Конечно, щепки и деревяшки можно превратить в острые колья, наточить, изготовить из них стрелы, если длина позволяет, но едва ли после такого разгрома войска осаждающих пожелают заниматься подобным. Король всё ждал, когда же благоразумие заиграет в головах и сердцах наступающих, что они соизволят, наконец, убраться отсюда. Да и генералы надеялись, что сегодняшняя победа в затянувшемся бою положит конец нападению на Олмар.

Вот только ныне разрушенные баллисты уже достаточно изуродовали внешние стены, чтобы по лестницам из их стрел спокойно могли взбираться отряды ловких лесных разбойников и проворных речных пиратов, привыкших лазать, кто по деревьям, кто по мачтам, так что взбирающиеся по такому самодельному подъёму безо всякого труда и каких-либо проблем.

На башнях вторгшихся встречали во все оружия, пытались сбросить, пронзали мечами, но те всё лезли и лезли, даже не смотря на то, что бой резко сократил общее число вражеской армии. Король Дайнер Второй лично принимал незваных гостей у каменных зубцов, спихивая карабкающихся подошвой в лицо сильным толчком ноги, рубил в голову и колол в шею, а заодно обрубал хватавшие и цеплявшиеся за каменные изваяния пальцы, не позволяя даже приближаться к себе и настенным галереям своего замка.

А изломанные баллисты ещё не означали, что битва возле них подошла к концу. Вдали виднелись бронированные гвардейцы и громогласный Эйверь, упивающийся сражением, оттягивая на себя крупный отряд преступников. А вокруг переломанных орудий разгорались последние стычки, где уже топоры и булавы ополченцев шли в ход против черепов, колен и кистей рук не терявших боевого азарта нападавших.

Остроухий фехтовальщик сражался на дуэли с матёрым морским волком, умело отражающим все его приёмы, капитан Крэйн и Эрвуд сейчас прикрывали друг друга против банды, вооружившейся крупными секирами, стараясь не потерять головы от их лихих взмахов. А Нина билась сразу с тремя мародёрами, раздобывшими себе королевский арсенал из мёртвых рук павших в бою гвардейцев.

Один был вооружён длинным полумесяцем-клинком парамирием, которым бился служащий в гвардии отряд из Унтары. Другой вертел в правой руке небольшой пернач — эдакую помесь булавы с топором, где навершие крепкого жезла представляло собой не просто мощный литой шар, а окованную головку, к которой прилиты перьями металлические пластины, заточенные, словно лезвия топоров, явно отобранный у кого-то, кто был призван кромсать стреломёты. Последний же просто вертел за большое древко заострённую алебарду, готовый и рубить и колоть при необходимости.

Из-за длины последнего оружия, Нина не могла приблизиться к двум другим противникам. Приходилось вечно пятиться, отскакивать назад или вбок, стараясь при этом не подставляться под размашистые удары пернача и свистящие движения тонкого длинного парамирия, которым её умудрились всё же несколько раз задеть — по левому бедру и левой же лопатке сзади.

Неглубокие раны в прорезях кожных доспехов болели и кровоточили, одолевали организм воительницы-Одуванчика на пару с нахлынувшей усталостью — полтора дня на ногах, ночь и утро в нескончаемых баталиях, однако расслабляться, когда задание уже фактически выполнено тем более никак не следовало. Самой раздражающей была длинная неглубокая полоса на бедре, доставлявшая при движении уйму дискомфорта ноге, а ведь тактикой Нины как раз было немалое количество вращений.

Но и злоумышленникам от дистанции её крупного клаймора приходилось держаться подальше, а потому лишь дважды за все их попытки ей навредить, им повезло хоть как-то задеть её по уязвимым местам, прорезая ткань и кожаные доспехи, подловив на невозможности в тот момент времени отразить их атаку.

Самое главное — она всегда следила за своим положением относительно ухмыляющейся троицы, загонявшей её, как охотник лесного зверя, и не позволяла себя окружать, стараясь предугадать всю их тактику наперёд. Иногда Нина проносилась колким выпадом, даже не надеясь кого-то задеть, а, наоборот, рассчитывая проскочить между двумя из них и вырваться из сжимавшегося кольца, оказавшись в более выгодной позиции и всегда стараясь держать в своём обзоре всех трёх злоумышленников.

Те, впрочем, в такие моменты вместо тактики и обхода использовали приём одновременного нападения. Так, когда она своим клинком преграждала саблю первого, то получала удар по оружию вышибающим искры перначом, стремящимся попасть вовсе не по лезвию, а по её рукам, просто ей везло уворачиваться. А в это же мгновение над золотистым шариком причёски уже свистела алебарда, так что, если не пригнуться, можно было всерьёз и навсегда потерять голову.

Первым делом Нина пыталась как раз избавиться от этой опасной штуковины в руках третьего бугая, которому с такой фактурой никакого другого вооружения иметь и не полагалось, даже какой-нибудь боевой молот или простая широкая секира в таких ручищах смотрелись бы не солидно. Хотя, какой-нибудь особо громадный и неподъёмный двуручный меч, возможно, тоже подошёл бы в самый раз.

Но сейчас красивый двуруч был как раз у девушки, и несмотря на свой хрупкий вид, невысокий рост и тонкие руки, она с ним управлялась очень ловко после многолетних тренировок, отточив должное умение. Отражая выпады двух других, она сейчас вечно старалась пригибаться от крутящихся ударов алебарды, провоцируя силача как бы предугадать эти её движения и попытаться ударить снизу.

Дождавшись этого, девушка сделала высокий прыжок, благо в этом упражнении в своём взводе была первой, в том числе опережая своего капитана. Но она планировала запрыгнуть на лезвие алебарды, удерживаемого мощными крепкими руками, и оттолкнувшись налететь на её обладателя, а получилось серьёзно перевесить в свою сторону, так что тот завалился вместе с орудием, которое своим острым, доставшимся от копья, концом глубоко ушёл в землю, а сама Нина практически повалилась на спину.

Всё пошло не по плану, однако же выбить алебарду из рук рослого мужчины у неё получилось, что уже было половиной победы. Крутанувшись вместе с мечом, она задела по ногам того, кто уже бежал вонзить лезвия пернача. Потерявший от лихого удара обе свои стопы человек громогласно вопил, отползая назад и поджимал свои кровоточащие ноги, ужасаясь от случившегося и прибывая в сильнейшей болезненной агонии. Однако же он оставался ещё жив и им предстояло заняться рано или поздно.

Пока же, вскочив на ноги, Одуванчик отражала косую дугу унтарской сабли, у которой настолько не было шансов против литого клаймора один на один, что не прошло и десятки их лязгающих стычек в воздухе, как парамирий попросту переломился от удара крупного клинка.

Испугавшийся и обезоруженный душегуб хотел было помчаться прочь, но с прыжка Нина успела хорошенько ткнуть его в спину. А вскоре забралась на упавшее тело и пронзила клинком насквозь, в поисках рослого мужчины, так и не напавшего на неё всё это время, хотя мог бы пытаться подловить момент и с голыми руками наброситься сзади, пробуя задушить или свернуть шею.

Но тот времени на рисковые затеи не терял. Пока у той была дуэль с другим лиходеем, этот вернулся к торчащей алебарде, вынул ту сильным движением накаченных рук и успел даже отряхнуть от земли. Так что теперь девушку ждал поединок уже с ним, в то время, как на подходе были новые небольшие отряды, похожие на несущиеся мелкие банды, возглавляемые своими лидерами-главарями.

А потому затягивать сражение было нельзя. Тем не менее, девушка, обходя своего ухмыляющегося и изрядно превышающего её в росте соперника, всё же потратила свои силы на то, чтобы одним движением срубить голову вопящему и безногому оборванцу, наконец-таки заглушив его истошные крики и облегчив страдания.

Кровавый меч жаждал новых побед, сея смерть среди восставших и пришедших на свою погибель к крепости. И вскоре лезвие алебарды и прочный клаймор сошлись, высекая яркие искры, наседая друг на друга. Перевес силы оставался за мужчиной, так что Нине оставалось резко опустить клинок и с поворотом сделать шаг-другой назад, чтобы не попасть под удар.