Причём сделать это нужно было прежде, чем Годдард подыщет для Вирджинии другую няньку, типа купца Сэмюеля Айвеля, гуляющего здесь где-то также со своей пятилетней дочуркой, с которой младшая королевская особа уже итак сегодня весело проводила время на цветочной лужайке, плетя венки и собирая цветочки.

Мысль о возможном будущем родстве с королевской семьёй через детей будоражило его воображение подобно фантазиям Джеймса у водоёма, накручивая и накручивая всё новыми волнами, пока тот бегал по саду в поисках своих. Картины разыгравшегося воображения так и всплывали всевозможным развитием событий, но для всего этого требовалось действовать немедленно, а ещё не хватало хотя бы немножечко удачи и должного стечения обстоятельств.

А пока ему удавалось вместо малышей наткнуться то на шарахающуюся прислугу, уставшую за весь день празднества, то на компании взрослых аристократов и великосветских людей. В одной из таких, шагали мимо него с почтенным приветствием к герцогу и любуясь каменными изваяниями сада: тучный, беловолосый и белобородый лорд-мельник Утгарт с соответствующей своему делу фамилией Мельнесторм в буром берете и видневшимся из-под распахнутого того же оттенка жилета золотистом узорчатом кафтане, успешный торговец цитрусовыми фруктами Рикард Палмер, такой же светловолосый и кудрявый, выглядящий словно подросший и немного потолстевший с годами Годдард Лекки, и статный лорд Илдрек Розенхорн с густыми бакенбардами, присоединившийся к тем, видимо, вскоре после своей недавней беседы с королём.

А вместе с ними был оказавшийся уже в этом обществе Виллоу Эйзенберг, видимо так и не сумевший поговорить с Сорокопутом. И рядом активно беседующий с тем, к немалой радости Стэна Уинфри, успешный купец из Торговой Гильдии — мужественный, крепкий Сэмюель Айвель, сорокалетний гладко выбритый мужчина в оливково-зелёной шляпе с пером, щеголяющий в новеньком тёмно-буром кафтане оттенка мокрого дерева и, самое главное, гулявший со своими собеседниками без сопровождения дочери.

Видать, за его малышкой присматривает кто-то ещё, иначе бы он явно бегал и искал своё дитя, а не шагал так размерено в милой беседе с разными лордами, набивавшимися в близкие друзья к герцогу Эйзенбергу или же реально бывшие его хорошими приятелями. Сэмюель здесь, в этой компании, уж явно именно за этим, так как был на десяток лет младше всех остальных и предпочёл бы другое общество для разговоров, нежели пытаться завязать деловые отношения с самым богатым семейством и его приближёнными.

А его попутчики: поднявшийся на качестве своей муки мельник и предприимчивый садовод, были очень даже не против общества Айвеля, так как через дружбу с ним могли открыть для себя вход в Торговую Гильдию Энториона, сулящую тем ещё большие перспективы и процветание.

Беседовали же они о горных львах и белых тиграх, о капканах, охоте, чучелах и шкурах, а также о возможности продажи их в зверинцы, либо о торговле теми же самыми шкура и чучелами в качестве украшения особняков и дорогих домов, чьи владельцы заинтересованы в чём-то подобном.

Сэмюель как раз тут и подсуетился, пообещав всё разузнать в Гильдии Охотников, где у него было несколько деловых партнёров из Бреттенберга и Гладшира, а также рассказывал о схожей фауне — пумах и ирбисах, которых самолично видел высоко в горных хребтах на границах Скальдума и Кхорна пять лет назад. Заодно интересовался, чем же горы Церкингема с их курортами так сильно превосходят все остальные, чтобы эмоционально повосхищаться рассказами Эйзенберга и получше с ним сдружиться.

И хотя Уинфри шёл уже противоположным движению этих особ путём, он слышал за спиной, что те упоминали своих детей в разговоре. А значит, они явно должны где-то играть под чьим-то присмотром. Как только эта площадка будем им найдена, быть может, шанс познакомить сынишку с королевской младшей дочерью тет-а-тет будет потерян, так как ребятня будет уже резвиться большим коллективом.

Вот только герцог-рыцарь не знал, что Рон Эйзенберг и Варгус Розенхорн, сыновья друзей из этой компании, уже двадцатилетние юноши, да и Саре Палмер уже шёл восемнадцатый год. Так что молодёжь эта явно где-то в другом месте, нежели пятилетняя дочурка Айвеля.

И вот первая часть плана амбициозного герцога была выполнена, он заметил на лавочке отдыхавших Вольфганга, Сэма и неподалёку беседующую с кем-то из прислуги няньку Эдит. Оставалось по-быстрому всех их поднять и организованно двинуться в нижнюю часть сада, куда отправились Дайнеры.

Стараясь же избегать поблизости внимания всех «взрослых», эти самые Рон и Варгус в компании их друга Тода Торнсвельда, молодой красавицы Сары Палмер и сына одного приближённого королевского советника из Триграда — Вайрусом Такехарисом заканчивали на лавочках за столиком очередную карточную партию в «штос».

Сегодня карта лучше всего шла Торнсвельду. Черноокий брюнет столь эмоционально реагировал на свои победы, что проявлял чудеса перевоплощения. Видимо, некий дар достался ему в наследство от волшебницы-матери. Пока ещё совсем бесконтрольно, на определённой эмоциональной волне его мягкие длинные волосы со своего привычного каштанового оттенка вдруг светлели от кончиков и далее плавно по всей своей длине, иногда доходя этим «озарением» почти к корням. Сменялись и густо-карие глаза, сначала светлели до зелёных оттенков, и плавно переходили в сапфирово-голубые. А затем вскоре всё возвращалось обратно.

Всё это удивляло мальчишек и крайне впечатляло дочку богатого торговца фруктами Палмера. Но когда так сильно в какую-то игру везёт только одному в кампании, остальным довольно быстро это всё наскучивает. И когда его приятелям стало не интересно, те предложили Тоду вместо «штоса» разыграть что-нибудь другое.

— Фанты? — предложил длинноволосый Вайрус, — Разомнёмся немного под всякую ерунду, а ля «Залезть на стол и прокукарекать», — засмеялся он, будучи младшим в этой компании.

— Сам кукарекай, — сморщился на такое предложение Тод.

— Идёт, — а вот Варгус согласился и снял треуголку, помотав тёмными волосами и разделяя пальцами другой руки свою чёлку пополам, чтобы не мешалась.

— Не, я против, — заподозрила неладное в таких играх с мальчиками единственная леди, поправляя в высокой причёске свою заколку с изумрудами.

— Да ладно, мы же не станем здесь в саду загадывать что-то вульгарное, — принялся уговаривать её единственный светловолосый юноша в этой компании, Рон Эйзенберг, — Давай! Будет весело.

— Какие фанты, Рон? — строго взглянула она на него, — Где ты возьмёшь перо и чернильницу, чтобы задания записывать?

— У Эйзенбергов всё есть! — гордо сказал тот, из внутреннего кармана своего вышитого золотом ярко-зелёного камзола достав бархатный чёрный мешочек с красной лентой и, развязав его, с характерным звуком выложил разлетевшиеся по поверхности стола небольшие прямоугольные дощечки, покрытые тёмным воском.

— О, церы! — обрадовался Вайрус, — Так даже удобнее.

Одинаковые по своему размеру, все прямоугольной формы и чуть выпуклые по краям, эти дощечки в данном своём виде как раз предназначались для застольных игр. Были односторонние, но чаще для большей экономии, вот как эти, двусторонними. Скобилом в воске выписывали что-либо, и оно становилось легко читаемым, так как под воском располагались всегда светлые породы деревьев, подобранные на такой счёт.

Настоящие же церы были обычно гораздо крупнее, но давно уже вышли из моды, сохранившись пережитком прошлого именно вот в таком миниатюрном виде для забав. Мешочки можно было раздобыть на любой ярмарке, они были дома и у знати, и у бедняков, некоторые крестьяне, особенно молодежь, сами их изготавливали для себя, тем более, что тёмный воск достать было проще и дешевле.

— И скобило есть? — не унималась Сара Палмер, — Не ногтем же на них чертить, — состроила она недовольную гримасу.

— Да любой тоненькой маленькой палочкой, «хвостиком» от яблока, — предлагал Вайрус, соображая, что может подойти, — Маленький гвоздик…