«А ведь они уверены, что это моих рук дело!» — гениальная догадка осенила при одном взгляде на перекошенные физиономии сослуживцев.

С трудом высвободился из объятий кресла. Буркнул: «Сейчас!». Ноги понесли в сторону уборной. По пути ухватил стакан и солонку.

В ванной первым делом сунул голову под ледяную струю. В висках громогласно стучали молотки. Стакан воды, ложка соли — с отвращением опрокинул ядреную смесь в горло. Едва успел повернуться к унитазу, как скрутила первая конвульсия.

Дальше так и пошло — умывание, стакан воды, два пальца в рот, рвота.

Наконец желудок исторг все содержимое, наступило отвратительное опустошение. Вытащил из аптечки антипохмельные таблетки, закинул в рот сразу три. Запил, не чувствуя вкуса. Тщательно умыл лицо, стараясь не обращать внимания на красные глаза.

Спустя десять минут я стал отдаленно напоминать человека. Голова гудела, и от этой боли так просто не избавиться. Часть последствий нейтрализует лекарство, остальное нужно просто перетерпеть.

Выбрался в гостиную, где почти ничего не изменилось. Эльза по-прежнему маячила у входа, Джонсон задумчиво разглядывал содержимое холодильника.

— Начнем с главного, — решительно, хоть и слегка покачиваясь, прошел к собственному столу, — Харриса я не убивал!

Джонсон посмотрел сочувственно. В глазах Эльзы по-прежнему плескалась растерянность вперемежку со страхом.

Не верят! Вот ведь гаденыши! И чертова репутация! Как не вовремя это все.

Ну да, я ненавижу лонгеров! Потому что все они — заносчивые твари, живущие за счет смертей других. Звери, не гнушающиеся употреблять в пищу себе подобных. Этакие энергетические каннибалы.

А еще сраные лонгеры убили моего отца.

Но это ведь не повод для столь тупой мести! Профессор Харрис виновен разве что в неуемной жадности и непочтительности. Почти святой, по современным меркам.

— Всю ночь я просидел здесь, наверху, — устало показал пальцем на второй этаж, — Прикончил бутылку вискаря и заработал жуткую мигрень. Никуда не выходил, и никого пальцем не трогал.

Взялся за телефон, принялся накручивать знакомый номер.

— Значит, алиби у тебя нет, — едва сдерживая всхлип, подтвердила свои худшие опасения Эльза.

Отвечать не стал, просто слушал долгие гудки в трубке. Наконец раздался щелчок, в динамике повисла напряженная тишина.

— Вера? — спросил в пустоту, уже зная, каков будет ответ.

— Кто говорит? — жестко поинтересовался мрачный мужской голос.

Я повесил трубку, сдерживая крутящиеся на языке ругательства. Оставалось надеяться, что Портер успела скрыться до прихода полиции. Или ее дружок Юркинсон поможет выкрутиться.

Кстати, о полиции. Раз уж копы дома у Веры, ожидать тут их можно в любой момент. В конце концов, не идиоты же они? Старший констебль сложить два и два точно сможет!

Вздохнув, вышел на середину комнаты. Руки покорно поднялись вверх.

Оглушительно бухнуло, входная дверь слетела с петель, как игрушечная. Посыпались стекла, раздался визг, топот, крики. В офисе стало многолюдно, грязно и неуютно. «Лежать! Стоять! Не двигаться!» — взаимоисключающие команды слышались со всех сторон.

— Спокойно, ребята! Я не убегаю и не оказываю сопротивления! — проговорил, перекрикивая стоящий гвалт.

Помогло. Нас даже не били. Легкий тычок прикладом под дых, от которого меня сложило пополам — не считается. Это уж так, от излишнего рвения. Чтобы показать, что полицаи не зря свой хлеб едят. Нервная у них работа, вот и перестраховываются иногда.

Продышался уже в автозаке. С трудом удалось принять относительно удобное сидячее положение. Не слишком-то это легко, когда трясет, как на вибростенде, а руки стянуты за спиной наручниками. Впрочем, надо отдать господам полицейским должное — не зверствовали. Кандалы держатся надежно, но запястья не пережаты целиком, так что кровоток не остановлен.

Рядом двое суровых констеблей. Следят, чтобы не учудил чего. А что я могу? Разве что головой об стены биться.

А вот на лавке напротив, к моему удивлению — Эльза. Вцепилась в поручни обеими руками и старается балансировать на изорванной сидухе. Видимо, забиралась впопыхах — теплая юбка задралась, обнажив стройное бедро в темном чулке. Тем нелепее казались ее попытки придать лицу уверенное выражение.

— А ты тут зачем? — сквозь хриплое дыхание постарался выдавить из себя улыбку.

— Я — твой адвокат, Майк! — с вызовом бросила Эльза, — Куда ты, туда и я!

А вот за это — спасибо. На душе как-то сразу потеплело. Появилась какая-никакая уверенность.

Пусть даже Эльза доносит обо мне мафиози. Пусть даже преданность адвокатессы носит сугубо меркантильный характер. Такое отношение тоже нужно заслужить. Абы за кем она бы вслед не бросилась, это точно. Значит — ценит!

Я подмигнул девушке, а она скорчила страшную, по ее мнению, рожицу. Мне осталось только устало рассмеяться.

Комната для допросов не поражала комфортом. Стальной стол, жесткий стул, ослепительный свет ламп. Я извелся, пытаясь устроиться поудобнее на угловатой стальной сидухе.

Вероятно, виной всему жуткое похмелье. Едва воспрянув под действием таблеток, сейчас я вновь медленно погружался в пучины страданий. Накатила слабость, хотелось лечь и уснуть. Голова сама собой опустилась на скрещенные руки. Яркий свет доставлял ощутимый дискомфорт. Желудок издавал громкие стоны; с новой силой заявила о себе нестерпимая жажда.

Сколько я уже здесь? Полчаса, час?

Сквозь толстые стены внутрь не доносилось ни звука. Никто не входил, не сообщал новостей. Через зеркальное стекло невозможно рассмотреть ничего, кроме собственной перекошенной физиономии.

Хорошо хоть браслеты сняли, не то мое времяпровождение и вовсе стало бы напоминать пытку.

Почти удалось уснуть, свернувшись в крайне неудобной позе. Лязг двери прозвучал, как удар грома. Встрепенувшись, устало поднял прищуренный взор на посетителей.

Вошли двое. Две дамы, если быть точнее. Причем обе разительно отличались друг от друга буквально во всем.

Первой в комнату просеменила Эльза, прижимая к груди серую картонную папку. Она казалась еще бледнее, чем обычно: губы сжаты, лоб наморщен, в глазах плещется решимость вперемежку с отчаянием. Вокруг хрупкой адвокатессы витал ореол какой-то бесшабашной смелости, будто она уже одной ногой шагнула в бездну.

Второй внутрь ступила изысканная дамочка ослепительной наружности. Такую язык не поворачивается назвать просто «мисс». Слишком деловая, слишком блистательная. Как минимум «леди», а то и вовсе «матрона».

Высокая, статная, спортивная. С идеальной фигурой: где надо — выпирает; где не надо — ничего лишнего. Длинная белокурая копна уложена в хвост. Официальный брючный костюм сидит, как влитой. А лицо... Есть такой тип женщин, по внешнему виду которых невозможно определить возраст. Вошедшая явно из таких. С одинаковой вероятностью дал бы ей и двадцать пять и тридцать восемь. И, если честно, это определение звучит, как комплимент.

А еще чувствуется в дамочке нечто неординарное, присущее высшему свету общества. Осанка, манера держаться, слегка надменный взгляд... так сразу и не скажешь, что именно. Но та же Эльза смотрится рядом, как простушка из деревни.

— Кристина Слейт, особый отдел, — «леди» поставила передо мной запотевшую бутыль минералки.

Не удосужившись ответить, скрутил крышку. Губы присосались к горлышку, раздалось торопливое бульканье. По мере того, как ледяная жидкость переливалась в горящую утробу, жизнь возвращалась в приунывшее тело. Слейт наблюдала за водопоем с понимающей усмешкой на невозмутимом лице. Казалось, ее гораздо больше интересуют мои руки, держащие бутыль, чем усталая не выспавшаяся физиономия.

— Майк, не понимаю, что тут происходит, — пропищала Эльза, — Обвинения пока не выдвинуты, но и отпускать тебя отказываются. Это незаконно, и я буду требовать разбирательства. Сейчас ты не обязан давать никаких показаний. Если не хочешь, на вопросы можешь не отвечать.