– Потому-то и бедлам, – оборвал его дед.
– Где?
– А везде. Наоборот: в каждом веществе есть существо, у всякой вещи есть сущесть, она им, вещам, присуща, и вещество взялось из своего существа, больше ему взяться неоткуда, и ещё не всякое-то существо обрастает веществом.
– Почему же?
– А без надоби. Сущи в мире несметно, видимо-невидимо, а вещей всего-то только те, что есть.
– И какие же, по-твоему, сущи могут облечься в вещи?
– Какие сподобятся.
– А что нужно, чтоб они сподобились?
– Увидеть. Когда сущь увидишь, она тут же превратится в вещь, тогда и другие на неё посмотреть могут, и сама она враз заговорит, за-вещает. Слышали, небось, присказку – «видимо-невидимо»? Как раз об этом. Было невидимо, стало видимо.
– То есть сущь можно только видеть, а на вещь лишь смотреть?
– Если смотреть, то вещь и будет только вещь, как вы вот про неё думаете, и то, пока ты на её не смотришь, а если вещь видеть, то можно узреть и её сущь, то, из чего эта вещь взялась и оживела. Потому-то у вас от вещи остался только вес, а нет главного, что от сущи…
– Если от вещи – вес, то что от сущи? Сус?
– Сус… раньше так и звали: сус. Вес и сус… И-сус, сущий на небесах. Или забыли?
– Значит – Иисус?.. – тут же встрял давно прислушивающийся к разговору Африка.
– Только по-правильному, по-русски – Исус.
Великий физик хотел было рассмеяться, но вдруг как бы оторопел: как бы помимо его воли главная картинка мироздания так переворачивалась в его голове, что на некоторое время он выпал из разговора.
– Это как посмотреть… по-русски. Иисус тоже по-русски, – держался за привычное православный неофит.
– Эх, Женька! Говорю же: видеть надо, а не токмо смотреть. Можно ведь посмотреть, а ничего не увидеть.
– Как же видеть, если не смотреть?
– Соображай… мозгами-то, – шамковато улыбнулся Сергей Иванович. – От смотрения цветы вянут, а от видения камни цветут.
– Разве это не одно и то же – смотреть, видеть…
– Да ты послушай слово-то, чай, русский. Вникни!
– У тебя, дед, третье горло не открылось? – огрызнулся Африка. – Мимо кайфа, мимо радости сразу в мудрость?
– Какая там мудрость, это всё радость.
– А как же сказали: «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»?.. – не преминул вставить начитанный Семён.
– Дураки сказали, или враги для дураков, или они просто радоваться не умеют, или очень уж не хотят, чтобы другие радовались… всяко может быть. Сами-то они, небось, мудрые…
– Правильно, Сергей Иванович: знание – сила, а мудрость – радость, – Аркадий был всегда на стороне старика.
– Погодите, – перебил всех вышедший из своего ступорка Николаич, – а как же увидеть то, что ещё не явлено, то, что ещё невидимо? Как же новые вещи из твоей сущи вытягивать?
Дед вздохнул.
– Непросто… Дети могут, или во сне бывает, или вот… – постучал корявым пальцем по кружке. – А так только особые люди, взор у них чистый, вострый, за явленные уже вещи не цепляется, мирское, как нам, этим видунам не помеха.
– Есть сейчас такие?
– Как не быть, творилы… – вздохнул, – Да, словом ещё можно: правильное слово родится, а за ним и вещь объявляется, это самый прямой ход.
– Вначале было слово? – воскликнул, услышав знакомое Африка.
– Не глазами видели, а словами? – многозначительно хмыкнул Семён.
– Так. Иное слово поглазастей любого бинокля будет… затем они и появились, слова, ими прежние силачи из сущи вещи изымали… не лясы точили.
– Вот ведь: есть же русское слово – сущь, и по смыслу, и по… сути, – сокрушался Николаич, – а у нас «вакуум», и будь хоть он трижды творящий, сути-то не выражает.
– Что это такое ваш вакум? Пустота?
– Ну, не совсем пустота. Это как бы сыр из одних дыр, но в обёртке и с ценником.
– Еще ничего, то есть сырная сущность. Правильный вакум, а слово всё одно – пустое… Ино дело – сущь.
О чём-то шептались они и с Поручиком, и Африке загадывал загадки, а уж у Капитана с дедом была отдельная песня.
Вровень с рекой дед ценил только дерево, в реке – стреж, в дереве – ствол. Из листков-цветков челна не выстругать…
Лещ
Когда теперь мы видим рыб, плавающих в воде, то эти рыбы, – конечно, в выродившейся форме – являются остатком того человека.
Р. Штайнер
«Сбрендила, – сообразил Винч и просмотрел этикетки у дальних рядов: ряд «агдама», ряд «777», ряд «солнцедара», три безымянные «бомбы», две «столичные» и два последних ряда по четыре бутылки из «розового крепкого». Можно было восстановить график завоза в магазинчик, а также размер учительской пенсии. – Съехала наша бабушка Яга с катушек от «розового крепкого».
– А что он – обещал? – Чтоб как-то сгладить, спросил Африка.
– Приплывёт, сказал, через год… вот, приплыл.
Мешок ещё раз подпрыгнул, из него выпростался чёрный сопливый хвост и мазнул по очкам ровнёхонько свалившегося к мешку Николаича, тот с трудом встал на четвереньки, задрал голову и, ничего не увидев, начал тереть очки пальцами.
– Ч-что тут у вас за туман? – и упал снова. Воистину, ему, одноимённому, было тяжелее всех – все удары в него, неприкрытого вторым именем, попадали без промаха. Сколько раз думал Капитан спрятать Николаича за какой-нибудь кликухой, но вот ни одно прозвище к нему не прилипало. Мучился. Его крутило и корёжило, но, правда, всё равно без ожидаемых чертями последствий, потому что большую часть времени проводили всё-таки на косе, под защитой.
Поручик встал и вытряхнул рыбу из мешка. Огромный – таких не бывает – реликтовый лещ, больше метра (с хвостом) в длину, с чёрной спиной и бронзовым в кровяных разводах пузом, жалостно смотрел оловянным с темным зрачком глазом в потолок и на счёт пять устало поднимал жабру.
– Это точно…Сергей Иванович? – спросил Африка.
«Ну и дурак!» – подумали остальные.
– А кто же ещё? – Нинванна прехитро обвела всех взглядом, – кто?
– Действительно – кто? Надо бы Аркадия привести, он в рыбе разбирается.
– При чём тут рыба? Причём тут Аркадий? Это лещ.
– Двадцать один килограмм, – подняла Нинванна к потолку палец, – а вот на такой тонюсенькой лесочке… почитай сам на берег выполз. Иваныч, тут без сомнений, хоть и сама не сразу признала. Бывало, вот так же по Прорве намается, ляжет тщедушно где придётся и дышит, дышит…
– Может, ему спиртика под жабры? Сколько без праздника…
– Наливай и всем, чего уж.
Выпили, плеснули и в красную жаберную мякоть. Сергей Иванович замер, словно задержал дыханье после стопки, а потом смачно шлёпнул хвостом по полу.
– Принялась.
Принялась и у ребят, алкоголь шёл, как ему и положено, в хмель, берег тут не берёг. Уже не казалось им странным такое обличье их старого берегового друга: ну, лещ, ну и что? Не свинья же, в конце концов…
– В воду его надо.
– А ты его самого спроси, надо ему в воду? Ему, может быть, выпить ещё надо.
– Спроси.
– Спрошу. Сергей Иванович, как насчёт грамульки под жабры?
Лещ взбрыкнул, и даже конвульсивно вытянул трубочкой вниз ротовые хрящи.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
