Ему бы скрыться где с малышом… Он нерадостно хмыкнул, окинув себя взглядом. Скрыться, как же. Хоть сейчас в цирк. Костюм слона выдайте, пожалуйста. И стадо заодно, я в нем затеряюсь.

«Стоп! — он начал охлопывать карманы. — Ведь должна быть у Хагрида связь с Дамблдором, если что. На всякий случай. Директор, конечно, тот еще кекс, но если он еще не в маразме, то должен был выдать»…

Он порылся правой рукой в куче непонятно чего в кармане и, шипя, вытащил окровавленный палец с парой впившихся осколков. «Если это то, что я думаю, то Альбусу действительно придется меня искать». Один из крупных осколков завибрировал, потом раздался звук, словно из плохо настроенного радиоприемника — понятно, что что-то говорят, но кто и, главное, что, гадать можно до морковкина заговенья.

Он постучал по нему пальцем, дунул, а потом сказал: «Ничего не слышу! Оно сломалось! Я не знаю, где я». Ведь обычный Хагрид, скорей всего, так бы и поступил. Как знать, может, что и пройдет. Волшебство же, кто тут его знает. Осколок что-то прошуршал и защелкал, а потом затих.

Андрей рассмеялся беззвучно, чтобы не разбудить ребенка — до того это показалось забавно. Надо же, сквозные зеркала в чем-то почти родня радиоприемникам! А потом напряг свою память — надо же было понять, что он имеет и как этим воспользоваться, чтобы:

а) выжить самому

б) обеспечить нормальную жизнь ребенку и

в) если уж он тут, почему не поломать к чертям весь канон — зря его, что ли, сюда засунули на вторую жизнь?

Кстати… а там что, с его тушкой? Умер? А может, у них рокировка вышла: он сюда, Хагрид — туда?

«Тогда у меня там инсульт», — сообщил внутренний голос, и Андрей был склонен с ним согласиться. Это не особо его страшило: супруга покинула его три года назад, так что он почти свыкся уже с одиночеством, памятник вот ей как раз новый справил, дети выросли и разлетелись… А Хагрида упекут в какую лечебницу, а после дворником пристроят. Если подлечат, конечно. Лесника было жалко.

«Фигня-война, — решил он. — Буду развлекаться, как могу, и гори оно все огнем. Можно бенгальским, я разрешаю!» И мысленно представил Волдеморду — того, который из котла вылез, с бенгаликами в ушах. Ему понравилось.

Авантюрная жилка у него была всегда и не давала спокойно жить с самой ранней юности — спортивный туризм, скалолазание, горные походы, ходьба под парусом… Драться неплохо с раннего детства умел, а поди попробуй не уметь с такой-то фамилией! Сколько его Михайлой дразнили, пока он не научился, ласково улыбаясь и потирая ладонью кулак, сообщать, что да, именно такая у него фамилия и естественно, очень ему подходит, желаете попробовать?

Классу к седьмому попытки поиздеваться прекратились, но погоняло осталось. Теперь его произносили не без уважения: «Михайла», почти как медведь. Андрюха не протестовал. А кому не нравится быть сильным?

Пока же он перебирал все, что ему известно про возможности Хагрида. Выходило неплохо. Аппарировать он должен уметь — с острова они с Поттером, конечно, плыли, но ведь как-то он там появился, не по морю же аки посуху? Однако колебания еще были, про расщепления читал и себе такой радости не хотел. Колдовать дебильным зонтиком, то есть сломанной палочкой он прекрасно мог, что будет, если целую палочку добыть — поди всяко не хуже. Управляться с крупными животными… Тут у него опыт был небольшой, но пара лет на ипподроме в памяти осталась накрепко. Хотя бы потому, что лошади… Это лошади. Это целый мир. Андрей ностальгически вздохнул в такт своим мыслям и подумал, что уж фестралов-то он увидит.

«Кстати, а пресловутый розовый зонтик где? И вообще, вон ту кучку, наверное, стоит обшарить, когда пацан проснется. О. Он же жрать захочет. И чем я его буду кормить? Та-а-ак. Гарри год. Что мои ели в год? Кажется, уже не только молоко… Но сосали до полутора, точно помню. И где я ему титьку найду?»

Он начал выворачиваться из дохи, попутно поминая неловкость тела Хагрида откуда-то выплывшим в голове дурацким стишком «От непогоды жизнь страхуя, купил доху я, на меху я…» — видимо, отходняк в легкой форме все-таки наличествовал. Тут он наконец освободился и осторожно уложил на мех, хвала всем святым и не очень, крепко спящего Гарри, и укрыл сверху.

«Надеюсь, блохи и прочая живность в этом не водятся, — подумал он. — А то себя-то ладно, а пацана всякой дрянью обрабатывать придется. Ох я и дурень»…

Ну да, еще бы не дурень, карманы в шубе обыскивать собирался, а сам на них ребенка уложил. Андрей даже испугался, не начал ли на него действовать интеллектуальный потенциал носителя, но сама мысль, сформулированная именно так, его немного успокоила. Поэтому он оставил карманцы напоследок, обшарил помятую коляску от мотоцикла, где нашел совершенно целый жизнерадостно-детский зонт, осмотрел колеса, люльку, остатки сиденья и раму, осознал, что объект восстановлению не подлежит без применения сварки, хоть и аккуратно разломано, чересчур даже. Вообще это стоило запомнить — когда еще увидишь разрезанный на кусочки мотоцикл? Но главное, в кармане собственного засаленного жилета он нашел пару каких-то печенюх. Он немного погрыз одно, на пробу — оно оказалось чуть солоноватым, но вроде как ничего.

«На безрыбье и это сойдет», — решил он, и тут захныкал Гарри. Проснулся.

А дальше понеслось.

Печенько дитёнок сожрал, то есть поскреб и высосал, и теперь хотел пить, естественно. То есть, наверняка хотел и раньше, но был голоден, а потому печенькой заткнуть его временно удалось. Вскоре Андрей решил, что фиг с ним со всем, забрать мальчишку у Дурслей он всегда успеет, а пока оглядеться надо. И это лучше всего делать без орущего и, кажется, уже описавшегося малыша. О, кажется, уже не только описавшегося.

Он размотал пеленки, невзирая на отчаянные хриплые вопли Гарри — утра в ноябре весьма прохладные — и направил на них кончик зонта:

— Экскуро!

Пеленки очистились, и Андрей погладил зонтик. Не зря с внуками играл — заклинания выскакивали в памяти совершенно без проблем. Но наводить палочку на Гарри пока поостерегся — все-таки живой человечек, боязно. Просто обтер его и снова очистил ткань, а потом еще подсушил и завернул, несмотря на слабый протест. И задумался. Пеленки для годовалого — это показалось ему немного странным. Хотя, разве что на время сна…

«Нет, так нельзя — решил он. — Пока осмотрюсь, пока соображу, что тут к чему — не с ребенком на руках же! В конце концов, у Дурслей Гарри успешно выжил в каноне, а если это не канон, то что помешает забрать его через несколько дней — когда сориентируюсь? А пока придется отдавать».

«Да-а, соображалка-то у меня неважно работает, оказывается. Как бы повел себя в таком случае Хагрид? Аппарировал в Хогвартс, конечно. Но получится ли это у меня?» Он снова задумался о появлении Хагрида на острове, когда тот забирал Поттера. Может быть, это был портал — ведь иначе зачем ему лодка, поезд и все прочее?

Бедняга Гарри тихонько всхлипывал у него за пазухой — плакать у ребенка снова не было сил. Жажда мучила все сильнее, Агуаменти Андрей, конечно, помнил, но во что налить? А перед глазами, стоило ему попытаться сосредоточиться и представить «собственную» хижину, почему-то упорно вставала «Белая виверна» — паб, из которого умопомрачительно вкусно пахло жареным мясом.

«Плевать, простая вода, поди, тоже должна найтись», — решил Андрей, прижал к себе Гарри и взмахнул кретинским зонтиком:

— Аппарейт!

Наизнанку его не вывернуло, чему он сильно удивился — ощущения были, словно именно так и произошло. Гарри был бледен и молчал. Видимо, тоже приложило. Но есть хотелось все равно. И пить. Андрей виновато вздохнул и распахнул дверь…

Ароматы еды были такими, что он почувствовал, как сводит желудок, а потому протопал сразу к стойке и опустил руку в карман, доставая оттуда пару серебристых монеток.

— Воды и чего тут у вас пахнет, — заявил он.

— Шесть сиклей.

Но воды ему налили и протянули полный стакан. Андрей понюхал, отпил пару глотков и дал Гарри, который вцепился в питье обеими ручонками и едва не захлебнулся. А главное, чуть не откинул копну волос, которыми Ломоносов замаскировал его шрам.