Раздвоенный ствол рос прямиком из земли, расходясь в какие-то закрученные противоестественные фигуры с очень малым количеством веток-отростков. Деревце казалось совершенно иссохшим, ни единого листка, ни почек, ни цветков, да и цвет его очень отличался от живой коры всех остальных своих соседей.

Однако на верхушке всё-таки было одно сосредоточение жизни, некий красный плод на тонком черенке, свисавший будто бы последним напоминанием, впитавшим в себя все силы тленного растения и сейчас покоящийся, маня к себе своим ярким светом. Но на подходе к склонившимся раздвоенным стволам этой ивы, даже глядя прямиком на этот фрукт, нельзя было не заметить под ногами на сухой и необычно рыхлой земле странные крестовые отметины.

— Что это? — тихо произнесла Нина, уставившись на начертанные толстенные линии, сходящиеся всегда ровно в центре.

В это сложно было поверить, но художник их изобразил с такой тщательностью, что несмотря на не симметричное расположение между собой — изображены они было то там, то здесь, без какой-то системы и казавшегося смысла, — сами по себе они смотрелись совершенно идентично.

Одинаковые толстенные кресты в пядь шириной в каждой линии, которые у концов заканчивались округлым краешком с более сильно вдавленной землёй по каёмочке, будто бы края эти им прорисовывали тщательней и глубже с какой-то абсолютно неведомой целью. Длина каждой исходящей из центра такой прямой широкой линии была где-то с локоть. Вниз уже смотрели и остальные. Эрвуд даже присел, прикоснувшись к изображениям, поводив подушечками пальцев и по вдавленным краям, и по центральной части, пытаясь понять, чем и с какой целью это здесь кто-то начертил.

— Кресты, но очень странные. Какой-нибудь религиозный культ типа вааков? — предполагал он.

— Кресты, да непонятные какие-то, с круглой сердцевиной, — разглядывал их Тиль, — Не припомню таких символов где-либо…

— И я, — кивнула златовласка, склонившись возле одного такого начертания и внимательно его рассматривая.

— Я тоже такие не видела, — произнесла Арекса, проведя взглядом от одного к другому, осматриваясь вокруг, — Да они тут повсюду! Вон справа, вон ещё слева.

— Может, какой-то узор, который мы не понимаем? Видимый только сверху, — предположил Эрвуд, приподнимая голову на извилистые сухие стволы, а заодно и на привлекавший к себе красный фрукт, как вслед за ним поступили и остальные.

— А, может, это расположение звёзд, — призадумалась вслух Нина, тоже не понимая отсутствие симметрии и отсутствия ровных рядов в написании совершенно во всём похожих рисунков.

— Хе-хе, кому десерт? — вопрошал Кифлер, ловко подбрасывая одной рукой отобранный у разбойника кортик и ловя тот пальцами за рукоять по приземлении на руку.

Было похоже, что ему, а вовсе не Такаде, сейчас больше всего неймётся с голодухи, так что именно он сразу вызвался влезть повыше, добыть эту яркую штуковину, чем бы то ни оказалось, а заодно и сообщить оттуда сверху, нет ли симметрии в рисунках крестов или не складываются ли те в какие-нибудь понятные очертания.

Нина и Арекса поглядели на сомнительный плод, напоминавший скорее разросшуюся ягоду, нежели спелое яблоко. Округлый красный шарик на непонятной тонкой ниточке стебелька, причём вокруг ничего подобного на сухих ветвях не наблюдалось вовсе. Во взгляде каждой из девушек была опаска и подозрительность к этому объекту.

Такада, на удивление, так и вовсе не обратил внимания на слова сослуживца, шагая поодаль от крестовых отметин, не желая здесь задерживаться и сильно отставать от остальной армии короля. Ему хотелось уже добраться до лагеря, а там и до замка, чтобы, наконец, отдохнуть. Операция, которая должна была занять час-другой растянулась беготнёй на всю ночь. Уже вовсю было светло, а они все ещё глаз не сомкнули.

— Ну, раз никто не хочет, значит это — моё, хе-хе, — произнёс эльф, приближаясь к сухому дереву.

Оно всё было будто покрыто отшелушивающимися твёрдыми черепками, словно старая отшелушивающаяся постройка, эдаким истрескавшимся слоём изношенной винтовой роговицы, словно перед ним не растение, а что-то другое. Да и на ощупь, когда он, взяв кортик в зубы, чтобы именно им срезать «яблоко», начал карабкаться обеими руками, ища ботинками опоры и выступы, её поверхность была странноватой, не особо-то деревянной, так что молодой фехтовальщик терялся в догадках, по чему же именно он сейчас влезает.

— Ильнар бы стрелой сбил, — проговорила Арекса, — А так, лезть ещё туда… Очень нужно. В замке перекусишь, — манила она его спуститься и возвращаться уже в Олмар.

Добравшись, наконец, до плода, он внимательно разглядел его вблизи. Прозрачная нить с розово-красной тонкой сердцевиной, переходящей в круглую форму, как если бы в стеклянный бокал кто-то налил вина или скорее даже измельчённых и выжитых томатов, цвет у объекта был специфический, да к тому же никакого фруктового аромата рядом с ним не было вовсе, что было бы характерно для яблока или ягоды. Даже наоборот, запах от этой штуковины был весьма неприятный.

— Что же ты такое, — проговорил шпажист, наконец, усевшись и вынув из зубов кортик, одной рукой удерживаясь за ствол загадочной конструкции.

Но вместо того, чтобы срезать прозрачный стебелёк, он решил зачем-то кончиком лезвия ткнуть саму округлость. Не то проверить на твёрдость или эластичность, не то и вправду захотел отчего-то вот так вскрыть, не срезая, понимая, что может запачкаться брызгами в случае чего.

И округлая сфера действительно лопнула, словно тонкая натянутая кожица, выпуская из себя красную вязковатую жижу с ароматом гнили, соли с лёгкими металлическими примесями. А сама иссушенная ива под ним пришла в движение, затрясшись от такого обращения со своим «плодом».

— Кифлер, слезай оттуда живо! — взволнованно вскрикнула Нина, а земля с этими странными крестами под ними начала приподниматься, трястись и трескаться.

Рыхлая земля приподнималась отдельными комьями, особенно по правую и левую сторону от стоящих разрозненной группой, попятившихся назад, чтобы не угодить в какую-нибудь ловушку или не упасть в яму. Раздавался утробный звук, словно где-то под землёй принялись трубить одну единственную ноту, переходящую в ещё более грубый металлический лязг.

Могучая гора выползала из-под земли, стряхивая с себя рыхлую почву и отдельные её более глубинные куски, сцепленные вместе за счёт подземной влаги от реки и тонких мелких кореньев. Нечто громоздкое и неуклюжее устремилось ввысь, поднимая деревце вместе с эльфом, едва успевшим ухватиться обеими руками за ветви, выронив свой кортик куда-то среди обрушивающейся потоками вниз землицы.

Нина и Арекса отпрыгнули назад, мгновенно вооружившись, едва откуда-то снизу выползла крепкая согнутая в заострённом локте крестообразная лапа с мутно-зелёным ворсом поверх серой болотистой кожи, рухнувшая в том месте, где они стояли, напрягая мышцы выползающего жуткого создания. Девушки с ужасом смотрели, как из убежища монстра тянутся другие такие же мускулистые руки, с грохотом падая на поверхность, служа опорами для вздымающейся исполинской туши.

От них пытался уклониться Эрвуд и отдалялся отскоком вбок Тиль Страйкер, а Такада стоял дальше всех в наиболее безопасной зоне, не нуждаясь от чего-либо сейчас уворачиваться. Вот только сама эта выползшая тварь в вышину две с половиной сажени явно не намеревалась стоять на месте и просто взирать на пробудивших её незваных гостей.

Плакучая ива оказалась ни чем иным, как рогами дремавшего лесного дэва, сейчас пробуженного зависшим сверху Кифлером, который пронзил не ягоду или плод, а всковырнул некий налитый кровью нарыв с недавно зажившего ранения. Видать, всё-таки где-то там в этих витых сухих «стволах» всё-таки обитала жизнь, были чувствительные нервы и сосуды.

Двуногое создание со звериным наклонённым вперёд торсом четырьмя руками-лапами, на каждой из которых было по четыре пальца, растущих в противоположные друг от друга стороны, что и оставляли эти самые крестовые следы. Ступни крупных ног у чудища были точно такими же, ничем не отличаясь от этих его кистей. А кончик каждого такого перста венчался округлым и широким ногтем, слегка заостряющимся в конце, напоминавшим больше не коготь, а верхнюю часть птичьего клюва тех пород, что поедают зерно и ягоды типа снегирей и воробьёв, только эти были громадными, шириной под стать пальцам этого чудовища.