Фэйт кивнула в знак признательности за его честность. Она найдет способ жить с тем, кем она была, с тем, что она сделала, и с тем, на что она была способна. Она должна была, хотя бы для того, чтобы иметь возможность контролировать себя и быть уверенной, что никогда больше не воспользуется своей способностью.

— Твое лицо, — тихо пробормотал он.

В порыве она протянула руку, чтобы коснуться своей челюсти. Боль и нежность полностью исчезли. Ее взгляд метнулся к озеру, где юколиты снова начали уклоняться от ее прикосновений. Она вытащила руку из воды и, уставившись на нее, была уверена, что она светится. Еще одно мгновение, и оно исчезло.

— Я думаю, что легенды правдивы. Ты, должно быть, им нравишься.

Она представила, что фиолетовые и синие отпечатки пальцев, которые начали покрывать ее нижнюю часть лица, тоже полностью исчезнут, и она снова посмотрела в воду в безмолвном благоговении и благодарности. Когда она снова поймала взгляд охранника фейри, она не смогла сдержать свое любопытство и решила, что это хорошая возможность спросить, пока они все еще были погружены в личные темы:

— Что случилось с твоей матерью?

Она поняла, что сделала неверный шаг, когда его глаза потемнели, а челюсть дернулась. Мгновение он ничего не говорил, выдерживая ее пристальный взгляд, а затем поднялся на ноги.

— Я думаю, что для одной ночи было достаточно темных разговоров, — сказал он бесстрастно.

Часть ее была раздражена тем, что он избегал говорить о себе, когда она почти обнажилась перед ним за те короткие недели, что они знали друг друга. Но она также понимала, что то, что она хотела знать, было деликатным и на что она не стала бы давить. Он тоже ничего ей не должен. На самом деле, она была обязана ему за все, чем он рисковал, помогая ей.

— Давай отведем тебя домой, — тихо сказал он.

Она встала и достала карманные часы. Было половина двенадцатого. Она молилась, чтобы Марлоу придумала достаточно причин, чтобы занять Джейкона и он еще не вернулся в хижину.

Через несколько минут они были одеты и готовы. Ни один из них не произнес больше ни слова, когда Ник повел их из леса.

Она никогда не привыкнет к магии, которая удерживала лес в вечном дневном свете. Когда они снова вышли на холмы, на которых было звездное ночное небо, она не могла решить, что ей нравится больше: безмятежность полуночного лазурита, ослепленного яркими созвездиями, или избыток энергии под кристально-голубым одеялом, изобилующим мирной жизнью.

В том же месте, где они расстались в последний раз, Фэйт слабо пробормотала «прощай», и Ник напрягся, как будто хотел сказать что-то еще. Он попрощался в ответ, прежде чем бесшумно раствориться в темноте. Фэйт также держалась в тени, ее капюшон на голове, когда она направлялась в город, чтобы избежать новых столкновений с фейри. Особенно с капитаном Варисом.

Ее накрыло чувство облегчения при виде пустой хижины. Она неуклюже сбросила плащ и меч и быстро переоделась, скользнув под одеяло и натянув его до подбородка.

Фэйт некоторое время лежала в тишине, прежде чем услышала, как Джейкон прокрался и нырнул в свою собственную кровать. Ей показалось, что она услышала, как он спросил, проснулась ли она, но она держала глаза закрытыми и ровно дышала, отвернувшись от него. Вскоре после этого она почувствовала, что погружается в это знакомое забытье, уверенная, что сможет найти место, куда ее привел Ник, и уснуть. По-настоящему уснуть.

Вынужденный настроиться на монотонные голоса напыщенных дворян фейри, Ник напряг глаза от тяжести скуки. Несмотря на его незаинтересованность в мелкой политике, из-за которой они ссорились, он сидел уравновешенный и внимательный, но его мысли были далеко.

Нику пришлось отвести взгляд от Капитана Стражи, стоявшего у двери напротив. Каждый раз, когда он мельком видел ужасный шрам, который обезобразил Вариса во время великих сражений, это заставляло его кулаки сжиматься в гневе на его жестокое проявление превосходства над Фейт. Это не должно было беспокоить его так сильно, как беспокоило, но, представив, как его жестокая рука сжимает ее челюсть, ему захотелось оторвать конечность от капитана.

Вместо этого Ник переключил свое внимание на мрачные лица присутствующих на заседании совета. Большинство из них были охвачены гневом и отвращением, когда они по очереди парировали свое недовольство через стол в надежде, что король, сидящий во главе, примет во внимание их беды. Ник знал, что все это было напрасной тратой времени. Эти встречи были формальностью; прикрытием, чтобы держать лордов и других высокопоставленных фейри в бездействии — на некоторое время.

Король Орлон из Хайт Фарроу редко прислушивался к советам и предложениям своих близких членов совета и еще меньше уважал личные страдания высших фейри, которые мало что предлагали ему взамен. Но король был умен и знал, как заставить их всех чувствовать себя так, как будто они были включены в управление королевством. Все они были разочарованы, чувствовали себя важными. Это удерживало их на его стороне, поэтому, когда это было важнее всего, все они были более склонны голосовать за предложения короля, даже когда Ник надеялся, что они этого не сделают.

Голос Орлона прогремел по залу, немедленно заставив дворян замолчать, когда он произнес свое заключение изнурительной встречи. Наконец, все встали, и поднялась пустая болтовня, в то время как высшие фейри начали выходить из зала большого совета. Ник, как всегда, остался сидеть, чтобы услышать послесловие короля; его настоящий вердикт во время закрытого собрания.

Ник не мог не посмотреть на капитана в последний раз, прежде чем тот тоже вышел через главные двери. Варис повернулся к ним лицом и низко поклонился королю, как покорная комнатная собачка. За исключением того, что капитан любил добавлять свою собственную вспышку злобы к приказам, которые ему отдавали. Ник вспыхнул при виде него, испытав облегчение, когда Варис резко повернулся и вышел из зала. Это обуздало его желание бросить ему вызов.

Наступила тяжелая тишина, когда все — даже остальная охрана — покинули комнату, оставив только Ника и короля все еще сидящими. Ник взглянул на огромный трон, на котором восседал король Хай Фарроу, но правитель не встретился с ним взглядом. Вместо этого скрюченные пальцы подперли его мощную челюсть в тихом созерцании. Ник взял на себя смелость подняться, выпрямившись, но не делая ни малейшего движения к выходу, пока его никто не отпускал.

Когда король раздумывал что-то в своей голове, Ник открыл рот, чтобы попросить разрешения уйти, но повелительный голос Орлона сотряс тишину.

— Мне не нравится, когда из меня делают дурака. — Король высказал свои мысли. — И я чувствую, что лорд Хеллиас думает, что я именно такой.

Ник не смог скрыть намека на хмурость. Ничто в высшем фейри, о котором шла речь, не показалось ему подозрительным, но он знал, что лучше не спорить с наблюдениями короля. Он позволил Орлону продолжать.

— Некоторые люди с ордерами на арест удобно ускользают из Хай-Фарроу, прежде чем их можно будет вызвать на допрос.

Ник почувствовал, как температура воздуха понизилась, но он сосредоточился на дыхании, чтобы успокоить свое сердце. Он знал, что уши короля фейри могли бы уловить частоту сердцебиения и выдать его волнение.

— Как ты знаешь, Хеллиас обладает способностью Ночного Странника, и мои шпионы несколько раз отслеживали его передвижения во внешнем городе. Это почти слишком идеально подходит, чтобы быть совпадением. — Губы короля хитро изогнулись. Он верил, что сам раскрыл правду об исчезновениях людей. Это была бы голова Ника давным — давно, если бы он действительно знал правду — что он был тем, кто предупреждал преследуемых людей бежать.

Он сохранял невозмутимое выражение лица, оставаясь строгим и внимательным, как его учили. Наконец король поднялся со своего трона, и Ник постарался не позволить запугать его.

— Ты понимаешь, почему я поднимаю этот вопрос именно при тебе. Мне нужно обыскать его разум, и я понимаю, что нелегко оставаться незамеченным в голове другого Ночного Странника. Ты с самый могущественный даром в моей службе, и ты не разочаровывал меня раньше. — Его черные глаза впились в изумрудные глаза Ника, и он уверенно вздернул подбородок.