Ленту преградили дорогу – коллега-сопровождение? – и вежливо указали на соседний столик с закусками. Дальше отец пойдёт один, и всё, что он услышит в дальней комнате, огороженной охранной петлёй, услышат только те, кто пересекут её порог.

– Угощайтесь, – добавил к жесту коллега, а Лент огляделся в поисках зелёного. Такую петлю не мог навесить синий. Петлю формирует пламя, стало быть нужен ведьмак.

Собеседник уставился на Лента с нескрываемым удивлением.

Что такое?

Подзеркалить получилось само собой­ – стоящий напротив не возражал. Поглядев на себя со стороны чужими глазами, Лент сразу увидел то, что так удивило синего: неяркие зелёные вспышки в собственном поле и радужке. Совсем не страшные, а так, непривычные. Видимо, любопытство тоже провоцирует зелень, но меньше. Он усмехнулся и залил себя синевой.

– Я Билл, а ты можешь не представляться, по тебе была методичка. Ты младший Скорз, новая знаменитость. Синий ведьмак. Круто. Ты с отцом? А я у старика Роджерса в сопровождении.

Кто из присутствующих был тем самым стариком Роджерсом, понять Лент не успел, жест синего получился неопределенным, но благодаря ему Лент столкнулся с заинтересованным взглядом прекрасной дамы. Интересно, кто ещё заметил цветной результат его любопытства? И сколько лет должно быть жёлтой, чтобы её возраст казался преклонным. Если только…

– А это не…

– Да, Лора. Бывшая первая леди. Хотя первые леди бывшими не бывают.

Вот и ответ на вопрос. Попадая в прицел фотокамер, известные люди обязаны поддерживать иллюзию возраста. Но тогда молодой человек никак не сын, там только дочки. Близнецы. Что само по себе чудо.

– А помощник?

– Зовут Дориан. Впервые вижу. Лора в команде старика – недавнее приобретение. Она женщина непростая, сам знаешь. Никогда бы не подумал, что она на него поставит.

По какой-то причудливой ассоциации, последнее слово будто выбило пробку: – А кто ставил петлю, Билл? Хорошо сработано. Видал, как я от зависти позеленел?

Ленту показалось, что если позволить себе каламбурчик, то Билл оценит. Так и вышло. Тот покатился со смеху. Не так громко, как хохотала «финансовая мускулатура», но от души. Про охранную петлю он ничего не знал, подобная чувствительность синим не присуща, но «здесь, конечно, есть артефакты. Для встреч такого уровня безделушек никогда не жалели, но и приглашать ведьмаков не стали бы».

Интересно.

Собравшиеся в этом зале люди отдыхали и, не особенно сдерживаясь, зубоскалили о нынешнем президенте, явно намекая на своевременность перемен, а из соседней комнаты при открытых дверях не доносилось ни звука. Хорошая петля. Даже теней и мыслеформ не пропускает. Кроме самого Лента, есть максимум парочка ведьмаков, способных на такое, одного из которых, в свете недавних событий, можно вычеркнуть из списка, а второму он перезвонит сегодня же.

Ещё через несколько минут отец вышел из дальнего кабинета, вежливо поклонившись остающимся в тени, и проследовал к выходу так же целеустремлённо, как шёл по дороге сюда. Ленту оставалось только быстро пожать руку Биллу: «Увидимся» и помчаться вдогонку.

Когда «Бентли» обнял пассажиров звукоизоляцией своего салона, отец оживился: – Жду тебя через месяц и не днём позже. Займёшься Лорой. Не нравится мне её неожиданный интерес к этой команде.

Лент кивнул. Отчего не заняться? А на сегодня всё, пора прощаться.

– Подбросишь меня до Сент-Панкраса? Мне нужно вернуться в Париж. Хочу пройтись по следу Додо.

­– Что ж, вокзал так вокзал, только не расстраивайся особенно, если ничего не найдёшь. В жизни, конечно, бывает всё, но такого, чтобы синие не умели считать, я не припомню. Мы проверили всех дам твоего «Лидо». Ни одна из них не пропадала, и ни одна из них не училась с Миной в балетной школе. Не было никакой Додо, сын.

На секунду Лент перестал дышать. Вот как! Проверили? Не было? А в жизни, действительно, бывает всё – прав отец! – если ведьмак с врождённым даром определения истины не заподозрил в полностью выдуманном рассказе светлой ни капли лжи.

Он тут же мысленно вернулся в октябрь. Вот она сидит перед ним, вот мило улыбается и посылает ему образ за образом. Мыслеформ, конечно, искажает, но не настолько. Да они и по-французски говорили тоже, когда шли к ней домой по бульвару Осман. Дословно он не вспомнит, о чём она тогда щебетала, что-то о велосипедах, о знакомых полицейских… Ему так нравилось идти рядом с ней под аккомпанемент уличного гула ­– парижский, он особенный. Голоса людей, шелест листвы, рокот машин по мостовой, с годами машин становится всё больше, это жаль, но всё равно, всё равно... А зачем он попёрся к ней на мансарду? Она ведь не звала. Он сам предложил! Чёртовы феромоны. Не только нюх отшибли, но и мозги! Ему же ясно сказали, что подруга пропала, значит дома её нет. Он, конечно, нюхач, но след-то берёт не по-собачьи. Мина, Мина, не была бы ты такой светлой, Лент решил бы, что ты умеешь «водить», как мары. Интересно, а этому тоже можно научиться? Он не пробовал, но кто знает? Мало ли чего Лент не пробовал. Вот, например, обманывать дар истины.

Он взъерошил свои новые локоны, которые назло хозяину всегда ложились послушной волной, и подумал, что скоро их можно будет собирать в хвост. Ещё бороду отрастить и – на обложку журнала. Права Роза, нужно было выбирать жёлтый клан. Гляделся бы сейчас в зеркало и горя не знал.

– Отбой Сент-Панкрас. Лечу в Москву. Организуешь?

Конечно, отец организует. Не сам, само собой, но на то и многочисленный штат.

– Лавлентий холооосый!

– Ты тоже ничего.

Лент открыл дверь своим ключом и оглядел вещи в прихожей. Шуба Алевтины отсутствовала. Вот и хорошо, хотя почему, собственно? Алевтина ему не помешает, только поможет. Ведь он будет искать! А она совсем неплохо разбирается в залежах архива, хоть и незнакома с боевыми навыками – что-что, а боевой она не была никогда. Но и мама тоже не была, как он думал раньше. Вдруг и тихая его Алевтина – супер-ворожея? Пожалуй, он не удивится, только ещё больше захочет разобраться. Во всём. А если придерживаться хронологической последовательности, то начинать нужно с мамы.

Он ни секунды не сомневался, что Анна с Савилой докопались до заклинания призыва Демона. У Алевтины они могли и не спрашивать – как Лент недавно убедился на себе и на Любочке, Савила умеет читать воспоминания без спросу.

Потом они – стопудово! – собрались оставшимся «ближним кругом» и обсудили, а стало быть записали новое приобретение в своих дневниках.

Потеряться в старых записях Лент не боялся – за два месяца он прочёл (или пролистал) больше половины. Конечно, понял не всё, и то с помощью Савилы, но логику уловил. Даты и темы присутствовали в записях в одних и тех же местах – дамы были педантичны. То есть сложность его нынешнего поиска была низкой, а что до трудоёмкости, то требовалось просмотреть совсем немного, начиная с записей, сделанных после десятого февраля шестьдесят девятого года. Кроме того, он почему-то был уверен, что Анна не отложила это дело в долгий ящик. Возможно, последняя запись от семнадцатого – о том, что всё оказалось просто – как раз и ограничивает период с другой стороны.

Дорожная сумка отправилась в угол, её он разберёт позже, а сам Лент отправился в архив как был: в ботинках и дублёнке.

– Привет!

За столом у окна сидела Савила. Она тоже предпочла не раздеваться, только расстегнула куртку и растянула петлю шарфа.

Замешкавшись на какую-то секунду, Лент встряхнул головой, выгоняя синие мысли про бесцеремонность гостьи – Савила может приходить сюда, когда захочет, и он никогда не сменит замков. Да и осталось-то всего ничего: через месяц квартира опустеет – архив он забирает с собой.

– Что ищешь? – он подошёл к ней вплотную, чтобы ей было удобнее его целовать. Потом стащил с неё куртку – жарко. Свою тоже снял: – Секрет?

­– Нет, заклинание одно. Что-то мне стало мерещиться всякое.