– Как у тебя дела, Захар?

Нагда присел к товарищу. У Нумаргана раскисло лицо, посиневшая кожа распухала отеками.

– Мне дурно и хочется прочистить желудок.

Ханар упал на ноги и подполз к вице-президенту. Теперь Захар в Обирвойске был не должностным лицом, а обычным человеком. За спиной ритмично играло недовольство генерала Дорбана и его нескончаемое: «Мой прошлый отряд, состоящий не только из людей, а и из инопланетных, не был таким глупым сумасбродным сборищем, как вы». Нагда молчал и не придавал какой-либо важности, но иногда ворчливые крики Бандора обращали на себя его внимание.

– Если тебе дурно, то засунь два пальца в рот, – министр приблизился к Захару и расслабился.

– Ты… это… шутишь?

Захар поднял глаза на министра обороны. Лицо Нумаргана слегка оживилось, отеки побледнели, синяки под глаза, наоборот, почернели.

– Нет, – Ханар принял задумчивое выражение. – Я на полном-полном серьезе.

Нагда засмеялся. Закрыл рот. Он смотрел на вице-президента, бедные зрачки товарища немного сместились. Опухшее лицо белело и обращалось в нормальный облик. Нумарган протянул грязноватые пальцы к себе ко рту, а потом недоверчиво сунул их в горло и неистово закашлялся. Для него эта практика будто была впервые. После недолгой процедуры вице-президент выблевал все в сторону. Бледно-зеленоватые брызги обдали немытую металлическую стену бункера.

– Я тебе говорил, вице-президент Захар Нумарган.

Опять лишние упреки от Дорбана, подумал Ханар. Тень старика нависла над министром обороны и вице-президентом. Бандор стоял и оценивающе сводил брови. Было видно, что он сдерживался от того, чтоб заорать. На солдат вот так вот, крики и скандалы, а на приближенных к президенту Горнагора можно и пренебречь старческим гвалтом. Нагда не понимал, почему на одних накидывались, а на других просто смотрели.

– Твоя же миссия не следовать за батальоном, за солдатами и за… – недоверчивый взгляд на министра, – и за своими дружками.

Министр обороны смотрел, Дорбан говорил:

– Твоя миссия отдавать приказы и распоряжения, – продолжал

он. – Следить за постройкой, регулировать Гуран и распространять правление на планете. Вы же знаете, что у Огахата Огахатовича1 непереносимая космическая болезнь. В первый пробный полет мы его едва вытащили, облеванного и растрепанного. Поэтому он послал человека, которому он высоко доверяет. И я очень сожалею, если вы умрете на миссии. Наверное, вы с самого своего правления колонией лезете, куда вам бы не стоило лезть.

– Если я буду ближе к бойцам, они почувствуют уверенность, – Захар в конце и замолчал. – Все эти годы я наблюдал и не осмеливался пойти с ними рядовым.

– Это правильно, дорогой: наблюдали бы дальше – не блевали бы тут по сторонам. Для этой уверенности и послали министра обороны, который, по его же словам, хорошо ладит с солдатами, – лицо Бандора скисло, – и хорошо ладит с оружием. На крайнюю ситуацию, он послал и меня.

Дорбан Бандор с последним словом быстро отошел. Ханар бросил на него рассерженный взгляд и вновь к вице-президенту. Его клонило в сон; Захар падал набок и держался на одной согнутой руке. Глазные вены Нумаргана накалились, и он протер лицо.

– Тебе полегчало?

Молчание. Оно затянулось на долгую минуту. Ханар поправил очки. Министр обороны, занимая себя, оценил бункер. Батальон заполнил его от начала и до конца. Но все без приказа сидели в большом прогнившем помещении, скорее в бункерном холле, у коридоров просто общались на различные темы. Одни даже уселись на скелеты, а другие взяли кости и сымитировали ими сражение на мечах. Дети.

Министр схватил сокрушенный вздох вице-президента около себя и глянул на измученного человека. Нумарган кивнул.

– Может, Дорбан и прав, – Захар подсунул руку себе под голову и упал на нее. Он смачно зевнул и прищурил глаза. – Моя обязанность вовсе не браться за оружие и идти в опасную зону. Моя обязанность – сидеть в своем кабинете и подписывать документы, выдавать распоряжения, восстанавливать… планету что ли.

– Но я поддерживаю вас за ваше стремление идти за народом. Не все на такое способны, – Ханар древне хмыкнул и улыбнулся. Захар отвел голову в сторону. – Я так понимаю, у вас есть планы забрать ресурсы и технологии с гуранских городов и в огромных грузовых кораблях передать их на Горнагор. Вы думаете, что все сохранилось? Что есть того, чего нет у нас?

Ханар знал: президент Горнагора еще не был готов посылать пачки грузовых кораблей, спустя несколько десятков лет колонизации. Относительно недавно началось масштабное исследование городов, и Захар относительно недавно начал править, после провально бездарного предшественника.

– Я думаю, что да. У нас в приоритете заселить Гуран горнагорским перенаселением. Одна половина здесь, другая, – молчанием вице-президент будто задумался о колоссальном плане. – На Холге. И нам нужно строить города. Свои. Пока мы создаем исследовательскую колонию на этой планете… Это все…

Приоритетно, обнадеживающе, массово. Огромная исследовательская база захватывала сотни километров своими огнями. Министр обороны думал, какой вопрос бы задать следующим. Вроде, вице-президенту постепенно легчало, он чувствовал себя точно растоптанный цветок – поднимался духом, не смотря на обстоятельство.

– И отыскать независимых… исследователей. Народ Горнагора знает о этой насущней проблеме… От местных СМИ, у которых на уме одна нажива. И если что-то случится, то переселению не быть. Люди побоятся, они не станут нам доверять, хотя… они нам уже не доверяют… Не держа исследователей в узде, мы не удерживаем целый народ… Нам не поверят, а к насилию прибегать не хотим.

Да, доверия, в понимании министра обороны, стоило добиться. И не обещаниями, а действиями. Ханар считал, что вице-президент не из тех, кто просто раскидывался красивыми словами и сидел среди роскоши. Был лучше, не побоялся мысли, Огахата. Но Нагда не знал Захара как человека – лишь как доверенного представителя от горнагорского правителя. Слышал о его семье, о его рассуждении, о его политическом опыте и стремлении. И качества проявлялись: он отказался от богатого стула и бумаг и пошел с народом, весь посиневший и испытанный.

Ханар сидел и разговаривал с ним. В бункере все отдыхали перед очередным выходом из него. В Обирвойске и около стояла высокая радиация. Даже защитные костюмы, на которые потратили года в подборе материалов, были ненадежными. Приходилось сидеть и ждать указа свыше. Каковой была судьба миссии Обирвойска – вот что стоило обсудить.

После скучных и опасных разговоров о Гуране, вице-президент начинал о переживаниях. Как оказалось, у него было две дочери, одна из которых погибла от онкологии. После душераздирающих историй лежащий Захар встал и ожил. Он взбудоражено делился своей любовью к семье, к красивой жене, но переживал, что непростая ответственность собьет его с колеи. А Нагда задумывался: его поздний сын был в доме с дядей, когда любимая страдала от деменции. Бункер отвлек всех от внешней суматохи и погрузил в воспоминания о семьях, о смысле жизни.

Министра обороны потревожил солдат. Ханар вздохнул и помедлил, чтоб подняться. Когда обернулся к бойцу, то он спросил:

– Генерал Ханар Нагда, у нас проблема с провизией. Нам нечего будет есть, если мы тут застрянем на несколько дней.

– А я оденусь и выйду, проверю обстановку, – подошел другой солдат и спросил.

К ним всем подошел генерал Дорбан. Бандор не отпускал из своих пытливых глазок министра обороны.

– Нет, никто не будет выходить на проверку, – надоедливой мухой влетел он. – Генерал Ханар, обратите на мою просьбу никого не выпускать за пределы бункера.

– Вы правы, генерал Дорбан, – не мог ни согласиться Нагда. Выпускать в опасную радиоактивную зону и тем более одного – точно не рациональный поступок. – Если и выходить – то только всем.

Солдат, видимо расстроенный из-за отказа, звонко прихлопнул языком и развернулся. Воин со словами о недостаче провизии сжимал заряженный блестящий плазменный пистолет и метался взглядом то к одному генералу, то к другому.