– За лесами девица поет! А в лесах просто странник молчит! Их вдвоем Судьба лишь сведет! И черта своего победит! Этот странник, с девицей встречаясь, и черта своего победит!!

Робот по второму кругу начинал пение и тем самым раздражал. Несмотря на то, что для министра обороны с сыном это была любимая песня, даже самая восхитительная мелодия превращалась в заклиненное орудие пыток. За широкими стенами механический черт, казалось, разбудил целый бункер, занятый рабочими республики-колонизатора. И все было подстроено под него: и падение кусков шпаклевки, и дыра без половицы, и скрипящая пружинная кровать. Министр слышал, как из комнат выходили остальные люди. В продолговатом западном коридоре, соединяющем сотни дверей в жилые комнаты, зашевелились обитатели, как в диком осином улье.

– За лесами девица поет! А в лесах просто странник молчит!

Их вдвоем Судьба лишь сведет! И черта своего победит! Этот странник, с девицей встречаясь, и черта своего победит!

– Да провались-ка ты!

Возвысился тембр, и ярость случайного жильца забушевала за дверью. Звонкое бряцание металла о пол прокатилось по всему коридору, уже тогда министр обороны ощущал, как катится роботизированная пустышка, механизированная болванка. Ханар поднялся и вытянул спину, осмотрел комнату. Сырое подземное помещение грустило унылыми цветами, использованная деревянная дверь нагнулась, будто самый вежливый джентльмен. Нагда размял руки и перекинул ноги с кровати на пол, поднялся около своего спасительного ложе и потянулся вверх, зажал руки в замок и хорошенько зевнул.

Министр обороны подошел к двери. Открыл ее и на носочках вышел. Спальная рубашка узелком зацепилась за сломанную половину дверной ручки. Весь этот беспорядок, очевидно, был только против него. Не ожидалось, что в первую же ночь генерал испытает такие неудобства. В бункере подохнут быстрее, чем в ядерном очаге.

Ханар вывернулся, завязанная нить потянулась и поползла по полу за министром. Красноватая пижама осыпалась. Нагда на носках вышел из комнаты, всмотрелся в глубины коридора. Мрак пожирал оставшийся оттенок от постепенно отключающихся ламп. Бесконечность владела бункером, Нагда даже сразу не понял, какую дверь пройти, какой поворот посчитать нужным, чтоб выбраться в столовую и на улицу. Министр не ориентировался в лабиринте бункера. Он подходил к противоположной стенке и щупал тьму руками, ноги толкали неизвестный объект. Робот. Его эллипсоидная голова сгущалась с мраком узкого коридора, последний музыкальный звук покидал бункер вместе с ощущением оживленности. Все было угрюмым и старым, словно печальные духи убитых войной существ препятствовали радости. Нагда остался один на один с тенью бункера. Подземелье могли использовать местные жители Гурана еще до прибытия колонизатора, но что-то пошло не так. Бункер остался один, и люди республики Горнагор так или иначе разукрасили пустующие стены помещений.

Министр оборону вернулся в спальню и сразу же включил настольную лампу. Она растрескалась, как только что разведенный вечерний костер, и ослепила спальню. Белый свет проделал контур оружия, пустых каменных стен, военной формы министра на шатком стуле и закрытую дверь. Та свисала и уже была готова упасть навзничь.

И все стремилось к тому, чтоб развалиться. Стены сыпали пыль. Щепки с двери летели и без прикосновений к ней. Пол будто проваливался к самому ядру Гурана, а кровать вместе с ним. Вот скоро холод, пронизывающий стены комнатушки, сгорит полностью.

Министр обороны перебирал сложенную в башню одежду и не сводил взгляда с оружия. Только эти вещи радовали Ханара – и, конечно же, песня в голове. Без неумолкаемых слов робота весь бункер вновь залился пустотой. Нагда водил руку по своим вещам. Вскоре он впервые выстрелит или его кровь незамедлительно окажется на арматуре… И долгое бесстрастие той же перемены одежды или обыденной чистки оружия сменится кошмаром.

Ханар вытянул фонарик из открытой шухляды, поднялся и вышел, оставив свет включенным. Нагда осторожно закрыл дверь. Палец затронул исправный фонарик – и блики поплыли в море тьмы. Министр прошел мимо себя еще несколько комнат. От кого шел храп, а кто спал спокойно, будто в комнате никого и не было. Кто-то разговаривал шепотом, кто-то кричал на друга или надоедливого соседа по койке, не стесняясь. Министру так повезло, что ему выделили одиночную комнату. Ханар переночует в тишине, а на следующие дни, под звук дозиметра, начнется настоящее приключение.

Свернул налево. Табличка металлическая с нацарапанным «лестница» вновь указала в иное направление. Много коридоров путало голову Ханара. То туда, то сюда. И ни одного человека, в единстве он, посреди ночи, в руке с фонариком шел, оставляя тьму за собой.

Министр обороны был у выхода. Люк всегда оставался открытым, и любой, как сказал вице-президент, мог выйти и перекусить, кому не спится, или подышать свежим пропитанным воздухом. Ханар поднял одну ногу, вторую. Не в бункере он находился – в самом заднем месте всего Треугольника. Взялся за ступени хрупкой прикладной лестницы из поджатых металлов, древесных досок и пластика. Поднялся наверх и прошел огромное помещение склада с нагроможденными консервами и бутылями с питьевой водой.

Министр понял, что наверху он находился один. Весь штат уборщиков, официантов и других сейчас отдыхал под Ханаром в бункере. Нагда покинул склад, прибрав в дверном проеме занавески, и вышел к ряду столиков со стульями. Да, это та столовая, с высокими грязными окнами, нетронутым полом и неприбранной горой посуды. Министр шел в тапочках и слышал, как под ним трескались крошки и куски черствого хлеба, как склизкое волочило обувку и несло генерала вперед к верному падению.

Постояв минуту в столовой, Нагда направился к двери. Его тревожил не шум двигателей кучи звездолетов за несмазанной дверью, а скрип за плечом. Далекий, обрывчатый, но приближающийся. И контрастирующе громкий, хорошо различимый на фоне жужжания прибывающих и отбывающих космических кораблей. Жуткое детское рычание вместе со свистящим хрипом или приближалось, или отдалялось. Министр замлел и не сдвинулся ни на шаг. Лишь его голова поддавалась движению, а глаза запечатлевали темные блики. Министр застыл на месте, замер. Даже остановилось дыхание, но сердце предательски застучало и приглушило все вокруг. Министр тронул руку, которая резко зашлась, и обернулся. Показалось, что в окне пробежал силуэт, схожий на людской или другого гуманоида. Министр вышел из здания. Потухшему свету на улице от фонарных столбов придавали яркий лазурный оттенок лишь космические корабли, покидающие огромную земляную стоянку. Единственная луна Гурана висла в беззвездном небосводе.

Но вдруг странное существо из-за угла встало на задние короткие лапы и неожиданно набросилось на Ханара. Жуткое пресмыкающееся взмахнуло лапой, хвост с кучей игл, будто от шприцов, выплюнул кровавую жидкость. Нагда вскрикнул и ушел головой от укуса удлиненной темно-зеленой пасти. Изуродованный, мать его, крокодил! Красные глаза смотрели на него. Министр хрипло выкрикнул и попытался поднять руку, но передние длинные лапы зажали и ее. Нет, это не крокодил – аморфная неравномерная рептилия. Министр обороны поднял вторую руку, но существо вцепилось в нее острой пастью и не собиралось отпускать. Министр был замкнут не тварью, а самой смертью.

Однако прозвучал выстрел. Ярко-фиолетовый сгусток поразил рептилию и повалил ее, по существу прошлись искры. Зверь завибрировал. Голова поднялась с дрожащим глубоким криком и сразу же упала вниз. Министр вытянул руку и немедленно отполз назад. Это солдат с пистолетом вовремя пришел на помощь. Министр обороны глянул на руку, из нее сочилась кровь, чья-то розоватая слизь обволокла ее. Ханар опрокинул свое тело в бок и запер за зубами боль, пока к нему не протянули руку. Крепкая мужская рука спасителя оказалась мостом к долгому противостоянию с жизнью и смертью.

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК, ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА, ПЛАНЕТА ГУРАН