— Ты наше слабое место. Помни об этом. Ради тебя готов убиться не только Адриан. — Долетело мне в спину. Я поежилась от неприятного холодка, пробежавшего по спине.

В начале января, когда я инкогнито посетила отца Адриана и Агаты, Гамбург предстал моим глазам в скорой перемотке, мелькавшей за окном такси. Но теперь здания, парки и музеи проносились с еще большей скоростью. Уго, второй телохранитель Адриана, нещадно топил педаль газа в пол. Я даже не поняла, в какой момент мы оказались в Бланкенезе, ведь ни Адриан, ни Томас не были в состоянии проронить хотя бы слово. Томас так сжимал кулаки, что у него побелели костяшки, а Адриана колотила дрожь.

— Адриан, — прошептала я, когда он склонился ко мне, чтобы проверить, заснула я или нет, — я хочу тебе кое-что сказать. Это не Артур. Он просил передать тебе, чтобы ты постарался выяснить, кому вы перешли дорогу. Вам троим пытается навредить кто-то из своих.

— Малышка, больше не пытайся выгородить этого говнюка, ладно?

Он мне не поверил. Я поджала губы и отвернулась к противоположному окну.

Полиция разогнала весь народ, что пришел поглазеть на проводы зимы. Пасхальные костры, которые так хотел увидеть Адриан, не успели догореть и были насильно потушены, а теперь тоскливо дымились, пока под ними рыскали люди в форме и поисковые собаки, проверяя оцепленную местность на наличие улик. Пока дедушка Эркерт раздавал распоряжения своей службе безопасности, мы с Томасом созерцали лужу крови на асфальте у самого тротуара. Ее охраняла парочка щуплых хранителей закона с таким видом, будто стояли на пороге раскрытия величайшего преступления в истории.

— Пропала моя сестра! Это могла быть ее кровь! Почему вы ничего не делаете?! — Надрывался Адриан, метаясь между полицейскими и детективом. — Где искать ее?!

Но все его вопросы разбивались о пустоту. А у меня на задворках сознания чесалась мысль, будто бы я знала, где искать. Нужно было только хорошо подумать.

Томас

По правде сказать, мать близнецов уже не первый раз наведывалась в гнездо. Так что в тот вечер, когда Агата примчалась в наш охранный штаб, у меня к отцу уже имелась парочка вопросов. Их встречи не были тайными и происходили буквально под носом у главного Эркерта, так чем же была спровоцирована такая завидная регулярность?

Я сразу понял, о чем подумала Агата. Давняя, как мир, любовная интрижка, вылившаяся в незаконнорожденного сына. Живя в семье, где семейные узы отсутствовали напрочь, Агата имела все основания подозревать в неверности всех людей вокруг. Но даже ее молчаливые сомнения в преданности моих родителей друг к другу вызывали во мне обиду и желание орать во весь голос, что все это бред не видевшей любви девчонки! Я не кричал, поскольку с аргументацией возникали проблемы: Агата видела любовь. Мою к ней.

Папа методично раскладывал по папкам какие-то бумажки, когда я влетел в его кабинет, едва проводив по камерам Наталью Эркерт к выходу на улицу.

— Добрый вечер, Томас, — приветствовал он меня, оценивающе глядя поверх очков.

— Твой босс в курсе, кого ты принимаешь у себя по вечерам? — Безо всякого вступления я вознамерился взять быка за рога. А судя по фамильному упрямству рога у моего отца были будь здоров.

— О, так вот зачем ты пожаловал. А я уже планировал усомниться в твоей компетентности, телохранитель. — Папа многозначительно покашлял и сам жестом пригласил меня к своему письменному столу. — Взгляни-ка.

С этими словами он протянул мне пожелтевшую от времени вырезку из местной газеты. Сдобренная чересчур эмоциональными цитатами статья описывала гибель Теона Майера, юного наследника, «искреннего, доброго, талантливого и самоотверженного мальчика, служившего примером для сверстников и гарантом светлого будущего для своих родителей», который «безвременно погиб и оставил после себя безутешное горе, тоску и сердечную горечь».

После нескольких фотографий аварии следовало сухое заключение судмедэксперта, явно контрастировавшее с предшествующими возлияниями. «В крови погибшего был обнаружен нембутал. Наркотический препарат, относящийся к группе барбитуратов средней продолжительности действия, погружает принявшего в сон, который длится в среднем 8 часов. Очевидно, погибший принимал наркотик в качестве снотворного, а накануне собеседования…»

Я бросил читать и непонимающе воззрился на отца.

— Какой вывод я должен сделать? Что наркотики зло и нельзя мешать их с вождением машины? Пап, вроде мне уже не 13, я не нуждаюсь в твоих лекциях на тему дурной компании.

Отец хмыкнул и выдернул из моих рук статью:

— Странно, ведь именно столько лет было Агате и Адриану, когда случилась эта трагедия.

Я все еще не мог понять, что именно он пытался мне втолковать.

— Ты, наверно, пришел узнать, зачем ко мне приходила их мать? Видишь ли, когда близнецам было 14, она что-то искала в комнате дочери и наткнулась в ящике с бельем на целый пакетик со стертыми в порошок таблетками. Баба она не дура, тут же сделала вывод, что дочурка балуется наркотиками. Я же знал близнецов уже лет 9 по их бесконечным каникулам в Бланкенезе, и уверяю тебя, сынок, на тот момент Агата была последней, кто начал бы употреблять эту дрянь.

Я улыбнулся, вспомнив Рождественский бал, на котором эта милая девочка запивала шампанским экстази. Отец, не замечая моей реакции, продолжал:

— Для девочки все закончилось наркологической клиникой, и что было с ней дальше тебе хорошо известно.

— Да, но по данным, которые сообщали мне, это Артур подкинул ей в спальню наркотики, — я, все еще не улавливая смысла этого разговора, все же начал следить за его нитью.

— Именно так, сынок. Артур и Адриан одинаково упорно всех в этом и заверили. А я, чем черт не шутит, возьми да проведи экспертизу этого белого порошка. И знаешь, что это оказалось?

Я качнул головой, но напряжение уже начало расползаться по мышцам.

— Нембутал. Эти дети не уничтожили самую главную улику. Артур не уничтожил, а близнецы были так напуганы, что готовы были делать все, что он им велит. Я еще никогда не видел такую извращенную привязанность братьев и сестры друг к другу.

— Я никогда не стану считать Агату убийцей. — Несмотря на шок я довольно грубо оборвал рассказ отца. — Очевидно же, что они с Адрианом не понимали, что творили. Ни один суд не признает их виновными! А ты не посмеешь их обвинить!

— Сынок, никто не пытается упечь их в тюрьму, их пытаются убить. Поэтому мамаша Эркерт и носится в такой панике между двумя домами. Сердце чувствует, что ее любимому сыночку что-то угрожает. Но об этом больше никто не знает, даже всея этого дома, Уильям Эркерт, этого не знает. Я говорю тебе, как телохранителю этой несчастной девочки. Убереги ее, она не обязана отвечать за грехи своего старшего брата.

И вот теперь это произошло. Теперь мне начало казаться, что из Гамбурга меня выслали совсем по другой причине. Кто-то настучал на меня Уильяму не потому, что пекся о будущем его наследницы. Ему нужно было убрать меня с дороги.

Ну что же, держись, бессмертный, я иду тебя искать.

Адриан продолжал бесноваться, гневно махая над головой руками и громко раскатывая Артура матерным катком, а я поймал на себе встревоженный взгляд Алины. Она смотрела так, будто говорила: «я тоже знаю», и тогда у меня в голове эхом прозвучали слова отца:

— И ведь никто не догадался выехать за черту города и поднасесть на работника автосервиса, где Теон в последний раз чинил свою машину. Вот и не верь теперь, что миром правят деньги.

Я коротко кивнул Алине, дав понять, что я знаю, с чего начать поиски, и бросился к машине, у которой все еще слонялся Уго. Дома его ждала подружка, и он был явно недоволен тем, что наш прямой охранный субъект метался по всей набережной и только путался у всех под ногами. В другое время я бы даже ему посочувствовал, но сейчас я должен был спасать свою девочку.