Не глядя на меня, он подлетел к Себу и схватил того за шкирку, отодрав от мотоцикла, который с грохотом свалился на землю.

— Кто ты?! На кого работаешь? — Рявкнул Томас, впечатывая парня лицом в фонарный столб. Я услышала неприятный хруст ломающегося носа и бросилась на помощь.

— Том! Том, все нормально!!! Это я! Я попросила забрать меня! Он ни в чем не виноват! Отпусти его! — Кричала я, повиснув на плече телохранителя, который отмахнулся от меня, словно от назойливой мухи.

— С тобой я потом разберусь! — Прорычал Томас, и от звука его голоса мне стало не по себе.

— Говори сейчас! Только отпусти его! — Выкрикнула я, снова запрыгивая на Томаса. Он готовился ударить Себастиана повторно, но тот ловко вывернулся и предостерегающе выставил кулаки перед собой.

— Я ее друг! Больше я не причиню ей никакого вреда! А ты, еще раз меня тронешь, получишь повестку на судебное разбирательство, понял?! И я пришлю тебе счет за ремонт моего байка! — Глаза Себастиана гневно мерцали из-под густых бровей. Он был крупнее Томаса, но очевидно не так силен.

— Себ, уезжай скорее! — Взмолилась я, всеми силами удерживая Томаса на месте. Он, конечно, мне поддавался, сама бы я точно с ним не совладала. — Иначе он тебя прибьет!

— Ты обещала мне обед! Мой номер не изменился, Агата. Позвони, ладно? — Он улыбнулся окровавленной улыбкой, стараясь унять в голосе злость.

Я кивнула, но Томас не дал мне шанса сказать что-либо, схватив в охапку и бросив на заднее сиденье вольво, положив тем самым конец этой разборке.

Оставшийся путь до гнезда мы преодолевали в молчании, которое звучало хуже, чем лавина обвинений. Я физически ощущала стену, что выстраивал между нами Томас, но в тот момент во мне не было ничего, кроме гнева. Себ ничего плохого не сделал, но в очередной раз выхватил от моей семьи. Водителя в машине не было, только мы, из чего я сделала вывод, что Томас сорвался по моим следам прямо из дома, опередив Сашу.

— Ты пошла и сделала ДНК тест? — Голос Тома прозвучал отстраненно, словно его вопрос был адресован не мне.

— Да.

— Соврала Монике, сбежала от Саши и пыталась контролировать свое сердцебиение?

Я не ответила. Томас бросил машину на подъездной дорожке к дому, распахнул дверь и вытащил меня на улицу. Уже смеркалось, но его глаза были темнее темноты. Том пристально вглядывался в меня, зажимая между собой и вольво. Я не выдержала и отвела глаза.

— Смотри на меня! — Потребовал он. — Я похож на него?!

— Нет, но… — прошептала я.

— Тогда какого хрена ты творишь?!

— Ты же соврал мне! Значит, тебе известна настоящая причина, по которой моя мать заявилась к твоему отцу.

— Да есть миллион причин! — Томас выпустил меня и сжал кулаки. — Артур старше меня на 3 года, тогда мой папа уже женился на маме! Он никогда бы ей не изменил!

— Откуда ты знаешь, — нерешительно шепнула я. Но почти тут же пожалела об этом. Я собиралась успокоить его, но, как самая бестактная тварь, ковырнула незаживающую рану в сердце Тома. Цвет его глаз слился со зрачками, и я вся сжалась в машину под их испепеляющим взглядом.

— То, что твоя семья держится на одних деньгах, не значит, что в остальных семьях так же!!! — Рявкнул Томас. — Мои родители любили друг друга! А вот ты и вся твоя испорченная семейка не знают, что это такое!!! Папа бы умер вместо мамы, если бы так можно было! А вы только и знаете, что лишаете друг друга фамилий да переписываете состояние с одного дебила на другого! Ты такая же, как твои мать и отец! Как бы ты это не отрицала. Ради личной выгоды ты предашь любого, кроме себя!

— Можно подумать, ты не догадывался об этом! — От возмущения я тряслась с головы до ног. От моего желания заверить его в том, что он все неправильно понял, не осталось и следа. — Томас, да ты же видишь меня насквозь! Неужели ты не знал, на что шел, когда захотел быть со мной?! Ори сколько угодно, маши кулаками и избивай невиновных. Но ты все равно слаб, потому что винишь себя в том, что от тебя никогда не зависело! Ты срываешь не злость, а свою скорбь на людях вокруг. Но мы не виноваты, что твоя мама погибла! И ты тоже!

— Не смей вообще упоминать мою маму! — Закричал на меня Томас. Но мое сердце отчаянно сжалось, когда я заметила предательский блеск в его глазах. — Я думал, ты такая же, как я. Только с тобой я мог по-настоящему забыться. И вот так ты поступаешь со всеми, кто тебе хоть сколько-нибудь дорог?! И не ври мне, что это не так!

— Отпусти ее, Том… — шепнула я со слезами на глазах. Мне было больно за нас обоих. Я по глупости обидела и была обижена. Но впервые от боли, что мы наносили друг другу словами не было ни капли удовлетворения. Шагнув к нему навстречу, я протянула руки, чтобы обнять его разгневанное лицо.

— Она никогда бы не стала винить тебя. Ты сделал для нее все, что мог, я знаю. Она бы хотела, чтобы ты был счастлив.

Но Томас грубо сбросил с себя мои руки, до боли стискивая запястья.

— Ты не имеешь права давать мне советы! Твою мать, да ты ведь даже не знаешь, что такое уважение и любовь! Я тебя нена… — Томас осекся, но сказанного было вполне достаточно, чтобы вывести меня из себя.

Я с силой рванулась назад, высвобождаясь из его хватки, чтобы после как следует врезать кулаком в грудь.

— Что?! Ненавидишь меня?! Давай, скажи это уже наконец! — Закричала я, чувствуя, как вспыхнули от гнева щеки. — Скажи, что я виновата в том, что родилась в такой ужасной семье! Скажи, что тоже хотел бы, чтобы мать уморила меня в своей утробе! — Из глаз крупными каплями покатились слезы злости. — Как же просто обвинять в неумении любить человека, которому ты даже не дал шанса!

— Агата, я… — Томас будто бы опомнился, но стало слишком поздно. Слова слетели с моих губ прежде, чем мозг успел дать отбой.

— Это я ненавижу тебя! — выкрикнула я.

Той первой ночью я рыдала как никогда ни по кому в жизни не рыдала (Адриан, разумеется, был не в счет). Физически мне было почти так же плохо, как в тот день, когда Артур чуть не изнасиловал меня. Я распласталась на той половине кровати, где обычно спал Томас и умывала слезами подушку, по-прежнему хранившую его запах. Он все неправильно понял, я могла объясниться, и все между нами было бы хорошо. Но, зацепив мою гордость, он вызвал меня на неконтролируемую перестрелку обвинений, поразившую нас обоих.

На второй час моих безутешных всхлипов в спальню тихонько прокралась Мона. Положив на тумбочку мою цепочку и телефон, она забралась с ногами на кровать и опустила мою голову к себе на колени.

— Только не говори мне что-то в стиле «я тебя предупреждала»! — прорыдала я.

— Но я же тебя предупреждала! — Отозвалась она, расчесывая пальцами мои спутанные волосы.

— Хорошая же из тебя подруга!

— А какую ты хотела?! Ту, что будет врать тебе в лицо и говорить: он того не стоит, он придурок и скотина?! Нет, дорогая. Он не скотина и не придурок. И он уж точно того стоит. Так что плачь, Агата, плачь над своим идиотским эгоизмом. А я буду сидеть здесь и ждать, пока ты не выплачешь все слезы, отведенные в твоем организме на этого потрясающего мужчину, который из сотни вариантов выбрал именно тебя.

И я плакала. Плакала над своим беспросветным упрямством до тех пор, пока сон не увлек меня в свой плен кошмаров, из которого больше никто меня не заберет.

На следующий день я прикинулась больной, лишь бы не встречаться с Томасом в его смену. И через день я тоже «болела». И еще через один. А потом собрала всю свою волю в кулак, сдобрила лицо щедрой порцией тонального крема, дабы спрятать темные круги под глазами, и гордо прошествовала мимо Томаса в машину, велев водителю доставить меня в медицинский центр Эппендорфа.

Сегодня был мой шанс все исправить.

Всего через полчаса проклятый конверт с результатом теста был зажат между моими большим и указательным пальцами. Томас с каменным лицом уже распахнул для меня дверь машины, а я все смотрела на белоснежный лист бумаги, как на проказу, когда, наконец, набралась храбрости поднять глаза на своего телохранителя. На свете не было человека, более не похожего на моего старшего брата, чем он.