Говоря о том, что в Англии Сергей Соловьёв выполнял функции Трофимова, Якушин имел в виду особенности игры своего правого крайнего. Василий Трофимов был футболистом широкого диапазона действий, благодаря своей работоспособности он успевал выполнять и оборонительные функции, которые по «штатному расписанию» возлагались на правого инсайда Василия Карцева.

Упомянув в данном контексте Сергея Соловьёва, Якушин дал понять, что тот отрабатывал за Боброва, который, как и Карцев, редко оттягивался назад. При наличии в составе левого инсайда Александра Малявкина возросла бы ударная мощь Сергея Соловьёва...

Спортивный журналист Лев Филатов, чьё литературное мастерство является маяком для работающих в этом жанре в наши дни, высказался так: «Знаменитое послевоенное семилетнее противостояние ЦДКА и “Динамо” мало того, что подняло футбол в глазах публики, — заставило всех обернуться к тренерам. В то время принялись гадать не только о том, забьют ли Федотов с Бобровым или Соловьёв с Карцевым, а и о том, что секретно задумали мудрый Аркадьев и хитрый Якушин. Оба они тогда сделались невероятно известными, каждое их словечко ловили и передавали. Своей сегодняшней устойчивой популярностью тренерский цех обязан им двоим. Во всяком случае, они положили ей начало».

Мастерством Боброва наслаждались на многих стадионах. Большой знаток футбола профессор Тбилисской консерватории Гулбат Торадзе в своей книге «Футбол на всю жизнь» вспоминал события матча ЦДКА в Тбилиси 15 июля 1945 года: «Гул на трибунах по ходу объявления футболистов всё нарастал, достигал кульминации на Федотове, переходя затем в сплошной рёв при упоминании Боброва, да так, что фамилия игрока под № 11 Дёмина уже не была слышна!..

Когда в ворота тбилисцев был назначен пенальти, все были уверены, что бить будет Федотов или новая “звезда” Бобров (забил Дёмин). Лишь много лет спустя я узнал, что Бобров вообще никогда не бил пенальти.

Во втором тайме блестящая пятёрка нападающих москвичей буквально смяла выдохшихся хозяев поля, игра шла в одни ворота. Особенно “неистовствовали” Федотов и Бобров, мощным тандемом таранившие защиту. Первый своим коронным ударом с разворота по летящему в метре над землёй мячу забил неотразимо, так, что реактивный вратарь тбилисцев Саная и не шелохнулся. Бобров же продемонстрировал два своих “фирменных” приёма забивания: в стремительном кинжальном прорыве и на опережение в сутолоке у ворот противника — 4:2».

Несколько увлёкся уважаемый музыковед. Бобров отличился один раз, скорее — в «стремительном кинжальном прорыве»!

О том, как выглядел на поле Всеволод Бобров в своём первом в большом футболе сезоне, проникновенно написал Анатолий Салуцкий: «Как играл Бобров в сорок пятом! Ещё не было травм, он был здоров и неимоверно быстр. Он упивался игрой, каждый матч был для него праздником. И он не щадил себя, не экономил силы, не стремился распределить их на весь сезон. Его нещадно били по ногам, он падал, но тут же поднимался и снова рвался к воротам противника, никогда не катался по траве, демонстрируя, что ему больно. Никогда Бобров не апеллировал к судьям или зрителям. Он играл яростно и благородно. Он заранее не знал, что будет делать с мячом, не готовился к тому или иному финту, всё у него получалось как-то само собой. Он играл, как дышал, так же естественно и свободно».

В своей книге Бобров вспоминал: «Конец 1945 года мы провели без Григория Федотова: он был очень серьёзно травмирован. В те дни его место занимал я. Товарищи нередко доверяли мне право завершающего удара. А это и предопределило тактику: сильный продольный пас “на выход”, стремительные проходы по флангам и прострел вдоль ворот, игра на отрыв».

В 21 матче Всеволод Бобров забил 25 мячей, став лучшим бомбардиром чемпионата.

В семнадцати матчах он не уходил с поля без гола. В шести забивал по два гола, а во встрече с «Крыльями Советов» сделал «хет-трик» — поразил ворота соперников трижды. Шесть голов было на счету Боброва в кубковых поединках, и столько же он забил в составе московского «Динамо» на полях Великобритании!

Идея организации футбольных встреч с командой из Советского Союза в Великобритании витала в воздухе весь 1945 год. Более того, есть основания полагать, что эта тема обсуждалась и на самом высоком уровне. Во всяком случае, в начале января 1945 года в наших газетах промелькнуло сообщение о закончившихся в Лондоне неких переговорах, где было достигнуто соглашение о проведении в Англии и СССР футбольных встреч между советскими и британскими футболистами. Но время шло, и вскоре возобновившийся чемпионат СССР затмил собой волнующие перспективы.

В книге «Пассовочка» («Passovotchka» — так англичанам услышалась часто раздававшаяся из уст динамовцев безобидная «пасовочка») английского историка и журналиста Дэвида Даунинга, во всех подробностях описавшего визит московского «Динамо» в Великобританию, говорится: «Первое приглашение советской стороне было отослано, вероятно, ещё в апреле. Обсуждалась возможность проведения матча “Лондон” — “Москва” на стадионе “Уэмбли” с перечислением выручки в Фонд помощи России, и жена премьер-министра, находившаяся в Москве по другим делам, в неофициальном порядке помогала продвижению инициативы Футбольной ассоциации».

Жена Уинстона Черчилля Клементина, которая являлась президентом «Фонда Красного Креста помощи России», целых полтора месяца, с апреля и до середины мая, находилась в Советском Союзе. Встретив День Победы в Москве, Клементина выступила по радио с открытым посланием Уинстона Черчилля. За свою деятельность по оказанию помощи нашей стране она была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Встречалась Клементина и со Сталиным, который подарил ей кольцо с бриллиантом.

Поворотным моментом в предыстории поездки московского «Динамо» стало 13 октября 1945 года. Всерьёз взявшийся за дело генеральный секретарь Футбольной ассоциации Англии Стэнли Роуз (будущий многолетний президент Международной федерации футбола — ФИФА) пригласил советских дипломатов на матч между командами «Челси» и «Вест Хэм», чтобы как-то ускорить решение вопроса. Видимо, уже не надеясь на скорый визит, Роуз в качестве возможной даты встречи назвал первому секретарю посольства СССР Борису Караваеву 26 мая 1946 года, сообщив, что правление стадиона «Уэмбли» готово предоставить стадион бесплатно и собранные средства будут пожертвованы на восстановление Сталинграда.

Караваев предложил конец октября — начало ноября, мотивируя это тем, что потом игроки переходят на хоккей. Какое отношение хоккей имел к названной Роузом дате, сказать трудно. К тому же если Роуз, чтобы поднять статус матча, видел в качестве соперника чемпиона страны московское «Динамо», то советский дипломат выбрал противоположный вектор, предложив «Торпедо» или «кого-нибудь ещё», как он указал в письме в Москву.

В «Пассовочке» в качестве собеседника Роуза называется Ревенко — «он недавно прибыл в Лондон в качестве эмиссара советского Министерства спорта». И далее: «После обсуждения идеи с посольским руководством он отправил телеграмму в Москву и уже вскоре известил Роуза, что столичный клуб “Динамо”, выигравший недавно чемпионат страны, вероятно, сможет ответить на предложение о турне».

Павел Митрофанович Ревенко (впоследствии — генерал-майор) являлся армейским спортивным работником. Можно предположить, что его появление ускорило продвижение инициативы Стэнли Роуза.

Во всяком случае, стала стремительно раскручиваться спираль событий, приведших к отлёту ранним утром 4 ноября в Лондон с аэродрома Внуково самолётов Ли-2 с командой московского «Динамо». Эта спираль включала в себя многочисленные заседания во Всесоюзном спорткомитете, совещание в Кремле, размышления тренерского состава, многочисленные хлопоты чиновников Министерства иностранных дел.

Ровно через месяц после памятного разговора, 13 ноября 1945 года, в 14 часов 30 минут по лондонскому времени Стэнли Роуз вновь занял своё привычное место в ложе стадиона «Стэмфорд Бридж», чтобы стать свидетелем матча, открывшего эру послевоенного международного футбола. А по всем городам и весям нашей страны разнёсся голос Вадима Синявского: «Внимание! Говорит Лондон...»