Министр выдохнул с углекислым газом и облегчение. Он оказался на грани со смертью.

Тем временем министру поступал звонок по рации. Он трубил, а палец замлел и медленно потянулся до кнопки. Это к нему обращался солдат. Ханар с трудом нажал на крайнюю левую кнопку на пульте, прикрепленном к костюму. Голос бойца, походивший на предсмертную просьбу, звучал жалостливо. Нагда упал у обломка под острую арматуру и закрыл глаза.

– Помогите, помогите! – стоном произнес солдат.

– Как я… тебе помогу? – Ханар попытался связать слова.

– Кому помочь? – посторонний голос вмешался в диалог.

Видать, министр обороны не отключился от связи с генералом Дорбаном и вице-президентом. Вопрос постороннего тихо повторился.

– Ветер успокаивается, Ханар Нагда. Я потерял дозиметр. Захар Нумарган способен идти.

– Тогда возьми у кого-то дозиметр, и подходите к городу, – Нагда лег в занесенный снегом асфальт. – Я отключаюсь.

Рука Ханара легла на кнопку и сдавила ее, оставив себя с тем самым солдатом. Ветра слабели, но снег не кончал вязать занавес от людей. Нагда немного поднялся, весь в снегу, и обернулся в противоположное от города направление. Один солдат вдали одной рукой бил по камню, а другая была пришпилена к обломку. Когда Ханар подходил к воину сквозь уходящие снежные ветра, крик от солдата из динамиков уничтожал Нагду. Рядовому было больно.

Нагда поднялся на ноги и, прихрамывая, приблизился к оставшемуся солдату. Из руки у него торчала арматура. Она пронзила ее насквозь и прорвала защитный костюм. На металлическом перхотном баллоне с кислородом разошлись трещины.

– Помогите!

Солдат скулил. Нагда и без рации услышал сожаление о происшедшем. Боль была неизбежной. Снег и ветер добился своего, смог отогнать врага. Ханар чувствовал себя беспомощныминтервентом, которые считают, что добьются всего. Перед ними нет преград. Вот только один солдат оказался на краю смертельной пропасти. А что с другими, на следующий день, на следующий гуранский месяц? Совсем ничего оставалось до погибели. Его рана кровоточила, а воин стоически стиснул зубы и не выплеснул ни одного более крика.

Нагда подошел к нему и осмотрел место проникновения. Да, зима добилась своего. И город, и Гуран – здешние приобретенные условия успели убить веру министра. На этой планете никто не помогал: ни Маллус, ни Вселенная. Все были игроками в этой жестокой игре, в которую горнагорцы так вожделенно и захотели вступить. Солдат разрывался между двумя параллельными традициями. Ты или будешь жить, или нет. Ханар держал у себя тяжелого солдата, и они оба прикладывали усилия. Вытащить руку, не повредив важный сосуд? У солдата было три варианта, которые выберет себе не он: чудом остаться живым, зацепить серьезную инфекцию или нахвататься высокой радиации. А в городе была повышенная радиация, и костюмы были необходимы.

– А! – раздался один единственный звук. Глухой стон исходил от шлема солдата.

– Тихо, тихо, – лелеюще прошептал Ханар.

А их ждали остальные. Нагда убаюкивал воина, как плачущего сына в детстве. На время показалось, что между солдатом и Ханаром возникла родственная связь. Мнимая родственная связь, подумал Нагда, достав из затянутых вокруг тела ремней потрепанную ткань. Министр обороны обматывал сраженную руку «жгутом» у плеча и задумывался, что для генерала все армейцы были детьми.

Перестал мыслить, когда крепко завязал узел и затянул его. Солдат айкнул, а Ханар прихлопнул позванивающий пульт с кнопками.

– Как тебя зовут?

Ханар расспрашивал солдата и медленно вытаскивал чужую руку из арматуры. Ему послышалось, что раздирающий крик остальных ждал только их двоих.

– Я не могу говорить!.. – прорычал, как стеснительный щенок, солдат.

Министр обороны остановился. Он глянул на обеспокоенное лицо солдата и вспомнил о сыне.

– Генерал, я… Нумарон…

Поступал звонок генерала Дорбана Бандора. По стеклу шлема отобразилось плывучее имя старика, но Ханар проигнорировал. Он потянул руку еще немного на себя, успокаивая солдата по имени Нумарон. Понемногу и потихоньку Нагда спасал бойца от потери крови.

– А какая твоя любимая песня? – Ханар остановился. – Отвечай на вопросы, пожалуйста.

Нагда сам чуть не падал в обморок от обилия гуранских преград. Это был долгий сон, где каждый последующий день – новая волевая проверка.

– Каменный и металлический.

– Группа «Кайрес»? – поинтересовался министр обороны.

Солдат промолчал, его тело дрожало. Рядовой терпел боль. Нагда искренне сожалел ему, ведь представил, как это быть пронзенным насквозь.

– Д-да…

Непросто Нумарону было ответить. Его покрасневшие глаза горели острой болью, с носа шли кровавые сопли. Потрескавшиеся губы будто сжались вместе до самого конца. Солдат был воспитан сдержанным мужчиной.

– Пожалуйста, я не буду отвечать на вопросы…

Министр обороны заметил выступающие слезы.

– Тише-тише, мой друг. Я тоже не хочу… – Нагда слегка потянул руку к себе. Министр обороны всегда поднимал глаза к лицу солдата и по нему определял, когда заканчивать и когда продолжать спасение. – Я тоже не хочу отвечать на вопросы с верхушки. И не хочу, чтоб вернулся ветер.

Да, снег успокоился. Так сказать, взял легкий перекур. Так проходили длинные битвы и войны. Вот-вот придет время, и все вновь забудут, в какой стороне находился Обирвойск.

– Скажи, мой друг, – Нагда сжал его ладонь, а другой рукой поддержал окровавленную конечность солдата. – Ты когда-либо бывал в других галактиках? А если нет, то хотел бы?

Да, говорить с арматурой в руке – незнакомая практика. И задавать глупые вопросы, на которые знал ответы – тоже. Боль прикрывалась диалогом. Ханар потихоньку освобождал руку от длинного ржавого штыря. Нагда говорил… и делал свое дело, исполнял свой военный долг. Министр обороны был ответствен за жизнь каждого солдата в батальоне. Надоедливо поступал звонок от генерала, Дорбан названивал и названивал, но от этого Нагда не становился свободным. Он не прекращал этот кропотливый труд – спасение человека от гибели. Оценивал шансы и скрупулезно продолжал.

– Ты читал о красотах Кайреса, полного планетарными и звездными красками? Кайрес – крупнейший в Местной Группе. Его называют Андромедой, Землей Исполинов. – Вытянул еще на сантиметр руку из штыря. Рядовой коротко поддакивал. – Ты читал о Земли Знающих? Великие Проповедники очень ее уважают, но на галактический критт она бедна. Кайрес и Земля Знающих оказались в настолько сильном гравитационном притяжении, что уже сливаются в одну огромную галактику. – Вытянул еще на несколько сантиметров. Речь порой могла спасать. Еще чуть-чуть, и из-за названивающего динамика Нагда сломает этот пульт к чертям. – А о Треугольнике? Знаешь о черной дыре в ее центре, мощнейшей в Группе?

И солдат упал в снег. Арматура осталась в крови. Длинный рассказ бы сгодился на полноценную историю – с маленьким примечанием снизу: «снимает боль».

– Да… х-хотел.

Нагда нашарил в своей сумочке бутылек с перекисью водорода и свежий нераскрытый бинт. Министр обороны всегда носил с собой вместилище, где собирал вещи первой необходимости. Аптечку. Солдаты были лишены такой возможности.

– Спасибо, – промямлил солдат. Его шлем с одной стороны был разорван и вывернут наизнанку.

– Мне еще не за что говорить «спасибо», мой друг Нумарон.

Ханар упал на ноги и раскрутил бутылочку. Министр обороны оставил крышечку на бархатистом снежном покрове, раскрутил бинт. Душа солдата была выпотрошенной. Нумарон выдержал испытание боли не благодаря Ханару, а благодаря самому себе. Участие генерала в спасении бы составило мизерно маленькую долю. Нагда улыбнулся ему и слепо намочил кусок бинта перекисью.

Солдат дышал и хватался за воздух, его рука была продырявлена, обездвижена. Министр обороны взял его вялую руку и перевязал ее почти до посинения. Последние капли крови впитались в волокнистую повязку и окрасили ее полностью. Потом Нагда ослабил тканое подобие на медицинский жгут и бросил его в снег.