Джон Зунага всегда подгонял своего товарища Ному Обычного к дороге. Они спешили, и один у второго спрашивал, почему. Джон слышал в ветрах голоса этой планеты, не замечая незнакомцев в тумане. Сосновый лес замкнул их, а ночь задрожала. Впереди показывалась макушка солнца, однако, в хвойной чаще оставалось неясно. Двое независимых исследователей, взгромоздившись наполовину пустыми охотничьими рюкзаками и оружием, следовали по асфальтовой дороге. Обходили выбоины осторожно, предельно опасливо. Пышные елки, проросшие в ямах, общались с собой на новом языке природы и впускали важные тирады к себе. Пигмент сосен выцветал. Широкий, но пустой серый путь устремился вдаль до нескончаемого горизонта, разделяя великий сосновый лес Гурана на две стороны. Несанкционированный курс по белой автомобильной разметке простирался серединой нового мира исследователей.

Джон вдруг остановился, крутя в руке плазменный пистолет.

– Шуйц и Умбарт справляются без нас? Как думаешь?

– А? – Обычный обернулся к товарищу. На его лице держалась усыпительная улыбка. – Шуйц и Умбарт без нас справятся.

И также Джон продолжил путь. Резко. Нома за ним едва поспел, почувствовал Зунага.

– Мы прошли вдоль по дороге и поздней ночью не нашли ни следа живого существа. Хотя, зуфильи…

Джон решал, продолжить путь или нет. И вот, исследователи снова двинулись навстречу туману. Безрезультатная разведка на очень долго задержала исследователей. Прямая дорога их просто вела к горизонту, как всегда. Вздох Джона разносился по ветру, а кряхтение Номы возвышалось эхом по пространству.

Следующим был путеводительный столб с табличками по правую сторону дороги, прямо на сломанном бордюре обочины. Помимо двух металлических стрелок, к нему был пришпилен обрывок плаката. Он шелестел и бился об основу столба. Красной неаккуратной краской, не печатью, на бледно-желтой сухой бумаге было общепринятым языком написано «ПРЕДАТЕЛЬ» корявым почерком. Поверх надписи пожелтевшей бумаги оставалось меньше четвертины неизвестного лица. Бледная кожа не гуманоида, а уже мертвеца. Надпись «ПРЕДАТЕЛЬ» перекрывала имя: Гу́да, а рядом мелким шрифтом – «за народ», будто пытались скрыть эту словесную ложь. Знакомо, подумал Джон.

Не надумывая очередных догадок, два исследователя свернули с основной автомобильной дороги и пошли по протоптанной ими тропе. Она извивалась и следовала в сосновые дебри. Срубленные обгоревшие пни и поваленные стволы оставались за спинами исследователей, и теперь Джон с Номой последовали в тронутый лес. Кто сделал с ним такое, кто нагло сжег планету? Джон вспоминал, как ночью не спал, а расследовал и складывал об этом предположения в одну целую картину. Ведь не только ради ресурсов и артефактов пришли они. Джон нацеливался на полезные знания. Биолог-то!

Шел, размышлял. С первого знакомства до Гурана голову наполняли мысли: бессвязные, разные.

Показалась заброшенная деревенская картина. Посмотришь за свою спину – и асфальтовая ухабистая дорога сольется с горизонтом. Окунешься вперед, нырнешь – и окажешься в селении. Два исследователя, часто выходящих на ночную разведку, останавливались в заброшенной деревне. Судьба хижин была неизвестна. Однажды, в первый день на Гуране, Джон с Номой исследовали все дома. Пустые, все в пыли, и плели паутину большие крестные пауки. Больше исследователи вовнутрь хижин не заходили. Оставленные мелкие пашни, дырявые бочки, низкая вышка, сигнальная. И дома, все на одно лицо хижины: раздробленные остовы, заколоченные сломанные окна, недостроенные стропила вместо крыш. Двери выпали, а кровь на металле и дереве показала блеск уходящей ночи.

Джон и Нома вошли в деревню и остановились посередине, на маленькой площади.

Двинулись к массивному пню. Джон прибрал грязную разорванную ткань и остановился. Нома сел, а Зунага отошел. Пустые звуки соснового леса раскатились визгом по селению.

– Мне кажется, вчера мы прибирали эту ткань.

– Да, а я… не заметил.

Джон взглянул на товарища и мигнул ему, кивнул головой от Обычного в сторону ржавого фонарного столба. Нома поднялся и зашагал к небольшой ямке у ближайшего дома.

– Не сиди. Мне кажется, я точно-точно в прошлый раз убирал это. Что оно там делает?..

Смех. Визжащий смех. Или Джону показалось, или над ним по-настоящему хохотали. Смотря на безмятежное лицо Номы, было понятно, что это мираж.

– Джон, может, ты забыл? Мы же спим по три часа в день.

Зунага зевнул и сразу же ответил:

– Я вчера проспал девять часов днем до вечера, сегодня примерно десять часов проспал днем до вечера.

Джон поднял дуло пистолета к дому, за которым, показалось, и отходила отдаленная насмешка над исследователем.

– Никто не смеялся?

Казалось, дрожь толкала Джона в беспамятство. Это был не мороз, не гуранский холод.

– Я думал, это ты смеялся, Джонни…

Джон выкрикнул и выстрелил. Снаряд распластался о щелистую кромку дома и взлетел искрами. Нома отошел назад от хижины.

– Отвечай, иначе я тебя прикончу! – Зунага раскинул руки с оружием и осмотрелся.

– Ночью нам не рады…

– Нома, я это понял давно. Может, тот самый, с плаката? Смеется надо мной.

Обычный промолчал.

– Тогда собираем вещи, – Джон встревожено прошелся взглядом по домам. – До лагеря остался где-то километр, пошли.

Зунага подпрыгнул и подправил тем самым рюкзак, пошел по продолжающейся тропе. Нома верно поплелся за товарищем, листья за ними вновь подняли шум.

***

Джон Зунага ступил вперед и с припущенной унылой головой зашагал в сосновый лес. Свет кострового огня исчезало под ветром и оставлял местность без лучика. Вот только поднималось солнце звездной системы, где находился Гуран, и лес заиграл новыми красками. Смесь певучих звучаний, шороха и речных жужжаний за поворотом никогда так не становилась удивительной на планете, которая была уничтожена ядерной войной. Впереди стояли палатки, еще дальше на низком штативе спала охотничья камера, красные мелкие лампочки на ней моргали, а сам прибор грубо гудел.

Нома, товарищ по делу Джона, сбил друга-исследователя плечом, поплыл вперед и притронулся до самой ближней палатки. Тяжелый рюкзак чертового авантюриста свесился к целой наплечной лямке.

– Спят…

– Ага, – согласился Джон. – Эта белоручка Умбарт и эта белоручка Шуйц досыпаются, наглюки…

– И оставили камеру включенной, – пожаловался Нома, притрагиваясь до палатки. – Я же просил отключить камеру и сложить ее в футляр.

– Мало ли что ты просил.

Нома обошел палатку и нырнул в растрепанную ткань. Джон стоял в сторонке и видел, как из потревоженной камуфляжной материи выпячивались руки то здесь, то там. Наконец, из палатки вышел Нома и принял растерянный взгляд. Нома, этакий спокойный паренёк, становился неким провидцем, а именно его лицо со скудным спектром выражений. Если страшное удивление на его физиономии, то знай, что Судьба не играет с тобой шутки. Джон зашелся, по руке замаршировали мурашки.

– Джон, мне кажется, они ушли, – его взгляд запутался. Джон почувствовал, что и свой собственный тоже. – И давно.

– Куда?!

Зунага тревожно вошел в палатку. Она была опустошенной; царапины и большие дыры прорезали левый скат, изуродовали ее. Были оставлены точно не ножом. Зубчатые полосы разодрали половину палатки, сырая бело-серая земля навалилась на остатки вещей – разоренные куски от текстильных охотничьих рюкзаков. Осталась одна маленькая баночка с консервированными пикули.

– Куда?! – повторил Джон. За ним приседом вошел в палатку и Нома, остался у выхода. – Они… пошли справить нужду, оставив от наших вещей и накоплений один шлак?

Нома молчал. Нрав оставаться без слова до сих пор не покидал своего хозяина.

– Нет. Я не хочу говорить тебе, какая мысль у меня.

И резко начинать речь – Зунага узнал в товарище не только это, но и долгое бездействие.