– Зачем вам мои брюки?

Ему показалось или обе его истязательницы облегчённо вздохнули? Неужели они думали, что его придётся отпаивать? Хорошенькая у него репутация! Забыли, наверное, что он никогда не мог долго сердиться на Анну. Что они тут вычитывают в её записях?

Для его супруги цвет силы был одним из любимых поводов пофилософствовать. Лент вспоминал об этом совсем недавно. Как она сказала ему тогда? Сердитый зеленоглазый кот на задней парте? Он зажмурился от удовольствия, но синие мозги снова всё испортили – разлили по телу лишённый тепла, холодный и безразличный покой. В голове щёлкнуло. Ведь это он научил ещё зеркалить, значит, она не могла различать кланы по глазам до их знакомства – это привилегия тёмных. Или кто-то научил до него? Волосы на шее под полотенцем встали дыбом, как у Пыжа. Этого быть не могло. Наверняка она сказала это просто так, к слову пришлось. Это всё дурацкий разговор о слепоте, он спровоцировал в голове Лента кучу подозрений, а им только волю дай – перерастут в лавину.

Он протянул руку к старому конспекту и перевернул несколько страниц: – То есть вам жёлтого не хватает? Шторы из гостевой не подойдут?

Женщины переглянулись и победно улыбнулись друг другу. Про шторы в гостевой они не подумали. В широкую полоску, жёлтую включительно, те были длинными и широкими, для эксперимента должно хватить. Пусть снимают, только резать Лент не даст. Возможно, он ничего не понимает в женщинах, но в волновой теории понимает – ничего у них не выйдет.

В этом он не ошибся. Кроме иллюзий, пусть и весьма качественных, успехов с костюмом Савилы ведьмы не добились. Оставались магазины. Поэтому с того дня ни Любочки, ни Савилы Лент не видел. Так и сидел целыми днями в архиве с Алевтиной, якобы в поисках информации, а на деле сортировал и складывал материалы по группам. Потому что когда Любочка попросила несколько дней на поиск наряда, ему не хватило наглости ей отказать – юбилей-то его.

Белых платьев, кроме свадебных, как оказалось, в природе не существовало, да и с белыми костюмами наметилась ерунда. Поначалу дамы искали порознь, но, как рассказывала Алевтина, в итоге решили объединить усилия и планомерно объезжали все доступные торговые точки вместе. Почему, спрашиваться, не заказать платье в ателье? Алевтина только закатывала глаза: хорошего мастера теперь не найдёшь. Хм… Помниться, и Анна в свое время говорила то же самое. Хороших мастеров, что же, вообще не существует? Интересно, а что делают остальные ведьмы? Хотя нет, не интересно.

За окном мело. Лент выезжал из дому всего дважды – прикрывал Савилу, когда кроме магазинов случалась срочная работа. На одном вызове ему достались завывания в стене, на другом – сны-якоря. Стена в итоге оказалась не по его части – плохо заложили старый камин и при определённом направлении ветра, он странно подвывал во внутреннем колодце. К приезду специалистов звук исчезал, и предъявлять было нечего. Савила позвонила Ленту, как только получила звонок от перепуганных хозяев. Он примчался. Стену вскрыли, звук пропал. Лент попросил не благодарить.

Со снами оказалось сложнее. К слову, этот вызов не был срочным, Лент сам напросился. Естественностью там не пахло. Парень возвращался во сне в одно и то же место, как привязанный, начиная понемногу сходить с ума. Сначала Лент подумал, что дело житейское, то есть рук, а вернее сказать, шаловливых ручек зелёного клана. Он был просто уверен, что парня приворожили по заказу. Но в таких случаях сны должны быть не только якорными, но и ведущими, то есть сводящими жертву и заказчика. Ничего такого парень во сне не видел. Ему снилось, что он говорит с невидимым ему попутчиком на тему смысла жизни. Собеседник предлагал ему сделать выбор между жизнью и смертью, для спасения родных и знакомых, или незнакомых, одного или миллионов, в каждом сне по разному. Потом они подходили к обрыву и наступало время выбора. Парень всегда выбирал самопожертвование и с готовностью прыгал в бездну. Внизу пылало пламя, но до него парень не долетал, просыпаясь с ощущением жара и разочарования собеседника.

Лент так и не понял, кто и с какой целью навесил на него этот якорь. Хороший паренёк, совершенно пустой с точки зрения силы, но такой сильный духом. Хотелось бы Ленту знать, что выберет его собственное подсознание в такой ситуации. Идея жертвенности, само собой, Ленту была чужда, даже более того, неприемлема. Хватит с него мамы и Анны. Но понять, кто и с какой целью устраивает людям ночной отсев с помощью снов-арканов, было бы неплохо. Способ опасный. В общем, этот случай он подробно описал Савиле и передал на контроль.

В остальном было тихо. К Алевтине клиенты заходили редко, новых заказов она не брала, дорабатывала старые «хвосты». Любочку Лент так и не дождался. Когда за пару дней до юбилея заявились служители международной логистической конторы, коробки, под требовательным взглядом кормилицы, они упаковали сами. Не беда, успокаивал себя Лент, логистики были из синих, кому доверять, как не им? А помощница, ей всё равно придётся ковыряться в архиве, если не пакуя, то разбирая материалы по приезду. Просто он соскучился. Нет, не так. Ему наскучило. Наскучило ждать того дня, за который ещё недавно он цеплялся, как за соломинку, а теперь хотел оставить позади. День юбилея.

Банкетный комплекс, надо же! Площадка «люкс» – ведьмы решили разориться? Хорошо хоть на Цветном, тащиться недолго. Савила намекала на загородный клуб, и Лент очень надеялся, что в шутку. Так и оказалось: она быстро призналась, что обожает наблюдать за сменой цветов на его удлиняющемся лице.

Накануне, по юбилейной традиции, замело. «Мазду» откапывать не стали, вызвали группу подкрепления. С утра звонил отец, поздравлял, даже желал чего-то приятного, обещал содействие и надеялся на скорую встречу. Вот это содействие Лент и решил востребовать наперёд – пусть синие для начала откопают заезд к ним во двор и отвезут их с Алевтиной на банкет.

Синие копали давно, иногда позванивали, чтобы рассказать, что проход уже раскопали, а проезд – ещё нет, прощупывая, не согласится ли юбиляр пройтись по двору ножками до ожидающего за аркой авто. Юбиляр отвечал: «Посмотрим», они вздыхали и продолжали копать.

А он принимал звонки. Из клиентов звонили только те, кому он захотел перед отъездом оставить свой новый номер. Поскольку старая симка погибла в Париже, он решил похоронить вместе с нею целый пласт своего прошлого. Он знал, что «прошлое» тоже пыталось поздравить, но натыкалось на сообщение «абонент отключён» и перезванивало Любочке. Бедняжка наверняка не имела ни секунды на собственные сборы, отвечая на удивлённые, а иногда и взволнованные звонки: уж ни случилось ли чего с юбиляром?

В итоге Алевтина была готова первой. Архивная комната, опустев, обнаружила не только блистательный паркет, но и несколько настенных зеркал в нишах. Кормилица провела в этой комнате больше часа, прихорашиваясь и убеждаясь в совершенстве каждой линии. Когда она открыла дверь, Лент её не узнал. Белый тяжёлый атлас с отливом в серебро, обтекал что-то стройное и прекрасное, украшенное пелериной и огромным количеством пуговок. Судя по малюсенькой шапчонке с меховой оторочкой, а так же по муфте такого же белоснежного оттенка в синеву, наряд являл собой верхнюю одежду. В шагу он кокетливо приоткрывался, выпуская на обозрение шёлк белоснежного платья. Оказывается, белое на белом тоже может быть цветным! Оттого ли, что контрастировали тяжесть и лёгкость тканей, или потому, что меховой оклад оттенял текстиль, Алевтина бликовала, как гранёный алмаз.

Волосы она убрала жемчужной заколкой, предварительно спрятав седину; на руки натянула короткие перчатки с перламутром и… что-то сделала с лицом. Ну, Алевтина!

– Да ты красавица!

Красавицей она не была. В её лице мелькало что-то простецкое, слишком широкие скулы, слишком подчинённый взгляд... Но с тем материалом, которым её наделила природа, Алевтина сделала невозможное. Сколько же ей лет? Праздновать свой день рождения она отказывалась, даже упоминать о таком событии не разрешала, но, если учесть, что отец Лента был для неё Петенькой, то ей должно быть в районе двухсот, не меньше. Ведьмы редко доживают до таких лет. Не потому что не могут, это как раз пожалуйста, а потому что работа вредная – своей смертью умирают редко.