Отец стал работать инженером-инструментальщиком, а затем преподавателем школы фабрично-заводского обучения (ФЗО) при заводе имени Воскова».

В дружной семье Бобровых как-то само собой повелось, что Всеволод был любимцем мамы, Володя — папиным сыном, а к сестре Антонине, Тосе, все относились ровно. Всеволод всем пошёл в маму: и внешностью, и характером — добрый, мягкий, впечатлительный. Володя отличался отцовским логическим складом ума, подтянутостью, самодисциплиной. А старшая сестра Тося, пропорционально сочетая родительские черты, была к тому же очень категоричной, принципиальной.

Но лидерство среди детей безусловно и безраздельно принадлежало Володе. В Сестрорецке у него было прозвище «Голова». Спокойный, целеустремлённый, очень основательный, Володя хорошо учился, много читал, и ребята слушались его беспрекословно. Он, и только он, был капитаном всех сестрорецких футбольных и хоккейных команд, в которых приходилось играть братьям Бобровым.

И как-то само собой получилось, что Володя взял на себя роль начальника команды и её играющего тренера. Он точил ребятам коньки, помогал мастерить клюшки. Требовал дисциплины на поле, а также опрятного внешнего вида. Он умел организовать тренировку, а перед календарными матчами на первенство Ленинградской области давал хоккеистам наставления по части тактики игры. Сказывалось влияние Михаила Андреевича: именно старшему сыну отец поручал «доведение до юных мозгов» своих взрослых мыслей.

Читаем у Анатолия Салуцкого: «Особенно много внимания Володя уделял младшему брату. Отец с утра до вечера работал и проводил с детьми только выходные. А Володя каждый день играл с маленьким Севой в футбол или в хоккей, обучал его всему, что умел сам. Бобровы жили в старом арсенале петровских времён, переоборудованном в пятиэтажный дом. На глухой торцевой кирпичной стене здания Володя начертил мелом футбольные ворота в натуральную величину и нарисовал в них “девятки” и “шестёрки” диаметром с футбольный мяч. Сам Володя, а под его руководством и Сева часами лупили в эти “девятки” и “шестёрки”, отрабатывая удары. Впоследствии Всеволод Бобров не раз говорил, что без помощи старшего брата не смог бы столь быстро вырасти в спорте.

Сестрорецк двадцатых—тридцатых годов представлял собой своеобразную “высокоразвитую спортивную цивилизацию”. В этом небольшом пограничном городке занятия спортом были не забавой и не доблестью, а такой же обязательной повседневностью, как работа или учёба. Даже новогодние праздники многие, в том числе Бобровы, отмечали здесь не за столом, а на льду — катаясь вокруг нарядной ёлки в городском саду.

Тех, кто не увлекался спортом, презирали, не считали за достойных людей. Здесь были десятки хоккейных и футбольных династий: Викторовы, Бобровы, Шавыкины, Комаровы, конечно, Худяковы, старший из которых Лев Худяков, хотя в силу возраста и занятости сам не играл в мяч, однако всемерно содействовал развитию спорта. А возможности для этого у Льва Худякова имелись немалые: он был директором сестрорецкого завода имени Воскова...»

Младший из четырёх братьев Викторовых — Анатолий впоследствии стал известным футболистом и хоккеистом, много лет выступал за ленинградское «Динамо». Участник легендарных блокадных футбольных матчей, фронтовик Анатолий Викторов в начале 1950-х значительно усилил команду ВВС, возглавляемую Всеволодом Бобровым, трижды становился чемпионом страны по хоккею с шайбой.

Довелось поработать на заводе им. С. П. Воскова после окончания школы ФЗО и Всеволоду Боброву. В своей книге он отмечал: «Годы, проведённые на заводе, в рабочей семье, навсегда останутся в моём сердце как самые замечательные, самые яркие. Старшие товарищи учили нас не только своему удивительному мастерству, но и воспитывали трудолюбивыми, скромными, честными людьми. Здесь, у станка, из уст старого производственника, чудесного воспитателя и спортсмена Ивана Христофоровича Первухина услышал я замечательные слова о рабочей чести:

— Это, брат Сева, — говорил Иван Христофорович, — знаешь ли, превыше всего. Ведь мы теперь кто? Хозяева страны. Мы за всё, что делается у нас на земле, в ответе. Так что давай всегда и во всём показывать другим, как жить надо. Честно. Ясно. Прежде всего для людей. А потом уж и для себя».

«И когда годы спустя в дружеском кругу заходил разговор о самых дорогих собравшимся людях, — пишет Салуцкий, — один вспоминал первую учительницу, другой — старшину в армии, Всеволод в таких случаях называл Ивана Христофоровича.

Видимо, удивительным мастером, замечательным педагогом был этот простой ленинградский рабочий, коль скоро прославленный Бобров пронёс к нему любовь через всю жизнь».

О спортивных достоинствах старшего брата Всеволод Бобров отзывался так: «Должен сказать, что он и в футбол и в хоккей играл намного лучше меня. Отличался точными ударами по воротам, комбинационным талантом. Владимир “выдавал” такие мячи, что не забивать их было просто невозможно. Я не сомневаюсь, что при удачно сложившихся обстоятельствах он стал бы яркой звездой в нашем спорте».

Оценка младшего брата могла бы показаться преувеличенной, но она совпадает с мнениями других специалистов. В 1936 году после одного из футбольных матчей, в котором принимал участие Владимир Бобров, знаменитый Валентин Фёдоров, игрок ленинградского «Динамо» и сборной РСФСР, человек, обладавший большим авторитетом в спортивных кругах, во всеуслышание сказал о Володе:

— Когда этот парень подрастёт, он будет классным игроком. Очень классным. Намного лучше меня.

Уже в 16 лет Владимир Бобров, высокий, стройный юноша, привлекал к себе внимание элегантной и рациональной манерой игры. Это не было стремлением произвести эффект на публику, таков был его стиль, отражавший незаурядность натуры. Он был виднее, заметнее всех своих сверстников не только на футбольном или хоккейном поле, но и в жизни тоже. Одним из немногих сестрорецких ребят он окончил десятилетку почти на одни «пятёрки», а Всеволоду учёба давалась труднее, после семилетки пошёл учиться в школу ФЗО при заводе им. С. П. Воскова.

Такова была семейная традиция Бобровых: хоккей был на первом месте для Михаила Андреевича, то же пристрастие передалось сыновьям. В детскую хоккейную команду Сестрорецка Всеволод вошёл, едва ему исполнилось 12 лет.

Но в хоккей в ту пору, когда зимы были куда суровее нынешних, можно было играть в лучшем случае пять месяцев в году.

Анатолий Салуцкий развивает эту тему: «Когда наступала зима, мальчишки начинали хоккейные сражения на “бочаге”. Об этой знаменитой сестрорецкой “бочаге”, где прошло спортивное детство Всеволода Боброва, написано уже немало. Однако никто не разъяснил смысла этого странного слова. А между тем его происхождение имеет не только познавательную ценность, но также проливает свет на причины одного трагического события, происшедшего на льду “бочаги”.

“Бочага” — это чухонское название непроточного озера, образовавшегося на месте прежнего русла реки, старицы. Вода сюда стекает, однако не вытекает: частично испаряется, частично фильтруется через песок. В Сестрорецке “бочагу” иногда использовали для сброса отработанной воды с завода имени Воскова.

Хотя это предприятие числилось инструментальным, здесь был большой металлургический цех. Сестрорецкий завод — это старый петровский завод, один из самых первых заводов в России. Но известно: при наличии металлургического цикла водяные сбросы могут быть тёплыми. Особенно это сказывалось в начале зимы, когда “бочага” только-только начинала замерзать.

Но юным хоккеистам не терпелось поскорее встать на коньки, они то и дело пробовали лёд. И однажды декабрьским вечером 1933 года, убедившись в его прочности, два брата Бобровых и два брата Томилиных первыми из сестрорецких ребят решили открыть хоккейный сезон на “бочаге”.

Они не знали, что завод только что произвёл очередной сброс тёплой воды. А “бочага” — озеро непроточное... Не окрепший ещё лёд подтаял и треснул, каток разбился на отдельные льдины. Четверо мальчишек в валенках и на коньках провалились в большие полыньи, образовавшиеся на “бочаге”.