Двери церкви были приоткрыты — наверное Джастин собирался вот-вот закрывать ее. Я поднялась по ступеням и заглянула внутрь. Он был один, гасил лампы и свечи. Увидев меня, он обеспокоенно спросил, слегка повысив голос:

— Наташа! Что-то случилось??

Я покачала головой, сказала устало:

— Просто увидела свет и зашла. Можно я минутку посижу здесь?..

Он меня понял, кивнул:

— Не буду тебе мешать.

Я села на скамью и сложила руки перед собой, видела, как делали это другие на службах. Молитв я не знала. Закрыла глаза и произнесла про себя:

«Господи, помоги мне…» Мысли закружились вихрем в моей голове. Все надежды, чаяния — все, чем я жила с того момента, как оказалась здесь — все сплелось в одном выдохе: «Господи, помоги мне…»

Я не знаю, сколько просидела так. Когда открыла глаза, Джастин стоял неподвижно в стороне, не глядя на меня. Почувствовав мое движение он вопросительно посмотрел на меня, я кивнула.

— Пойдем, я тебе почитаю что-нибудь, — тихо произнес он, и я поняла, что именно это мне сейчас и нужно.

Джастин запер церковь и мы пошли рядом, оставляя за собой на снегу цепочку следов, ведущих к моему дому.

Утром в Сочельник примчалась Дилли с приглашениями от Фанни-ма на обед для меня, Джастина и Эннет. Ну а мистер Доусон жил в другой стороне и был приглашен еще вчера. Я решила составить Дилли компанию и прогуляться вместе с ней, доставляя приглашения.

Свежевыпавший снежок приятно хрустел под подошвами наших башмаков, мы скользили на ледовых дорожках, которые были укатаны местной ребятней и болтали о том, как пройдет сегодняшний званый вечер. К Джастину в церковь Дилли поднялась сама, передала приглашение и тут же вышла, с восторгом сообщив, что в церкви очень красиво, отец Джастин тоже очень красивый, и что он заедет за нами и мисс Джеймс в два часа.

Эннет уже пребывала в добром здравии, хотела напоить нас чаем, но мы заторопились домой, чтобы закончить работу. Дилли не терпелось попробовать, как она выразилась «сотворить такую же красоту», как делаю я. Что ж, подумалось мне, может быть и я смогу привнести что-то хорошее в этот чудесный мир. Я расчувствовалась, однако настроение было задорное, и дальше по пути мы с Дилли перебрасывались снежками и болтали без умолку. Денек стоял отличный, было безветренно, а с неба падали невесомые белоснежные хлопья.

— Смотри, Дилли-Дил, у тебя на груди орден Снежной королевы! — и я показала девочке на крупную снежинку, опустившуюся на нее.

— Ой, какая красивая… Чей орден? — не поняла она. Я рассмеялась:

— Пойдем скорее домой, я тебе расскажу. — и мы прибавили шагу.

В нашем распоряжении было еще несколько часов, которые мы провели, расписывая посуду. Под нашими руками расцветали цветы и волшебные узоры, а Дилли впервые слушала сказку о Снежной королеве.

К двум часам я была уже готова. Платье винного цвета сидело как влитое, выглядела я в нем торжественно и одновременно уютно. Чего-то не хватало. Я покрутилась и, вспомнив, о сухой гипсофиле, стоящей в моей мини-библиотеке, соорудила и приколола к груди маленький белый пушистый букетик. Чем не одуванчик… Волосы я привычно сколола на затылке, оставив несколько прядей на лбу и щеках. Вот только пальцы до конца не отмылись от краски.

Подъехал простой дорожный экипаж. Немного изношенный, но крепкий на вид. Я сразу поняла, что на нем же мы с Джастином отправимся в путь, мое сердце ёкнуло.

Эннет уже находилась внутри, мы с Дилли с помощью Джастина тоже взобрались внутрь, шумно поздоровались. Тут я вспомнила, что забыла свертки с подарками. Пришлось возвращаться. Джастин пошел со мной, чтобы мне помочь. Увязывая покрепче веревкой свертки, Джастин поднял на меня глаза и улыбнулся:

— Ты сегодня светишься. — я ответила счастливым взглядом, и мы наконец-то отправились к Феломене.

Дом был украшен традиционно: на двери красовался венок из остролиста в красных ягодах и шишках, внутри тоже все было празднично, торжественно и очень уютно. А за стол не было бы стыдно посадить и саму королеву.

Белая скатерть была накрахмалена так, что, казалось, можно было о нее порезаться. Свечи в серебряных подсвечниках заливали все ярким теплым светом. В центре стола красовался жареный, набитый яблоками гусь таких размеров, что вполне мог сойти за индюка. Рядом располагались соус из крыжовника и гусиный паштет, украшенный ягодками клюквы. Мистер Доусон сидел рядом с бифштексами и печеным картофелем, однако встал, чтобы поприветствовать нас. Йоркширская ветчина была обложена мочеными грушами и яблоками. Отдельный приставной столик ломился от сладостей — сливовый пудинг с начинкой из хлебных крошек, чернослива, меда и изюма; кекс с цукатами; имбирные пряники и яблоки, запеченные с медом.

Джастин шепотом объяснил мне, что Феломена предложила объединить обед Сочельника с традиционным рождественским ужином, дабы мы с ним могли уехать без задержки. Я благодарно посмотрела на Феломену, она ответила мне своим добрым лучистым взгядом.

Первое слово предоставили, разумеется, отцу нашему Джастину. Он поднял бокал с водой, подкрашенной каплей вина, и произнес:

— Пускай Рождественский сочельник принесет в каждый дом особенный дух праздника, добра, любви и счастья. Я желаю вам мира и света. Пускай ваша жизнь никогда не будет омрачена печалью и хмурыми днями. Желаю, чтобы ваше здоровье было крепким, семьи ― счастливыми, а дела ― успешными. С Сочельником!

— С Сочельником! — повторили все, и принялись есть, пить, болтать — праздновать. Если бы в тот момент на коленях у меня сидела Лиса, а рядом Мария — я была бы счастливейшим человеком на свете, и не желала бы ничего большего.

Потом мы обменивались подарками, Дилли не спускала с рук свою новую зеленоглазую подружку, все остальные тоже были довольны. Мистер Доусон подарил мне отличный дорожный саквояж, а Феломена и Эннет теплый капор и накидку.

Уже вечерело, и нам всем нужно было собираться в городок на службу. Феломена собирала нам с Джастином еду в дорогу, Дилли ей помогала, а мисс Эннет и мистер Доусон расположились у камина. Я вышла незаметно, чтобы глотнуть свежего воздуха. Небо очистилось, было сине-черным в звездах.

— Ты замерзнешь, — я вздрогнула, не заметив, как ко мне вышел Джастин и что-то накинул мне на плечи. Я слегка прислонилась к нему спиной и мы постояли так молча, наслаждаясь морозным воздухом, теплом друг друга, тишиной и покоем.

— Пора? — спросила я, и он кивнул. Вернувшись в дом, мы оделись и всем составом отправились в церковь на службу.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В коридоре за дверью послышался грохот и отборнейшая брань. Я съежилась под одеялом, протянула руку и, нащупав Джастина, прижалась к нему. Он лишь шевельнулся и не подумав проснуться.

Мы находились в пути уже неделю. Путешествие, как и предостерегал Джастин, оказалось действительно трудным. Из-за экономии нам приходилось останавливаться в убогих пабах и постоялых дворах. Требования к ним были минимальными: номера для ночлега, любой съедобный ужин и чтобы кто-то мог позаботиться о лошади и повозке. Джастин правил иногда по 15–20 часов в день и дико уставал. Поэтому понятно, что его не смог разбудить какой-то там грохот и мое прикосновение.

В дороге мы представлялись супружеской парой — Джастин отправился в мирской одежде, так было проще и привлекало меньше любопытных взглядов. Мы много времени проводили за разговорами. Больше, чем дома, потому что условия позволяли только это. Я разузнала где он вырос, что воспитывался в школе при монастыре, и что родных у него не было. Постепенно узнавая его я понимала, на что он пошел, решившись на этот путь со мной. Иногда по ночам меня душили слезы от жалости к нему, к Лисе, к себе. И я была мелочно благодарна тому, что он так измотан, что не слышит сквозь сон моих слез.