов? — предложил Густлик.
— Давай, — согласился Кос.
Григорий остался у пулемета, а они вдвоем побежали вниз. Янек прокатился по перилам, а Елень тяжело стучал по ступенькам.
— Подрывная команда «Хохвассер», — доложил он.
С минуту слушал, а потом, впрочем не особенно убедительно, ответил, что эсэсовцы ушли.
Опять долго слушал, потом сморщил нос и положил трубку, в которой продолжал звучать чей-то захлебывающийся голос.
— Эсэсовцы приходили за этим Кугелем, который был заперт на барже. Кто думал, что из-за него будет столько хлопот! Лучше бы его забрали.
Голос в трубке смолк, и именно этот момент показался Косу роковым. Он взял провода, подключенные к телефону, и вырвал их одним движением,
— Жребий брошен.
— Где? — удивился Густлик.
— Так сказал Юлий Цезарь, перейдя через реку Рубикон и начиная войну.
— Откуда ты знаешь?
— Еще в школе на уроке истории проходили.
— А мне некогда было зубрить. Но как кончится война, в неделю по книжке буду читать.
— Ну, старина, что будем делать в последний момент перед боем? — спросил Янек.
Густлик стоял с опущенной головой, занятый своими мыслями, и только через минуту ответил:
— Не знаю, как ты, а я припрячу гармошку в бункер, чтобы не потерялась. А то Томаш расстроится…
Добродушно ворча, он взвалил вещмешок на плечо, взял инструмент и направился во двор. За ним вышел Кос с фуражкой ротмистра в руках. Оба прошли через клумбу, не обращая внимания на распустившиеся цветы.
Бетонный гриб бункера маячил в темноте, а перед ним блестели заграждения, раскинутые низко над землей. Густлик вошел в бункер. Кос только заглянул, подавая ему фуражку.
— Положи на гармошку.
