Стены коровника зашевелились, посыпалась известка, они треснули и развалились. Крыша повисла на стропилах. Все смолкли, повернулись и смотрели пораженные.
— Ах сволочи! — со злостью бросил Калита, указывая вниз. — Не задержать.
Из-под соломенного покрытия выползали танки. Неловко переваливаясь с гусеницы на гусеницу, они выбрались из развалин. Десантники взобрались на танки. Зарычав, боевые машины набрали скорость и вышли на дорогу. Покачивая стволами орудий, они, как три корабля в кильватерном строю, направились к морю.
— Они сумели спрятать «Пантеры», — прошептал Густлик. — Чувствовал Вихура, что за ту стену надо взглянуть…
Внизу храбро застрочил ручной пулемет уланов, перегнав десантников на правый борт. Головной танк медленно повернул башню и выпустил снаряд туда, где виднелись пулеметные вспышки. В воздухе завыло, и в нескольких десятках метров ниже и сбоку грохнул тяжелый снаряд. Все повалились на землю, пряча голову в траве. Лежали, пока не просвистели осколки.
— Калита, — приказал генерал, — отходи на лесную дорогу. В поле ничего не добьетесь, а там — обстреливать из засад, забрасывать гранатами. Не теряй ни секунды.
— Слушаюсь.
— А вы, — обратился он к танкистам, — за мной!
Они побежали к стоявшему в зарослях автомобилю. Машина двинулась прямо по рытвинам, чтобы поскорее укрыться за обратным скатом высоты от орудий «Пантер», которые теперь уже напролом шли по полю в боевом строю углом назад. Ровно гудя двигателями, они увозили десантников и тот распроклятый супертротил или как он там называется, о котором говорил генерал.
Сквозь гул моторов пробился бодрый, чистый звук кавалерийской трубы. В ответ на сигнал из оврага, из перелесков, из-под желтеющего в поле стога сена выскочили всадники и галопом помчались к сборному пункту, припав к конским гривам.
С танков прозвучало несколько пулеметных очередей. Немецкие танкисты не желали тратить снаряды на отступающего противника.
Сигналы трубы становились все тише и дальше. Томаш окончил свертывать брезент. Автомобиля и след простыл, но, осмотревшись, Томаш заметил улана из расчета ручного пулемета, усаживающегося на коня.
— Эй, погоди!
— Залезай, — предложил тот, освободив левое стремя.
Конь пошел галопом, хотел догнать отряд. Танки оказались справа в каких-нибудь трехстах метрах: преодолевали ров у шоссе. Как только они выползли на заросшую кустарником обочину, снова открыли огонь.
«Прибьют коня», — подумал Томаш, но пули прошли выше: танки стреляли на ходу.
Справа и слева замелькали белые стволы берез, их становилось все больше.
Почти одновременно со всем эскадроном всадники выскочили на лесную дорогу. Раздавалось глухое цоканье копыт, пар валил от коней. Наблюдателю могло показаться, что они в панике бегут и уже ничто не может их остановить. Но однако, по сигналу вахмистра, взмахнувшего саблей, несколько последних всадников придержали поводья и соскочили на землю. Двое бегом отвели коней в глубь леса, остальные скрылись за деревьями.
Едва цокот копыт удалился, послышался рокот моторов танков, и оставшиеся в засаде увидели их вблизи. Из-за деревьев полетели гранаты, раздались выстрелы.
Передний танк ответил пулеметной очередью, прошел еще немного вперед, но после первых разрывов гранат остановился; почти одновременно второй танк выстрелил два раза из пушки.
Фонтаны земли взметнулись вверх после разрывов, но первый танк уже двинулся вперед, прибавив газ и поливая все вокруг огнем. «Пантеры» набрали скорость, хотя теперь и продвигались осторожней, то и дело на всякий случай обстреливая окружающий лес.
Когда вахмистр подавал команду и саблей указал, кто должен остаться в засаде, пулеметчик, который вез Томаша, тоже остановил коня. Черешняк выругался в ударил гнедого пятками в бок. Конь, не разобрав команды, бросился вскачь и несколько сот метров бежал в хвосте эскадрона. Ему трудно было выдержать темп, неся на себе двух всадников. Немудрено, что он споткнулся, зацепив копытом за корень. Томаш, еще не успев понять, в чем дело, очутился в зарослях папоротника.
Убедившись, что руки и ноги целы, он сорвался и побежал между сосен, чтобы не угодить под танки. Однако пробежав несколько шагов, Томаш остановился и пошел обратно, вспомнив слова генерала, как важно задержать танки на каждую лишнюю секунду.
Он прислонил свою винтовку к дубовому пеньку, рядом положил вещмешок и, расстегнув воротничок, принялся за работу. Когда первые пулеметные очереди прошли у него над головой, он был уже у третьей сосны и быстро подрубил ее своим трофейным топориком. Раз — поперек, другой — наклонно сверху, и каждый раз после удара от дерева отскакивал большой кусок.
Гул моторов нарастал, вот он уже был совсем близко. Томаш посмотрел на два уже подрубленных дерева, выглянул на дорогу.
Решив, что пора, он поплевал на ладони, и размашистыми движениями начал рубить изо всех сил.
Теперь достаточно было четырех-пяти сильных ударов, чтобы дерево, глухо заскрежетав, дрогнуло и повалилось. Описав широкую дугу в небе, сосна упала с шумом, подобным разрыву гранаты. Немцы вели сильный огонь, пули вырывали дерн, несколько из них попали даже в вещмешок, но Томаша здесь уже не было. Остались лишь его вещи и топорик, старательно вогнанный в белый, влажный от сока пень.
Перед завалом из сосен танки вынуждены были остановиться. Десантники, соскочив с танков, бросились вперед и в стороны, чтобы прикрыть машины во время преодоления препятствия. Первая «Пантера», разогнавшись, ударила по дереву, пытаясь переломить его или столкнуть с дороги. Сосна изогнулась, как лук, но не сдвинулась с места. Немцы принялись обвязывать ее тросами, затем отбуксировали в сторону. Так же им пришлось провозиться и со второй, и с третьей. Машины рычали среди переломанных толстых ветвей, медленно перебирались тихим ходом на другую сторону завала.
Два первых танка, подавая сигналы, созывали десантников, третий еще выбирался из завала. Солдаты подбегали, вскакивали на танки, прижимались к башням. Двое опоздавших догнали последний танк, схватились за его высокий борт, пытаясь подтянуться вверх. Из-за сухих прошлогодних листьев раскидистого дуба прозвучали два одиночных выстрела. На дороге, перечерченной глубокими следами гусениц, остались два неподвижных тела.
Томаш слез с дерева, старательно уложил в вещмешок топорик и, забросив свою ношу за спину, пошел, укрываясь за деревьями, параллельно следам танковых гусениц.
Машина генерала застряла посреди лесной дороги — спустила камера. Вмиг достали домкрат, приподняли машину. Густлик снял и оттащил назад старое колесо. Водитель, накинув на болты новое, подтягивал ключом гайки, а Янек вручную навинчивал следующее. Работали тихо, слышны были только дыхание да иногда звуки ударов металла о металл.
Генерал с наушниками на голове кончил разговор по радио:
— «Ласточка», хорошо поняли? Координаты три два — четыре ноль, один восемь — два один. Цель покажем ракетами.
— Готово, — доложил водитель одновременно с последним оборотом ключа. Все вскочили в машину и двинулись по выбоинам. Позади них все ревело, бушевало. Артиллерийский снаряд, просвистев над их головой, взорвался впереди на опушке леса.
— Хорошо уланы действуют, — похвалил генерал, обращаясь к танкистам, сидящим сзади. — Ну теперь мне в сторону, здесь уже ваш «Рыжий» неподалеку. Хотя бы одну «Пантеру» прикончить.
— Слушаюсь.
Они соскочили на ходу. Машина скрылась между деревьями, а Кос и Густлик быстрыми шагами пошли к шоссе вслед за Шариком, который принял на себя обязанности передового охранения.
— Плохо бить в лоб, — бросил Густлик.
— Лучше в гусеницу. Только бы задержать…
Рокот двигателей немецких танков быстро нарастал.
— Ближе надо подпустить.
— Надо успеть. — Кос оглянулся. — Бегом!
Они побежали молча. Шоссе мелькало между деревьями все ближе, но и немцы были уже недалеко. В серых сумерках они выбежали из-за деревьев и остановились пораженные: «Рыжего» на старом месте не было.
