Но министр обороны их не ждал. Он продолжал:

– Что насчет самого Гурана, то с этим дела состоят, как бы сказать, не очень хорошо. Обирвойск, в котором мы побывали, оказался неблагоприятным местом, и поэтому в лазарет базы мы отправили весь батальон на долгое медицинское обследование. Про другие города я говорю следующее: через несколько дней мы разделим солдат по городам, которые до этой даты мы нанесем на нашу карту Гурана. С этим очень непросто, чтоб найти карту Гурана, созданную и построенную местным вековым народом. Но мы пошлем отряды на разведку, я вам клянусь, и пообещаю каждому сохранность.

…Первый батальон я посылаю в обирвойскую агломерацию с завтрашнего дня, сорок пятый батальон под командованием генерала Дорбана Бандора – исследовать сосновый лес. Девяностый батальон мы пошлем с офицером Нестором на болота, чтоб обезопасить базу. Болота неспокойны, и мы видим, что их обитатели являются к нашей границе изо дня в день. Это только начало, не спешите.

И министр обороны отошел. Он рассказал все о том, что желал. Больше ему ничего не оставалось, как встать в сторону и наблюдать за движениями и словами вице-президента. Пройдут дни – и в прописанное число Нагда займется чрезвычайной миссией на Гуране.

Он не солдатам обещал, что все пойдет по начерченному плану, а, в первую очередь, он обещал себе. И дни работы над утонченным распределением войска не пройдут зря.

– И вам спасибо! – завершал вице-президент. – Подтвердите дружбу с Маллусом и покорность к нему, Богу нашему, совершив долгую молитву! Да обретет Гуран величество!

И Захар Нумарган развел в стороны руки, словно опытный дирижер на кульминационной напряженной ноте. Солдаты отозвались словом, а вице-президент вскинул голову. Ханар посмотрел на небо вместе с Нумарганом, все без исключения посмотрели на небо: оно засыпа́ло планету снегом.

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК, ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА, ПЛАНЕТА ГУРАН

– А вдруг мы идем не по правильному пути?

Нома остановился возле путеводительной таблички, до нее лишь рукой протянуть. Джон подпрыгнул и подправил нагромождение вещей за спиной. Они вышли из соснового леса на открытую равнину, грустящую от одиночества. Ее засыпало снегом, а расстроенное небо нахмурилось и пустило на земли моросящий дождь. Дорога извивалась и придирчивой змеей шла по открытым белым полям. Два дня длился пеший путь, за каждую минуту боялись потерять жизнь. Остановились в нетопленной хижине на опушке несколько часов назад, во второй раз после Обирвойска мучительно выспались. Тропа, по которой шли исследователи, была будто очищенной и гребенной от сугробов. Тут ходили, и недавно, после окончания снегопада. Старая вымощенная дорога оставались чистой и не заснеженной, смуглые серо-желтые колоски падали к холодным стенам. Слегка покрасневшая переросшая трава прорывала наст и в такое промозглое время не склоняла дух. Этот путь прошел без осадков. Вот он, Гуран, стоило помолиться – и порывистая зима уходила.

– Вдруг мы идем туда, где нет и следа друзей… и они давно мертвы.

Зунага насупился. Знакомый оптимизм Номы сменился подменным чужим пессимизмом. Обычный говорил несуразицу.

– Да ну, сплюнь.

Нома немедля сплюнул в сторону. Потом растер жирные мокрые волосы на голове. Исследователи дышали одни, шли одни по пустующей заснеженной равнине. Дождь бил по сугробам, будто по тамбурам, и они таяли. Ни одного домика, ни одного постороннего крика. Исследователи оставляли равнину за собой и встречали равнину перед собой. Вдали от цивилизации, в прямой глуши, два человечка представлялись ничтожеством.

– Хотя, стоило за них побеспокоиться, – продолжал Джон. – И тропа проделанная, что это могло значить? – Зунага взмахнул рукой. –

Ладно, пошли.

Нома поправил свои вещи и подошел к табличке ближе. Ее опора стояла в снегу, по дереву расползлись серые листья. Нома стоял рядом с деревянной покосившейся стрелкой и рассматривал ее.

– Джон, мы приближаемся в Зарев. Написано общепринятым… и общепринятые километры. Шестьдесят километров, – Обычный встал на носки. – А ну, там еще селение… Чертов дождь.

– «Чертов дождь» – название деревни?

– Да не, селение Безымянное.

Молчание. Джон подошел к Номе.

– Да ладно, тут название стерто. Но это ближе… триста метров.

Зунага опечалился, что особенная улыбка Обычного оставила исследователей без веры.

– Тогда пошли.

Исследователи безнадежно поковыляли. По мрачной равнине шли они, облака темные-темные опускались и тенью дождливой крыли снег. Красной траве, что воцарилась в полях, было все равно на условия. Казалось, она стоила всей жизни Вселенной и могла устоять даже в леднике. Удивительным был Гуран, и в этом было преимущество жестокой натуры разумной расы, населяющей ранее планету. Исследователи осторожными шагами продвигались в неизвестность. Они преодолевали проделанный путь и задумывались, есть ли этому объяснение. Или смерть из снов прокатилась на своем могучем коне, и тот снес стойкими стальными копытами тропу к своему обиталищу? Тучи пасмурные навеяли мысли Джона.

Исследователям слова не нужны были. Делали шаг за шагом и присматривались к окрестностям. Джон догонял Ному, ведь он спешил, как резаный кабан. А с охотничьим болтающимся рюкзаком это смотрелось уморительно. Джон захлебывался дождем и не понимал, как моросящая благодать вдруг резко обращалась в дьявольский ливень. Но это была лишь иллюзия, лишь неудачный мираж. Джон шел, и помимо груза на его спине, помимо тяжелого перевешанного дробовика, череда волнений сбивала его с пути. А вдруг они подхватили радиации там, где не пискнул дозиметр? А вдруг они погибли, а это был последний сон? Последний кошмар?

Один такой раз Зунага едва не упал в снег. После мысли о Обирвойском радиоактивном фоне темная вспышка толкнула его. Исследователь поскользнулся и покатился в сторону по льду. Закрыл глаза и упал. Джон после лежал на камнях проделанной тропы. Через лед в камнях вылезал побледневший росточек. Зунага приоткрыл глаза и протянул руку.

– Ты в порядке?

Над Джоном стоял Нома, а точнее, его расплывчатый силуэт. Зунага увидел потемневшую руку товарища и взялся за нее, поднялся и устоял на ногах. Лед теперь продолжал дорогу.

– Держись за меня, – Обычный заглянул в дозиметр. – 0.48 микрозиверт, мы идем по льду. По очень неприятному.

– Спасибо.

Таким товарищем Джон дорожил. Он не оставил его в беде, а нагрузил на себя. Зунага надеялся, что его мысли не прибавили Номе несколько килограмм.

Исследователь шевельнул к тропе. По ней было идти легче. Вперевалочку, Зунага на Номе как дополнительный груз. Но затруднительным были, по крайней мере, для Джона, окоченевшие конечности. Они превратились в ледышки, грубо обмотанные кожей, в набитых перчатках исследователь не чувствовал своих пальцев. Уплотненный, теплый и, главное, защитный костюм не справлялся с гуранскими холодами. А что стоило делать тем, кто остался нагим. И выжили ли они за десятилетия гуранского беспамятства? Смотря на монстра, напавшего на исследователей в Обирвойске, все было возможным.

Равнина проявила стоящую деревушку. Зунага поднял голову, хотя шея болела и ныла. Деревянные домики с железными крышами стояли забытыми, темные окна казались глазами, в высоком заборе зияли светящиеся дыры. Над поваленным и сломанным частоколом вырисовывалось селение. Как сказал Нома, Безымянное. И в этом был некий смысл. Туман создавал иллюзию дымка, выходящего из полуразрушенных труб домов. Кусты под тупыми и половинчатыми колами поросли и образовали заснеженную изгородь. Стройная красноватая трава заполонила селения, здесь она превращалась в метелки и качалась в слабом ветру.

Чем ближе подбирались исследователи, тем больше искаженные дома выставляли заброшенную деревню. Сугробы сияли единственной луной Гурана, они заполнили окна и проемы. Снег окропил поваленные остовы и целые домики, дурной дождь скатывал с крыш и бревен снежные ручейки. Представление о деревне было неточным, детали перемешались в себе. Селение, за которым еще ухаживали, из остовов превращалось в нетронутое чье-то обиталище.