— Девчонка плохо выглядит, Маркас, — сказал Лахлан, ставя кружку на стол и поднимаясь на ноги, — Тебе следует лучше приглядывать за тем, что принадлежит тебе. Если это конечно так.

В зале повисло молчание. Маркас отошел от Лилис и прислонился бедром к спинке стула. Он ждал.

Лилис устала. Она устала бояться и ждать. Она должна быть храброй и спокойно встретить все, что ей уготовано. Ее взгляд скользнул к Маркасу.

— Я солгала вам, вождь Макгроу, — спокойно сказала она. Но даже в это мгновение она не отвернулась от Маркаса. Она знала, что сейчас доказывает ему свою честность. Пусть и таким жестким путем.

По-мужски тяжелой поступью, Лахлан обошел стол и остановился рядом с Лилис.

— Жаль, — медленно протянул он, покачав головой, — но мне все же интересно узнать, о чем именно ты солгала.

Взгляд Лилис скрестился с взглядом Маркаса в молчаливой борьбе. Или пытке. А может и в мольбе. Но все это оказалось бесполезным и вмиг разбилось об лед в мужских глазах. Смирившись с этим, Лилис повернулась к Макгроу.

— Я не принадлежу Маркасу Маккею. Я родилась и выросла в клане Дафф. Я воспитывалась вождем Гордоном Даффом. Я, дочь вашей бывшей невестки, Мэй. Я, та, кого вы поклялись убить еще при моем рождении.

На последнем слове, Лилис привычно закрыла глаза, чтобы не видеть самого страшного. Но, к сожалению, она не потеряла способность чувствовать боль, когда Макгроу схватил ее за волосы, ставя на колени. Ее голову болезненно запрокинули назад, а к шее прижался холод лезвия острого кинжала.

— Не смей!

Жалящее прикосновение к горлу исчезло. Лилис распахнула глаза, потрясено глядя на Маркаса, который стоял так близко к ней. Неужели это он вздернул ее на ноги и оттащил в сторону, вытаскивая из-под смертельного острия? Лилис почувствовала, как задрожали колени, и она едва не повалилась на Маркаса. Может ей показалось, и Лахлан все же расправился с ней?

Пальцы Маркаса сильнее сжались на ее тонком запястье, доказывая, что это не сон и не страшное видение. Только вот он так и не посмотрел на нее. Взгляд его темных глаз был направлен на Лахлана Макгроу, так же как и меч, который он легко удерживал правой рукой. Лилис задрожала от ужаса, когда в полной мере осознала что произошло. Зачем Маркас сделал это? Из-за того что она выполнила его условие и теперь он верил ей? Верил, что ребенок, которого она носит, его?

Она открывала и закрывала рот, но так и не нашла в себе силы задать этот вопрос. Только не сейчас. Опасность никуда не делалась. Вскинув голову, она слегка повернулась и уставилась на Макгроу. Плечи вождя ходили ходуном, а в глазах светилась жестокая ненависть. Это уже привычное по отношению к ней чувство других людей, Лилис бы не спутала ни с чем. И, пусть это было жутко и страшно, но понимала, что не может винить Лахлана за это. По своей воле или нет, но Мэй все же виновна перед ним. Она убила его сына, Дункана. А он в ответ проклял ее.

— Я, — Лилис сглотнула ком, внезапно появившийся в горле. Веревка на шее натянулась еще сильнее, сдавливая и мешая дышать. Но она не посмела сорвать ее с себя, потому что неотрывно следила за тем, как Лахлан, сощурив глаза, отступил назад. Нет, это не было отступлением или покорностью. Вовсе нет. Мужчина больше походил на зверя, который готовился к решительному прыжку.

Маркас дернул ее на себя, резко и неожиданно, будто стараясь держать подальше от других мужчин. Сделав этот неловкий шаг, Лилис не смогла заставить себя отвернуться от Лахлана и только поэтому заметила, как он махнул рукой Лукану, приказывая опустить меч. Лукан недовольно хмыкнул, но оспаривать решение вождя не стал.

Лилис быстро заморгала и на этот раз сама отступила ближе к Маркасу. Она лишь сейчас заметила, что вслед за Маркасом и Лукан обнажил свой меч, в готовности выступить против него, если возникнет такая необходимость. Трое вооруженных мужчин и она одна, стояла между ними. Был ли среди них хоть один, кто пожелал бы отнестись к ней по-доброму? Наверное, нет. Даже Лукан, который прежде смотрел на нее насмешливо и с долей любопытства, сейчас морщился от отвращения. Они не боролись за ее спасение или защиту. Они боролись за свое право воздать ей по заслугам.

— И как ты это объяснишь, Маркас? — наконец, нарушив напряженную тишину, повисшую в зале, спросил Лахлан, — Собираешься встать между мной и девкой, которая несет в своих жилах кровь развратницы и негодяя, посмевшего с радостью принять то, что она ему предложила? Они предали моего сына и убили его, черт бы побрал их грязные души. Она ведь даже не принадлежит тебе.

Озноб окатил Лилис с новой силой. Как сильно она хотела найти хоть одно слово, которое помогло бы ей отчистить имя матери. Но ничего не было. Все что она могла сделать, так это стоять здесь, перед Макгроу, с гордо поднятой головой. Кем бы ни была на самом деле Мэй, она была ее матерью. Женщина, которая дала ей жизнь, вопреки всему. Вопреки ненависти, что окружала ее все долгие месяцы беременности. Немудрено, что она не пожелала зацепиться за эту жизнь. Может, проклятье было вовсе

не при чем. Люди были гораздо хуже, чем слова.

Маркас опустил руку, поступая точно как Лукан. Он не собирался бросать вызов Лахлану, пусть и знал, что силы были на его стороне. Он не зря считался самым сильным воином во всем Хайленде. Лахлан тоже знал об этом. Рушить мир из — за девчонки было совсем ни к чему. Двадцать лет дружбы не падут в одно мгновение.

— Будь я проклят, Лахлан, — выплюнул он, с презрением оглядывая Лилис. Она снова спряталась от него за распущенными волосами, но сейчас это было к лучшему. Позже, гораздо позже, он разберется с ней и во всем, что она заварила, — она действительно не принадлежит мне. Но ребенок, которого она носит, возможно, мой.

Лахлан выругался и покачал головой. Лукан тоже не скрывал своих эмоций. Красочной и грубость его слов, заставила Лилис покраснеть.

— Боюсь, рядом с этой девкой, ты ни в чем не можешь быть уверен, — злобно сказал Лахлан, делая шаг к Лилис, — Это в ее крови. Обман и предательство.

Маркас и сам хорошо знал об этом. Но, кем и какой бы она не была, Лилис все же выполнила его условие. Она призналась Лахлану. Будь он проклят, если не будет иметь это ввиду. Теперь, настал его черед действовать. К счастью, он не был влюбленным идиотом, которому можно вскружить голову. Девчонка получит свое, но позже.

— Мне придется дождаться рождения этого ребенка, — сурово сказал Маркас, сжимая тонкое запястье Лилис, — Может быть тогда все станет понятнее. Если ребенок действительно мой, я признаю его.

Озвучивая свою волю, Маркас смотрел на Лилис. В его глазах появилось обжигающее предупреждение, которое она не смогла бы спутать ни с чем другим. Она никогда не станет частью его жизни. Лилис задрала подбородок, отвечая ему, так же молчаливо. Всем своим видом, она старалась показать, что не нуждается в этом. Он нужен был ей только из-за ребенка.

Лахлан задумчиво посмотрел на Маркаса. Лилис могла бы поклясться, что в его глазах мелькнула печаль. Но так же быстро она исчезла, позволяя отвращению занять свое место.

— Уверен, что ты делаешь большую ошибку, — грубо сказал Лахлан, — но если ребенок принадлежит тебе, не позволяй этой девчонке осквернить его своим присутствием. Все что от нее требуется, так это родить его.

Лилис сжала зубы, сдерживаясь. Как они могли разговаривать о ней так, будто ее не было рядом. Она чувствовала себя, словно ее с ног до головы облили грязью и выставили у позорного столба. Маркас и Лахлан рассматривали ее.

Маркас хмыкнул и осмотрел ее с высоты своего роста. Как всегда с презрением. Лилис поежилась и повела плечами, пытаясь приподнять ворот платья. Она не хотела, чтобы Маркас видел веревку на ее шее. Для него это был бы еще один повод для насмешки. Изгнанники никому не нужны.

— Лилис никогда не будет принадлежать моему клану, — резко сказал Маркас, хмыкая.

Лахлан вскинул голову, улавливая эти слова. Лилис показалось, что по ее коже прошелся мороз. Макгроу что-то задумал.