Вам колбаску послайсать или писом?

(из разговора продавца с покупателем на Брайтон-бич)

Все же существенно улучшить свой английский я не смог. Мне объяснили, что на это уходит до года. Для наших проблема языка иногда приобретает противоположный знак. Очень трудно сохранить русский у детей, особенно маленьких. У Веры (14 лет) уже заметен акцент. Ваня (чудный ребенок 6 лет) все время пытается соскочить в разговоре на английский. И хотя дома ему это запрещают (…а що це ти заговорив їхньою собачою мовою!..), чувствуется, что ему очень хочется общаться простым и надежным языком, вместо того, чтобы ломать себе язык русскими падежами.

Существуют 2 варианта вывода нашей науки из кризиса – фантастический и реалистический. Фантастический – это мы сами ее поднимем. Реалистический – прилетят марсиане и помогут.

Между аккуратными зданиями из красного кирпича, расположенными на территории центра, стоит большой уродливый сарай грязно-желтого цвета. Это и есть наша лаборатория. Завлаб мне сказал, что как только я закончу свои исторические исследования, здание снесут. И действительно, за 3 дня до моего отъезда к сараю подогнали технику и начали ломать с одного конца. В ответ на выраженную мной озабоченность завлаб меня успокоил, сообщив, что до воскресенья (дня моего отъезда) еще постоит.

«Начинка» лаборатории произвела на меня впечатление. Приборы, на покупку каждого из которых надо потратить половину научного бюджета Украины, стоят там десятками и, в общем-то, без большой загрузки. Современные хроматографы, приборы для PCR, позволяющие наблюдать процесс накопления ДНК по ходу реакции, точные пипетки, высококачественные реактивы… И все же, когда Дима завел меня в один из корпусов Национального Института Здоровья – NIH (организации, по сравнению с которой NASА – просто босяки и голодранцы), я испытал легкий шок. Исследование, на которое у нас даже в лучшие времена уходило 2 года, с помощью показанного мне прибора можно было осуществить за 15 минут. В тот момент я ощутил себя просто таки пещерным дикарем. Короче, там я понял, что мы уже никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах не догоним американскую науку. Тем более, что двигаемся мы пока в противоположную сторону.

За 3 месяца работы в лаборатории, я извел только резиновых перчаток на сумму, значительно превышающую мои расходы на научное оборудование и реактивы в Киеве за две пятилетки. Не говоря уже о том, что фасовка воды (1 л), которую мы использовали для помывки гомогенизатора (только!), стоит около 6 долларов. Для приготовления же реактивов использовалась особо чистая, специально обработанная вода, о стоимости которой я могу только догадываться. Хотя, деньги американцы считать умеют. Перерасход TRIzola обсуждался в лаборатории так же остро, как и наши неудачи при выделении ДНК. Вместо дорогих кулеров для перевозки проб – купили нам дешевые пенопластовые ящики…

Работает в лаборатории сброд со всего мира. Арабы, индийцы, ирландцы, какие-то испанские негры из карибского бассейна, китайцы… Ну и мы. Вавилон, одним словом.

Раз в месяц в лаборатории проходили семинары. Это маленький праздник для сотрудников. Фрукты, кофе, круасаны, тортик. Спиртного не бывает (ни боже мой!) – единственный хотя и крупный недостаток таких собраний.

Кроме лабораторной комнаты, у меня был «офис» – неуютная каморка с письменным столом, шкафами и компьютером («дубовый» пентиум), подключенным к сети. Лазерный принтер с пачкой бумаги. Да, шикарный копир с запасом бумаги разного формата.

В последнем письме ко мне в Киев Вакхольц сообщал, что средняя температура летом в Вашингтоне 40⁰ при 100% влажности. Ночью, правда, температура может резко упасть до 38⁰, а то и 36⁰! Сведения подтверждались другими очевидцами, в частности Гришей. Чтобы понять, что такое 40⁰ при 100% – представьте себе теплицу в жаркий солнечный день через полчаса после полива. Соответственно, я набрал легких безрукавок, шорты… Действительность превзошла все мои ожидания – температура колебалась от 11 до 15⁰. Кондиционер я включал только на обогрев, а, выходя на улицу, мне хотелось надеть все рубашки сразу. Вакхольцу я сказал, что полученные мною деньги я потрачу на приобретение шубы. А в это время Луизиану объявляли зоной стихийного бедствия – люди мёрли от жары прямо на улицах, ТВ советовало из домов не выходить, а тем, у кого нет кондишен, короткими перебежками двигаться в библиотеки, магазины, и прочие заведения с кондиционерами. Надо сказать, что парочка теплых деньков (где-то 96⁰ по ихнему Фаренгейту) таки была и у нас – так что я немного отогрелся.

Америка есть общество потребления. И это не просто затертая фраза – это, как говорил мосье Бендер, прямо-таки медицинский факт! Магазины – лучшее, что есть в Америке, за исключением, может быть, Диснейленда и восхода солнца в Большом каньоне. Я посещал в основном супермаркеты, забитые под потолок всевозможными товарами. Думаю, что если бы в такой магазин перенести среднего покупателя Украины из периода конца 80-х (когда уже сказалось «благотворное» воздействие «реформ» этого козла Горбачева), испытанный им шок мог бы привести к невосполнимой утрате психического здоровья! И хотя, казалось бы, меня уже трудно удивить товарным изобилием (все же с 92 года вращаюсь в околоторговых сферах), но, когда вместо наших (в лучшем случае) тысяч единиц ассортимента видишь десятки или даже сотни тысяч – в зобу слегка спирает дыханье. Володя очень сокрушался, что не смог меня сфотографировать в момент первого посещения продуктового супермаркета. Поведение мое было явно недостойным учредителя солидного киевского магазина, да еще и с самой Десятинной улицы!

Особенно мне нравились винные отделы. Я мог часами бродить среди стеллажей, разглядывая этикетки известных марок вин и отмахиваясь при этом рукой от назойливых продавцов – объясняться с ними мне было затруднительно. Позже, правда, я нашел другой способ их отшивать – просил принести бутылочку «Каса-дель-Фьоре». Продавец уважительно вскидывал брови, на всякий случай подходил к стеллажу с итальянскими винами, где разочарованно разводил руками и отходил от меня в дальний угол.

Войдя в магазин, я первым делом шел в овощной отдел. Во-первых, в больших магазинах всегда стоят столики с очищенными и нарезанными фруктами с воткнутыми в них зубочистками (дыни, арбузы, манго…), которые можно пробовать. Затем орешки. В специальных стеллажах насыпаны фисташки, арахис, фундук, кешью… Ну, фисташки в магазине есть неудобно – надо куда-то девать шелуху, а вот кешью – в самый раз. Прихватил жменю, жуешь их и продолжаешь осмотр. Пока смотришь – доллара на 3–4 накушаешь. Овощей и фруктов – масса. Все красиво выложены на прилавках и стеллажах. Много незнакомых. Какие-то тыквочки, салаты, корни, клубни, плоды… Володя толком объяснить мне что, как, и с чем едят, не мог, несмотря на свое славное ботаническое прошлое. Дима с Леной знают больше. После их консультаций и разъяснений я попробовал несколько новых фруктов (тамаринд, starfruit) и получил пояснения по ряду овощей. Ел папайю. Очень хотелось съесть корень юкки, но я сдержался. Возле стеллажей с продуктами – рулоны с целлофановыми кульками, весы, чтобы прикинуть вес нефасованной продукции. Покупал я в основном персики, виноград, яблоки, реже бананы (55 центов за фунт). Очень дорогие у них лесные ягоды.

Сотрудник нашей лаборатории мусульманин Бадер по субботам возил меня в национальные магазины – мексиканский, испанский, индийский. Самое большое впечатление произвел восточный (oriental), в котором представлены продукты из Таиланда, Кореи, Малайзии, Китая и т.д. Орехи, экзотические овощи, фрукты, рыбы, змеи, моллюски, черви, тараканы, бамбук во всех видах, консервы бог знает из чего, а соусов и специй – тысячи наименований! В такой магазин надо ходить, как в музей – с опытным гидом. Я узнал, может быть, 5% от всей товарной массы.