На следующее утро после закапывания слез Феникса в рот, нос и даже уши оба горемыки пришли в себя, хотя двигаться по-прежнему не могли. Хотя и это было уже громадным шагом вперед. Вальбурга снова начала срываться на Хагрида — видимо, одного урока ей было мало. Андрей не на шутку задумался о том, как бы повторить «кашку» — никому бы из присутствующих не повредило.

Он каждый день ходил «на работу» в свою хижину, кормил Клыка, хоть тот его и порадовал после долгого отсутствия хозяина: выложил на пороге хижины пару задушенных садовых гномов и какую-то крысу с перепончатыми лапами и сильно вытянутым рылом.

«Выхухоль, чтоб меня! — подумал Андрей. — Только рыло странное, плоское».

Он уже наклонился, чтобы взять и рассмотреть тушку, но тут зверек дернулся и… исчез.

«Вот еще какая-то хрень волшебная, — понял он. — Притворялся дохлым, значит. А Клык небесталанен, раз может таких ловить. Выходит, непростая у меня собачка-то».

Он свистнул пса и отправился в лес — побродить и осмотреться. Да и он вроде как работает тут, пора бы и принимать, что ему вверено. И заодно подумать, как добраться до единорожьего молока и директорской птички. То, что он доведет ее до слез, Андрей не сомневался, в отличие от процесса доения единорогов. Потому что последнее он точно не умел — только несколько раз видел. У бабушки в деревне, совсем еще мальцом.

Неспешно топая по тропинке, Андрей рассматривал все, что попадалось ему на пути — деревья, травы, живо… животные не показывались — лес как лес. Поговорить бы с кем…

Знал бы он, что накликает.

Тропинка петляла меж старых, но вполне нормальных стволов, никакой особой зловещести Андрей не чувствовал. Останавливался, рассматривал стволы внимательнее на предмет грибка и прочих дефектов, но вскоре бросил — убирать деревья в этом лесу вроде как не полагается. Кстати, а сажать?

Последняя мысль пришла к нему после того, как он заметил густую поросль одинаковых стволиков и в голове само возникло «их бы рассадить». Что ж, если это так «наследство Хагрида-первого» проявляется, то придется заняться. Он и пару лопат в сарае видел.

Каково же было его удивление, когда тропинка резко повернула от зарослей и повела его вниз, к оврагу.

«Кажется, я что-то такое припоминаю, — напрягся Андрей. — Где-то тут любимчики Хагрида должны гнездо устроить, если я ничего не путаю». Однако лес совсем не походил на грозный киношный, особенно в свете разгоревшегося солнышка раннего осеннего дня. Опавшая листва мирно шелестела под ногами, полупрозрачные и прозрачные, потерявшие листву кроны прекрасно пропускали солнечные лучи, и вообще тишина и покой. Но вот Андрей увидел, как один из лучей осветил… ого! Паутинка, если это можно было так назвать, была толщиной с палец. Естественно, Хагридов.

А потом внизу оврага послышался шум, кусты раздвинулись… И пока Андрей пытался совладать со вставшими дыбом волосами и успокоить дыхание, акромантул размером чуть меньше самого лесника, просвистел-прощелкал приветствие, и едва Андрей сумел ему кивнуть, осведомился насчет того, удалось ли тому найти ему долгожданную супругу.

После волны ужаса и офигения от вида «славного паучка» Андрея затопило немалое облегчение — семьи пауков в лесу пока нет. «И хрен вам будет», — подумал он, но рядом стоял Арагог, и надо было как-то объясниться.

Начал он, как водится, издалека: поделился своими последними приключениями, конечно. В отличие от «уважаемого директора» Арагог слушал со всем вниманием и прищелкивал, кажется, от удовольствия. А потом даже кое-что переспрашивал. Оказалось, скучно ему в лесу. Потому и мечтал о семье, вроде как хоть делом заняться, ребятишек растить. Незаметно для себя Андрей разговорился и почувствовал себя так, словно общается со старым добрым соседом. Паучара был просто удивительным, как и некоторые его суждения, особенно об известных обоим людях — канонный Снейп бы позавидовал. При всем при том он оказался совершенно неагрессивным. Даже не нападал ни на кого, просто жрал то, что в сети попало. Ну, или кто.

«А уж если какой лесной зверь попал в такую сеть, — подумал Андрей, покосившись на висящее рядом макраме такого размера, что ветерок его даже колыхнуть не мог, — то туда и дорога, естественный отбор идиотов как он есть, в конце концов. Но еще одного такого же, а тем более самку…»

— Эх, как я тебя понимаю, — ответил он, похлопывая паучище по мощной лапе. — Мне вот тоже бы кого… Сам понимаешь, с людьми мне ловить нечего, хоть с волшебниками, хоть нет. Никого не нашел, — он вздохнул как можно тяжелее. — Ни себе, ни тебе. Эх, век вековать нам с тобой, Арагогушка, бобылями-и-и…»

И всхлипнул как можно натуральнее. Получилось достоверно — паучара издал горестный звук и прослезился, по крайней мере, тремя парами глаз — теменных Андрей не видел.

Лирический момент оказался прерван недовольным женским голосом:

— О, явился! Немедленно убери с меня эту пакость!

И от того ствола, возле которого висела часть «макраме», отделилась угловатая, но явно женская фигура. Глядя на ее движение, Андрей невольно подумал, как все же бывает ошибочно воображать себе то, что описывают в книгах.

«Дриады — гибкие и прекрасные? Мда… Робот класса Буратино не хотите? Правда, в ломаных движениях все равно сквозит своеобразное обаяние…»

Пришлось улаживать конфликт интересов, так сказать. Самым трудным оказалось заставить обоих чудушек лесных познакомиться, договориться друг с другом они смогли и сами. Арагогу было совершенно однофигственно, на какие деревья развешивать свои ловчие сети, деревья дриад он не чуял — не умел, так что явившаяся, как выяснилось, Старшая дриада взялась-таки его учить.

Паучище остался доволен — теперь хоть было с кем поговорить кроме Хагрида. Доволен был и Андрей — он снова начинал верить в то, что обладающие разумом существа способны договориться. А заодно разжился клубком паутины — надо же было снять «украшение» с дерева дриады — и уже начал присматриваться к подвижным крючочкам на хелицерах Арагога — там вроде как должны открываться протоки ядовитых желез, а яд акромантула — штука редкая, дорогая и вообще.

Ну да, он же в лес пошел! Корзинка с собой была, ну и в ней тоже всякое-разное. Пара пакетов (мало ли что), фляжка с водой, пара булочек, заначенных со школьного завтрака, ну и пара пустых бутыльков — мало ли, найдется что-то интересное в жидком виде? Да хотя бы вода лесных ручьев, может, в Запретном лесу они тоже какие особенные. А Снейп уж как-нибудь разберется…

Разделив свой нехитрый перекус с новыми знакомыми (и без разницы, что оба они считали себя старыми), Андрей еще раз живописал свое падение на голову, послушал сетования на странное и невыгодное с точки зрения природы строение своего тела, повздыхал, мол, а что делать, деваться-то некуда, и даже получил что-то вроде сочувствия. А потом решил поинтересоваться именем дриады, ощущая себя почти Иваном Васильевичем, который вот только что сменил профессию.

— Э… не напомните ли, уважаемая, как вас звать-величать?..

Однако вместо почти ожидаемого «Марфа Васильевна я» дриада неожиданно злобно оскалилась:

— Захотел хитростью узнать мое имя, маг?

— Почему хитростью? — оторопел Андрей. — А… мы это… не представлены, что ли?

— И правда на голову упал, — прошипела дриада. — Придется простить. Запомни, никогда и никому дриады не называют свои настоящие имена!

— Понял. Был неправ, обязательно исправлюсь, — Андрей сглотнул, глядя как сухонький кулачок дриады расслабляется и из него прахом осыпается небольшой камешек, которым та поигрывала во время предыдущей беседы.

— А как же тогда?

— Что?

— Ну как-то ж надо обращаться, он вот Арагог… Я — Хагрид… Может, тебе такое имя придумать, не настоящее, а запасное, для чужих — ну, чтобы…

— Ну, — дриада задумалась, подбирая следующий камешек. — И что ты можешь предложить?

— Осенина! — осенило Андрея. — Осень потому что. И деревья осенью самые красивые, правда? А если коротко, для своих, то… можно даже выбрать, или Ося, или Нина… Ниночка, во.