– У меня? – Сергей пожал плечами. – Тебе показалось. Просто сосредоточенное. Боялся разлить сок, пока нес.
Прозвенел звонок, и зрители стали постепенно занимать свои места. Опять плавно погас свет, занавес раскрылся и зал погрузился в волшебный мир средневековой Вероны. Надя внимательно слушала слова Сергея, наклонив к нему голову и положив свою ладонь на его руку. А он нашептывал ей перевод, вдыхая пьянящий запах ее волос, и хотел, чтобы этот спектакль продолжался как можно дольше.
Но всё когда-то заканчивается. Закончилось и представление. Артисты откланялись и ушли, стихли аплодисменты, половинки занавеса сомкнулись, зрители разошлись и театр опустел.
На выходе Надя пыталась разглядеть Дворкину с Марком, но их нигде не было видно.
– Наверное, они вышли раньше, – предположил Сергей. Ему не хотелось еще раз встречаться с Марком.
От здания театра они медленно направились к центральной площади города. Надя взяла Сергея под руку. Она шла рядом своей грациозной, гибкой походкой и он ощущал тепло ее руки, видел, как по ее лицу скользили отсветы фонарей.
– Мне кажется, классика отличается от обычной литературы тем, что классика – это навсегда. Вот и Шекспир – это навсегда, – Надя посмотрела на Сергея, и его удивило, сколько грусти было в ее взгляде.
– Прошло почти четыреста лет, как он написал эту пьесу. А она до сих пор трогает душу, – продолжила она.
– Я вижу, что и твою душу тоже тронуло.
– Настоящее искусство всегда трогает. Конечно, любое искусство – это красивая ложь, но она помогает людям понять правду. Существует же выражение: «Волшебная сила искусства». Мне кажется искусство – это перевод с небесного, божественного языка на земной, человеческий.
– Что-то в этом есть. Если говорить метафорами, то можно сказать, что настоящее искусство – это язык, на котором бог разговаривает с человеком.
– И не важно, на каком именно – английском, русском или каком-то другом, – Надя усмехнулась. —А я даже запомнила концовку, хоть она и на украинском.
– Какую именно?
– А вот эту:
– Немає на землі сумнішого сюжету,
– Ніж повість про Ромео та Джульєтту.
– Молодец! Схватываешь на лету, – рассмеялся Сергей.
– Мне даже захотелось выучить этот язык. Он такой мелодичный. Ты мне поможешь?
– Зачем ты спрашиваешь? Конечно, помогу.
– Знаешь, все произведения, конечно, фантазии автора. Но когда автор гениален, то эта фантазия делает внутренний мир человека богаче и красивей. И человек становится лучше и мудрее. Думаю, многие люди в зале, хотя бы на эти два часа стали немножечко добрей и благородней. Хоть иногда в сердце человека ведь должен зажигаться огонек доброты.
– Ты так интересно рассуждаешь! – удивился Сергей. – В наше время многие считают доброту признаком слабости. Стараются ее не показывать.
– Доброта делает человека духовно сильнее. И не стоит отказываться от нее. А наше время довольно жестокое, пропитанное ненавистью ко всем, кто не похож на тебя, кто не думает так как ты. Кто не с нами, тот против нас – таков девиз нашего времени. Поэтому доброта не в почете. Сколько миллионов погибло за последние полвека? И ради чего? Ради захвата новых территорий, хотя и своих освоить не в состоянии? Или ради идеологий, которые за короткое время рассыпаются в прах? Почему мы все обязаны думать только так, как нам указывают сверху? Разве люди не могут иметь разные мнения по одному и тому же вопросу?
Сергей с удивлением посмотрел на нее.
– Когда доминирует только одна идеология – это всегда плохо. Идеология легко ведет к фанатизму. Вот почему во имя разных идеологий пролито столько крови. Гитлер уничтожил миллионы по национальному признаку, а Сталин – по классовому. Но если бы одни не старались непременно навязать другим своё мнение, люди, может быть, реже воевали. Но не ожидал, что ты задумываешься над такими вопросами.
– Почему? Думаешь, кроме спорта, меня ничего не интересует? Я тоже читаю газеты, смотрю телевизор. И хорошо вижу противоречия между реальной жизнью и тем, что пишут и показывают.
– Мне кажется, что основная масса не затрудняет себя мыслительным процессом. Эта масса кушает то, что подают. Этим и довольна. Задумывается над происходящим лишь небольшой процент, – предположил Сергей.
– Знаешь, – заметила Надя, – мне тоже так кажется. Но я не могу понять, почему. Неужели никто не замечает, что происходит?
– Я однажды видел по телевизору такой эксперимент, – вспомнил Сергей. – В загоне находилось огромное стадо овец. А перед выходом, на небольшой высоте, натянули веревку. Когда стадо начало выбегать, вожак и овцы, бегущие впереди, стали перепрыгивать через веревку. Когда же веревку опустили на землю, то овцы, бегущие следом, глядя на передних, все равно подпрыгивали в том месте, где была раньше натянута веревка. Хотя прыгать уже не было необходимости. Стадный инстинкт. Человек – это тоже животное. И мне кажется, то же самое происходит и в обществе людей. Какой–то вождь свыше говорит, что нужно вести себя определенным образом и вся человеческая масса начинает себя так вести, не задумываясь над логикой и правильностью своего поведения, – он посмотрел на Надю.
– Разве я ошибаюсь?
– Нет, в этом что-то есть. Роль личности в истории всегда имела значение. Только почему большинство вожаков были злодеями? Гитлер, Сталин, Иван Грозный, Чингиз Хан?
– Что же тут странного? – Сергей пожал плечами. – Оказавшись на вершине безграничной власти, люди, почитаемые как боги, со временем действительно утрачивают человеческие черты, превращаясь в злодеев. Для них народ – просто мусор под ногами. И если вспоминать всех злодеев, то список будет гораздо длиннее. В Древнем Риме, например, еще можно вспомнить Суллу, во Франции – Робеспьера, в Китае – Мао Цзэдуна, в Азии – Тамерлана. Это имена, которые первыми пришли на ум.
– Да зачем же так мрачно? Все-таки в истории человечества хоть и редко, но все же бывали исключения. Вот, например, Екатерина Вторая. За все время её царствования было казнено лишь два человека – Емельян Пугачев и Василий Мирович.
Сергей рассмеялся:
– Как благородно с ее стороны. Но для захвата власти ей пришлось пойти на убийство собственного мужа? Или ты считаешь, что она здесь ни при чем?
– Но почему же так получается?
– Так получалось в странах, где абсолютная власть принадлежала лишь одному человеку. Абсолютная власть развращала их, превращая в тиранов и делая убежденными в своей безгрешности и безнаказанности. Но сейчас другие времена. В той же Англии или во Франции главу государства выбирает народ из нескольких кандидатов и на ограниченный срок. И делать он может только то, с чем согласится парламент и Верховный суд. Да и пресса, которая создает общественное мнение. А оно играет не последнюю роль. Если народу не понравится, как глава государства управляет страной, то его политическая карьера быстро закончится. Его больше никуда не выберут. Поэтому в таких странах возможность возникновения диктаторов исключена.
– У нас, к сожалению, такого нет, – констатировала Надя. – Всех руководителей выбирают, не спрашивая народ. Собираются там, наверху, в узком кругу, и решают, кто им больше подходит. Таким способом и в Ватикане избирают Папу Римского. Народ только ставят в известность.
– Да что там наверху! Ты вспомни этот цирк, под названием «выборы», в который нас периодически зазывают. Дают в зубы бумажку с одной фамилией, которую ты знать не знаешь. Вот и весь богатый выбор. Как же ты хочешь, чтобы в этих условиях не появилась такая личность как Сталин? Да и после него особой демократии что-то не видно.
– Да, грустно как-то получается, – вздохнула Надя. – Зла в этом мире гораздо больше, чем доброты.
– А искусство и существует для того, чтобы сеять разумное, доброе, вечное. Знаешь, на протяжении всей истории человечества идет борьба добра со злом. Люди могут переодеваться в камзолы или тогу, во фраки или сюртуки. Но во все века управляют ими одни и те же страсти и инстинкты. И когда, казалось бы, зло уже победило окончательно, искусство разжигает маленький огонек надежды и люди понимают, что не все еще потеряно, что можно и нужно бороться, для того чтобы изменить этот мир к лучшему.
