— А… Макс?

— Я надеюсь, что нет.

Но я все равно почувствовала, как горячие слёзы обожгли мне глаза. Оказалось, терять близких людей в 21 куда тяжелее, чем в 16. Потому что больше нет ощущения, будто все тебе по плечу, а все лучшее ещё впереди. Каждый новый год жизни только наматывает на сердце воспоминания и ощущения, делая его куда уязвимее. Мы начинаем бояться одиночества куда сильнее, чем в 16. Начинаем чувствовать предел той боли, которую готовы пережить, прежде чем примем решение не чувствовать ничего. Пока не захлопнем двери в наши сердца и не превратимся в бездушных взрослых, которые просто устали терять и оплакивать свои потери.

Адриан провёл перебинтованной рукой по моим волосам и поцеловал в лоб.

— Завтра мы поедем к Матвею Лукичу, поговорим и выясним, что нам делать. А сейчас спи, ладно? Я прослежу, чтобы никто не лез в твои сны, — прошептал он.

— Пока есть такая возможность, — пробормотала я.

— Нет. Если Артур посмеет хотя бы слово сказать в твою сторону, я его уничтожу.

Я стиснула в кулаке край его футболки и зажмурилась.

Так мы и проспали ту ночь: побитые, напуганные и снова беспомощные, тесно прижавшись друг к другу.

Я спала и видела сон. В нем не было монстров и зомби, маньяков и живодеров. В нем было только мое самое любимое чудовище — старший брат. Как он вошёл ранним утром в комнату Адриана и обнаружил, что близнецы спят в одной кровати. Как наврал родителям, будто мы занимались сексом уже не первый месяц, а он по ночам слышал наши стоны. Будто он не знал, что мы даже мысли не допускали, что наши близкие отношения могли перерасти в половые сношения.

Артур сделал все за нас. Мать боготворила своего первенца, любая ложь, слетавшая с его губ, в ее ушах звучала правдой. После такого скандала нас бы выслали из Гамбурга в любом случае. Но если бы не шрам, украшавший теперь мою спину, они бы нас с Адрианом разлучили.

Всего один вопрос оставался после такого: зачем?

Но ответ был так же короток, и мы всегда его знали. Деньги. Деньги способны свести человека с ума. И миллион, случайно выигранный в лотерею, куда безопаснее тех миллионов, что ежегодно прирастают на семейных банковских счетах. Да, одного миллиона недостаточно, чтобы свести человека с ума. Но чем этих миллионов больше (особенно если ты и пальца о палец не ударил, чтобы их заработать), тем больше первобытного проявляется в человеке. Деньги становятся добычей, которой приходится делиться. Вот вам и правда о наследниках. Артур в свои 21 понял это раньше нас, шестнадцатилетних. И делиться он не захотел. Будь мы тогда старше, будь мы тогда такими, какими выросли сейчас… нет, я до сих пор не знала, позволили бы мы ему отнять наши права на наследство или нет.

— Хватит. Хватит. Хватит, — монотонное бормотание Адриана разбудило меня на следующее утро. С трудом оторвав голову от подушки, я едва сдержала смех. Тайлер принял синяки на лице своего хозяина за грязь и, зафиксировав его голову в своих толстеньких лапках, тщательно нализывал ему глаза, щеки, нос и подбородок, а Адриан, ещё толком не проснувшись, был не в силах остановить эту благотворительную акцию.

— Боже мой, Тайлер, прекрати немедленно! — Хихикнула я. Щенок сурово глянул на меня и, видимо посчитав ситуацию со мной ещё хуже, чем с Адрианом, наступил ему на физиономию и решительно двинулся на меня. Я завизжала и свалилась с кровати.

Разбуженный грохотом, Адриан свесился с кровати. Он уже готов был отпустить в мой адрес какую-нибудь шуточку, но вместо этого его лицо перекосилось почти одновременно с моим. Без шуток, нам больно было друг на друга смотреть. Особенно мне. Я конечно понимала, что похожа на преданного почитателя водки с моим сине-бурым носом, но Адриан… нижняя губа припухла так, будто он только-только закачал в неё ботокс, один глаз с трудом открывался под весом внушительного фингала, над другим красовались тонкие полоски пластыря, фиксировавшие края зашитой в больнице брови, а нижняя часть лица сливалась в один большой отек.

— Что? Все настолько плохо? — улыбнулся наконец Адриан, затаскивая меня на кровать.

— Нет, — соврала я.

— Я поверить не могу, что и тебе досталось, Агатик. Убить его мало за такое. Как Эллина вообще могла влюбиться в это чудовище?

Я опустила глаза. Ещё вчера утром я считала Руслана своим другом, идеальной парой для моей близкой подруги, но… из этого "но" и состояла теперь наша жизнь.

— Думаешь, ее Артур тоже купил? — в глазах у меня снова предательски защипало. Адриан молча привлек меня к себе. Так мы и просидели, прижавшись друг к другу, в тишине, в которой лишь часы монотонно отсчитывали секунды, медленно, но верно приближавшие нас к новой катастрофе. Мы не двигались до тех пор, пока в дверь кто-то не позвонил.

Тайлер, ещё секунду назад храпевший, как полноразмерная собака, кубарем слетел с кровати и с пронзительным лаем бросился в коридор.

Это был Макс. Мое самое больное место и мой главный вопрос: какую цену за наше уничтожение предложил Артур ему? Купил он его или ещё нет?!

— Вашу мать, как же хреново вы выглядите, — ругнулся он с порога.

Он говорил искренне? Или гадал, трахались мы ночью или нет?

— Привет, Тай, ты то хоть не испугался своих хозяев? — Ласково обратился он к щенку, отрывая этот электровеник от пола.

О нет! Что если Артур сказал ему забрать нашу собаку?! Вот сейчас он распахнёт дверь и убежит вместе с малышом!

— Вы ведь не пили ничего, я надеюсь? Не забыли, что вас антибиотиками в больнице накачали?

А сейчас? Это забота? Или насмешка над моим незнанием меры?! Он уже рассказал Артуру, как я напивалась и танцевала на столах?

Я даже не поняла, в какой момент у меня опять потекли из глаз слезы.

— Отдай мне собаку.

— Агатик, ты чего?

— Отдай мне мою собаку! — Рявкнула я, вырывая из рук Макса Тайлера. Прижимая к себе тёплое трепыхающееся тельце, я бросилась в свою спальню, где меня окончательно накрыл поток рыданий.

Со слезами из меня сочилась боль обо всех моих друзьях, о каждой крадущейся ко мне утрате.

— Агатик, — спустя какое-то время в дверях прозвучал нерешительный голос Макса, — можно мне войти?

— Нет!

— Я не хотел обидеть тебя, но я же переживаю за вас. Я не понимаю, что происходит. Меня отправил за вами отец. Он очень взволнован. Говорит, что ждёт вас у себя сегодня в обед.

Одного упоминания о нашем опекуне оказалось достаточно, чтобы приступ начавшейся истерики ударил мне в сосуды, и из носа вновь захлестала кровь. Давясь от кашля, я развернулась на кровати, пытаясь ее остановить.

— Вот же черт! — Макс вылетел из комнаты, но вернулся так же быстро, неся пакет со льдом и стакан воды, — тише, тише, — шептал он, одной рукой прижимая к моей переносице холод, а другой гладя по волосам, — все в порядке, слышишь? Я здесь, я с тобой, давай, дыши вместе со мной. Вдох… выдох… вот так, молодец, — тихо говорил он, глядя мне в глаза.

Нет… все таки до него Артур не добрался. Макс все еще оставался на нашей стороне.

— Адриан, я не понимаю, что происходит. Она же сама не своя.

— Она проснётся, и я дам ей успокоительное.

— Ты мне как брат. Но почему я до сих пор не знаю, откуда вы свалились на голову моему отцу почти 5 лет назад? Что с вами произошло… кто довёл Агату до этой паники?

И Адриан ему рассказал. Там, в полумраке моей спальни, думая, что я сплю, и по-прежнему держа на моей переносице лёд, Макс узнал, что за рождение в состоятельной семье тоже приходится платить. Узнал, что беда не приходит извне, она учит тебя ходить и говорить, читать и писать, играет с тобой, целует разбитые коленки, защищает от злого воспитателя, растёт вместе с тобой, эта беда для тебя — самый лучший старший брат на свете, который однажды становится чудовищем, рушащим твою судьбу.

— У меня скоро отморозится нос… — пролепетала я, открывая глаза в конце этой истории. Но на Макса страшно было смотреть. Я даже не думала, что его может так сильно зацепить рассказ Адриана. Он уже не гладил меня по волосам, а накрепко стиснул в своих руках, остервенело глядя на моего брата.