Так что, принимая во внимание состояние Всеволода Боброва, это, возможно, и было к лучшему, что он не попал в олимпийскую сборную. Но судьба играет человеком, если человек играет в футбол. И отлично играет.

В начале олимпийского 1952 года Бобров не просто играл, но и был играющим тренером.

Прекрасно помню его дебют в качестве тренера в 1952 году. Я, врач футбольно-хоккейной команды ВВС, выезжаю с ребятами на сборы в Леселидзе. Через некоторое время туда же прибывает и олимпийская сборная СССР, возглавляемая Борисом Андреевичем Аркадьевым. И вот встреча сборной страны с командой ВВС.

В игре со сборной Бобров применяет удивительно гибкую тактику. Игра идёт не только на равных, но и с явным преимуществом его команды. И если матч заканчивается со счётом 0:0, то только потому, что нападающие ВВС делают досадные промахи, штурмуя ворота сборной.

Однако никто, в том числе и сам Бобров, не мог предположить, чем закончится для него эта игра.

После Леселидзе и дальше по мере последующих тренировок и игр Аркадьеву становилось ясно, что олимпийской сборной не хватает лидера, не хватает человека, умеющего организовать и повести за собой игроков, способного поднять игру до её величайшего накала, выдержать этот накал и решить исход поединка.

Аркадьев знал только одного человека, способного сделать всё это. Таким человеком был Бобров. Но Бобров был болен. Ведь не зря Миронова говорила: “Какое счастье, что он не включён в олимпийскую сборную”.

Аркадьев размышлял, колебался, раздумывал, вертел и так и этак.

— Ну что там у него? Вы можете мне сказать, что там у него? — в миллионный раз спрашивает у меня Борис Андреевич, прекрасно зная, чем страдал Бобров.

— Спросите у Мироновой.

— Да знаю я, Олег Маркович, знаю.

Потом брал меня под руку и отводил в сторону:

— Слушайте, а может быть...

Я понимал этого великолепного педагога и чудесного человека, находившегося сейчас между Сциллой и Харибдой, между ответственностью перед здоровьем человека и ответственностью первых наших Олимпийских игр. Он был в курсе наших отношений и спрашивал меня о Боброве не только и не столько как врача, а сколько как друга, который никогда не подвёл бы своего товарища.

Стремительно летело время. И только на самом последнем этапе Борис Андреевич решился на разговор с Всеволодом Михайловичем. А этот сумасшедший, лишь только Аркадьев раскрыл рот, ответил ему в своей извечной манере — коротко и безапелляционно:

— Сыграем. Всё будет нормально.

Чем же руководствовался Аркадьев, приглашая Боброва в сборную? Из чего исходил? Из двух качеств Боброва: мужества и мастерства.

Теперь, десятилетия спустя, я понимаю и другое. Аркадьев прекрасно знал, что для Боброва может быть только одна жизнь — жизнь “среди молний”. Что для него само участие в Олимпийских играх значило прожить ещё один отрезок жизни в излюбленном “бобровском” режиме. И это духовное начало должно было превалировать над физическим. Здоровый дух должен был на этот раз возродить здоровое тело.

Я стал готовить Боброва к участию в Олимпийских играх. Делалось всё возможное, чтобы привести хотя бы в относительную норму его многострадальные колени, которым ещё предстояло многое вынести на футбольных стадионах Финляндии. Перед каждой тренировкой и игрой делались многочисленные процедуры, проводилось необходимое лечение. И надо сказать, что могучий дух моего пациента действительно помог ему. Чувствовал он себя значительно лучше, увереннее, рецидивов не было. Однако передо мной стояла задача создать достаточный запас прочности коленных суставов для предстоящих футбольных баталий. Но кто мог сказать, как велика будет эта прочность?..»

В одном из интервью Олег Маркович рассказывал: «По указанию Василия Сталина нас отправили в Марфино, в санаторий ВВС, где в течение трёх недель я занимался Всеволодом, готовил его к Олимпийским играм. Перед поездкой в Финляндию перед каждой тренировкой или игрой я делал ему обезболивающие уколы».

Заключительный этап подготовки сборная провела на подмосковной базе близ станции Челюскинская. Оттуда она и выезжала на матчи с зарубежными соперниками.

Первый матч советские футболисты проиграли сборной Польши — 0:1. Во втором взяли реванш — 2:1.

Всеволод Бобров вспоминал в своей книге: «Начали мы молниеносно. Уже на 4-й минуте Антадзе отличным пасом выводит в штрафную Бескова, тот оттягивает на себя защитника и очень расчётливо навешивает мяч на дальнюю штангу. Опытный Стефанишин опаздывает с выходом, и я в прыжке головой посылаю мяч в сетку ворот...

Однако в дальнейшем ход поединка выровнялся. Польские футболисты вновь продемонстрировали отличную техническую подготовку. Особенно на меня произвело впечатление их умение мгновенно, не тратя ни одной секунды на обработку мяча, производить удары по воротам. Только очень высокое мастерство и мгновенная реакция Леонида Иванова спасли нас от нескольких голов...

Пожалуй, это был день, когда нам не везло. Посудите сами: пять раз подряд мяч, пробитый Бесковым, попадал в штангу. Дважды, находясь прямо перед воротами, я падаю и теряю мяч. Только незадолго до конца ударом метров с двадцати мне удаётся увеличить счёт...»

Следующий соперник был куда более грозный — непобедимая в ту пору сборная Венгрии. Став олимпийским чемпионом в 1952 году, она затем одержала несколько выдающихся побед. Разгромила дважды сборную Англии (6:3 и 7:1), а на чемпионате мира 1954 года, где стала финалистом, обыграла будущего чемпиона сборную Германии с немыслимым счётом 8:3.

В Москве сборная Венгрии играла практически в оптимальном составе. Тем ценнее был успех наших футболистов. Первая встреча закончилась вничью — 1:1.

Всеволод Бобров писал: «Всех без исключения венгерских футболистов отличала высокая индивидуальная техника. Я обратил на это внимание ещё на разминке. Каждый из гостей был с мячом, что называется, “на ты”. Но в ходе матча мне стало ясно, что у наших грозных соперников есть и серьёзный недостаток: они явно теряли чистоту исполнения технических приёмов при той большой скорости, в которой мы повели состязание, и плохо, а порою почти беспомощно боролись против персональной опеки...

На 14-й минуте происходит эпизод, который помнился мне ещё очень долго после окончания матча. Получив отличную передачу от Николая Дементьева, я на полной скорости вошёл в штрафную площадку, обыграл финтом центрального защитника венгров Бёржеи и вышел один на один с вратарём. Нас разделяло расстояние в каких-нибудь семь-восемь метров. Я взглянул вперёд и увидел, как Грошич рывком, которому мог бы позавидовать первоклассный спринтер, мчится навстречу, и ударил верхом. Тело вратаря венгров мелькнуло в воздухе, и он с мячом в руках приземлился на траву.

Грошич сыграл великолепно, он показал, что обладает завидной реакцией. И всё-таки в том, что не был забит гол, конечно, вина моя. Стоило бы мне послать мяч низом, и никакая реакция не спасла бы Грошича... Удар низом мимо выбегающего вратаря — это всегда гол.

На 35-й минуте я эту истину доказал. Вновь создалась аналогичная ситуация, вновь, обыграв Бёржеи, я вышел один на один с Грошичем. Вновь он рванулся вперёд. Но мяч, посланный по земле чуть в сторону, оказался в сетке. Мы повели со счётом 1:0...

После отдыха венгры предприняли буквально штурм наших ворот. Вот где пришлось защите показать всё своё умение. Дважды, казалось, успех уже приходил к венграм: мяч миновал выбегающего Леонида Иванова, и дважды почти с линии пустых ворот его выносил в акробатических прыжках Константин Крыжевский...»

Очевидец матча Евгений Кравинский, сверив свои впечатления с участником игры Сергеем Сальниковым, вспоминал: «Бобров получает пас где-то в районе центрального круга, обыгрывает одного за другим венгерских полузащитников. Впереди защитник Лантош, он обходит и его, а навстречу движется вратарь Грошич, и Бобров наносит удар по воротам, но попадает во вратаря. После чего хватается за голову...