Люди Востока редко попадали в королевство и становились членами Дома Эллед. Нет, случаи, конечно, были. Как я или Анха, родившийся в той самой деревне с коконом Великого Мага, старший из двоих этого столетия. Да и, вспоминая слова Найши о том, что он, в отличие от остальных, родился в Маатсе, думаю, у других мастеров тоже может быть за спиной подобная история. Кроме них здесь также были тысячи магов – кто-то из королевства и его поселений, а некоторые оттуда, из-за границ. Это не имело значения – каждый из них теперь являлся элледом. А вот это как раз значение уже имело. Королевство не отрицало право тех, кто видит Нити, учиться их плести. Даже, наоборот, поощряло подобное стремление, свято, видимо, уверенное, что лучше уж тут, у них, под чутким присмотром, чем в очередной раз устроить проблемы целой деревне, а то и не одной. Просто… становясь частью Дома, частью армии магов, ты рисковал однажды прийти на свою родину отнюдь не в гости, проведать близких. И они приходили, так же как пришел Анха. Что из этого получалось, собственно, объяснять смысла нет. Элледы не прощают долгов – это знали все. А еще все знали, что слишком часто мстить они приходили лично. Не потому, что кто-то их заставлял и отправлял в странном стремлении поиздеваться и показать, что приказ есть приказ. Нет, они шли сами. Потому что не могли простить. Потому что правила были известны всем. А еще всем было известно, что никто тебя не тронет, пока ты эти правила соблюдаешь. Но, когда ты – мальчишка или девчонка-маг из крошечной деревеньки Востока, ты совершенно не готов на такие жертвы. Не готов, что, возможно, придется убивать родичей и говорить страшные слова про долги и про то, что родичи твои – Элурен, а эти все – преступники и заслужили наказания. Не знаю, насколько я сам был бы готов, приди в мой дом не те твари, а Эллед с предложением сделать все-таки Пустоту известной и изучить наравне с остальными Нитями. Это сейчас я готов, сейчас, как говорит Рицико, решимости у меня в достатке. Только я слишком хорошо, на собственной шкуре ощутил, как может быть по-другому. Как случается, когда ее недостает. А их крошечные, уютные мирки все еще стоят на месте, незыблемые и нерушимые, как им кажется, совершенно и абсолютно. Там, где мама, папа, игры с друзьями, Нити, беззаботность и совершенно не требуется никому причинять вреда. Они верят, что так будет всегда, верят, что с ними ничего не случится и случиться не может. Что место, которое они зовут домом, постоянно и в полнейшей безопасности от всяких невзгод и проблем, а значит, нечего им и защищать. Когда за ними приходят, не Эллед, а те, кто плевать хотел и на ткань мироздания, и на человеческие жизни, и на любые сомнения в правильности избранного пути, защитить они не могут. Элурен уважали, те маги, которые просто жили своими Нитями, не слишком стремясь изучить их больше, чем требует обыденность. Даже любили на самом деле, ни разу не отрицая того, кем именно была армия королевства. Но идти сюда добровольно готов был не каждый из магов Востока. Слишком страшно было после однажды прийти обратно. Слишком хорошо они знали и видели, что любой иногда украдкой, но нарушает некоторые важные правила, используя ткань мироздания чуть небрежней положенного. И слишком плохо понимали, что за подобные мелочи Эллед не заявится к ним на порог. Что королевство нужно очень-очень сильно довести до состояния, когда оно потребует вернуть долг. Что между пятью выжженными дотла деревнями с горами трупов и попыткой слегка подплести Нити Разума торговцу, чтобы выдал тебе сдачу дважды или довесил еще кусок мяса, и перепутать при этом, по ошибке, широкий узор с узким, временную магию с постоянной, есть некая разница. Крошечная такая, почти, видимо, незаметная невооруженным глазом разница в несколько сотен человеческих жизней. Второе преступление Эллед всегда отдавал на рассмотрение совести. За первое являлся сам. Только вот там, за границами королевства, маги не всегда это видели и понимали. Потому, собственно, границы и были. Элурену не слишком требовались новые земли и несговорчивые граждане. Хотели бы прийти, их бы приняли. Не хотят, значит, пусть живут как знают. Только соблюдая правила.
Так что в городе, подобном Маатсу, я до этого не бывал и быть не мог. Теперь, въехав в столицу королевства, я оказался настолько ошеломлен происходящим, что способен был только оглядываться по сторонам, слегка приоткрыв рот от удивления, и впитывать в себя атмосферу большого города. Все эти толпы снующих повсюду людей, непрерывный шум и звуки, огромные и слишком близко стоящие по моим меркам дома из аккуратного желто-бежевого камня, широкие улицы с бесконечным потоком телег и повозок, запряженных упитанными бекетами, лавки и рынки. Казармы, стены, башни и стяги, стражей-магов с мрачными взглядами, таверны, заполненные людьми и днем. Мосты через горные речушки, ступени на холмах, лестницы, делящие Маатс на какие-то непонятные мне ярусы. Узкие переулки, тени проносящихся птиц над головой – единственное, кажется, напоминание мне теперь, что мы все еще в том же мире, в котором были и за воротами. Дворец короля с четырьмя строгими прямоугольными башнями, своими масштабами доказавший мне раз и навсегда, что нормальные по размеру дома в городе, ничуть не крупнее положенного. Площади, маленькие дворики за полукруглыми арками, где развешивали просушить белье да покуривали на скамейках старики. Все это – окруженное с севера и запада древними, как мир, горами Тейрис, а с востока – совершенно ошеломительным в своей красоте и дикости в подобном месте хвойным лесом.
– Как же он прекрасен, – прошептал я, не сдержавшись, как раз когда мы проезжали дом владыки Востока.
– Ты о дворце? – весело уточнил Рицико, с невероятно довольной улыбкой рассматривая мое ошарашенное лицо.
– О Маатсе. – Я с трудом оторвал глаза от созерцания города и заставил себя посмотреть на хэддена. – Обо всем сразу.
– Подожди, ты еще Эллед не видел. – Мирро покосился на меня и усмехнулся.
– Может, ему не все сразу показывать? А то он сейчас лопнет от восторга, – насмешливо бросил Найши.
– Тебе хорошо, ты тут родился, – вздохнул я, – и каждый уголок, наверное, знаешь. А мне, чтобы узнать, целой жизни не хватит. И даже ее у меня на это нет.
– Почему нет? – уточнил Анха.
– А как же Нити? – Я хмыкнул. – И их изучение? Разве у меня будет еще время и по городу гулять?
– Будет, не переживай, – пообещал учитель. – Если ты со мной сутками будешь изучать свою Пустоту, то слишком быстро отправишься в Чертоги Вечности. Так что иногда сможешь и отдохнуть.
– Он тебя туда и отправит, – ехидно добавил Рицико, – потому что устанет до ужаса от однообразной компании.
– От тебя за эти годы не устал вроде, брат королевы, – иронично отозвался Анха.
– Приятно слышать, Великий Мастер, – весело ответил хэдден, но явно предпочел больше не провоцировать и замолчать.
Я уже, как и остальные, слишком хорошо понимал, что обращение Анха к Рицико подобным образом означает только одно – терпения мастера на некоторые поступки друга начинает критически не хватать. Хэдден в такие моменты предпочитал очень быстро сбавить обороты собственного характера и ехидства. Ни разу еще не видел Анха по-настоящему в гневе, но был совершенно уверен, что очень хочу, чтобы так продолжалось и дальше. Вечно, желательно. А вот Рицико наверняка знал, как именно злится Великий Мастер. И явно не жаждал повтора. Что тоже добавляло мне уверенности в правильности решения не доводить Анха до подобного состояния.
– Вон там, – указал мне Вейнор и ухмыльнулся, – Эллед.
Теперь я с тем же восторгом, что и раньше, наблюдал за приближением Великого Дома королевства. Точнее, пока еще только за его башнями, пятью башнями школ, на какой-то совершенно немыслимой для меня высоте подпирающими небеса своими шпилями вдалеке, среди хвойного леса на востоке города. Мы свернули и поехали по широкому горбатому мосту через очередную речушку прямо туда, в обитель всех знаний о Нитях мироздания. Замок из бежевого камня, массивный и невероятно, просто сумасшедше высокий, прекрасный настолько, что я влюбился в его образ с первого же своего взгляда. И в этот вид на него с горбатого моста с коваными перилами влюбился также. Глубоко, судорожно вздохнув, я впился глазами в башни школ, впитывая в разум момент моего первого знакомства с местом, которое зову теперь собственным домом.
